Этот Новый год каждый из нас отмечал в соответствии со своими стандартами веселья, а также сообразно собственным представлениям о том, какими экзогенными вредностями вводить своё сознание в изменённое состояние. И, если верить начавшимся на спецбригаде интересным дежурствам, это нашло своё отражение в изменившейся структуре вызовов. То есть, в подавляющем преобладании наркологии над собственно психиатрией.
Владислав Юрьевич, наш хороший друг и коллега, как раз недавно ездил на такой вызов. Правда, первыми на месте оказались сотрудники МЧС и полиции, и это именно они сняли с дерева парнишку, который раскачивался на ветвях на уровне третьего этажа и призывал всех окружающих спасаться. Ибо сейчас-де начнётся.
Окружающие, особенно те, чьи окна выходили аккурат на это злополучное дерево, вначале чуть было не индуцировались сами, но потом посчитали количество выпитого, прикинули размеры чуда на дереве и решили, что белочкой оно быть ну никак не может. А поскольку люди у нас в основном незлые и сочувствующие, то стали звонить во всякие экстренные службы. Кроме «ноль три»: видимо, решили дождаться, как именно снимут товарища с дерева: добрым словом или чем поконкретнее.
Когда объединёнными усилиями двух служб парень с деревом был разлучён, полицейские обратили внимания, что сумасшедшинка в его глазах и речах присутствовала отнюдь не лёгким акцентом, а щедрым тектоническим пластом, причём довольно характерным: уж больно оказался шустр и напуган.
-- Скорость? - спросили пинкертоны.
-- Скорость, - сознался парень.
На «скоростников» у полиции с некоторых пор имелся зуб. И не один: несколько особо резвых ребят под «скоростью» как-то раз имели неосторожность напасть на полицейских и изрядно их потрепать, пока служивые не опомнились и не дали сдачи с набежавшими процентами. Видимо, как раз этого мотивирующего пенделя и не хватало полиции, чтобы взяться и за потребителей, и за продавцов зелья всерьёз.
Снятого с дерева антропоида отвезли в обезьянник, чтобы пообщаться поплотнее, разузнать, почём нынче щепоть крышесносного зелья и что за гадский фей им приторговывает. Правда, конструктивного диалога не вышло: из всего инквизиторского арсенала отцы-дознаватели успели предъявить лишь бесконечно добрые улыбки, а парень уже навоображал себе невесть чего и попытался от них побегать. В том числе по стенам. А потом забился под лавку и так жалобно оттуда верещал, что полицейские переглянулись и таки вызвали спецбригаду на себя.
Покрутив и порасспрашивав парнишку и так, и эдак, Владислав Юрьевич пришёл к выводу, что ни симуляцией, ни установочным поведением тут и близко не пахнет. Поэтому спросил полицейских, не возражают ли те, если он заберёт товарища с собой. Те были только за: дескать, цирка на них за сегодня хватило на много месяцев вперёд, теперь можно на дю Солей билеты не покупать, они уже всё видели.
Парень отнекивался и отбрыкивался до тех пор, пока не услышал слово «наркология».
-- Да, да, пусть они меня человеком сделают! - взмолился он. - Иначе я совсем с ума сойду!
-- Вот и договорились, - подытожил Владислав Юрьевич и кивнул санитарам: - Пакуйте подарок.
Дежуривший в приёмном покое наркодиспансера доктор поинтересовался у Владислава Юрьевича, что за чудо он им на этот раз привёз.
-- Продукт эволюционного процесса, - ответил тот. - Был снят с дерева и помещён в обезьянник, в итоге травматической ампутации хвоста задумался о перспективах и смысле жизни, и теперь просит сделать из него прямоходящего.
-- И разумного? - попытался уточнить малость ошалевший от полученной информации доктор.
-- Давайте не будем ставить перед собою сверхзадач, - мягко возразил Владислав Юрьевич. - Для начала — просто прямоходящего.
