…Стоял голодный холодный 1994 или 1995 год, не помню уже.
Нет, не так.
…У девушки Лены было маленькое рекламное агентство с названием, наводящим на мысли о неадеквате и эмблемой в виде розовой лошади с крыльями. Клиент валил толпой.
Нет, все равно не так. Закрутилась-то история году в 92-м, когда девушка Лена еще трудилась в агентстве побольше, где мы и познакомились.
Отличительная черта начала «лихих девяностых» - все друг друга знали. Москва была маленькой и тесной. Например, Владислав Сурков возглавлял агентство «Метапресс», через которое прокачивались гигантские рекламные бюджеты Ходорковского.
Тотальная рекламная агрессия МЕНАТЕПа вызывала только один вопрос: Ходорковский через Суркова отмывает пропавшее «золото партии» или все-таки какие-то другие бешеные деньги?
Самореклама «Метапресс» выглядела так: фотокарточка Суркова на всю полосу и слоган:
ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ МОЖНО ВЕРИТЬ
Это тоже наводило на мысли о неадеквате, и тоже было профессионально, не меньше, чем розовая лошадь девушки Лены. Увидев комсомольское лицо Суркова, любой «красный директор» сразу должен был понять: у такого парня точно все схвачено.
Тесная была Москва, приятно вспомнить. Лозунг «Через два рукопожатия выходим к Президенту» не выглядел фигурой речи, поскольку отражал реальность. Наши оторвали госзаказ: именно мы размещали знаменитое «ДА-ДА-НЕТ-ДА». Ребята моего уровня не мотались ежедневно в Кремль лишь потому, что старшие товарищи считали такие визиты крайне лестными для себя. А нам этот кремль был вовсе фиолетов. Младшие оставались «на хозяйстве», где в отсутствие начальства интенсивно спаивали охрану, сплошь из бывшей «наружки» КГБ.
Кончилось тем, что у моего любимого охранника Михалыча жена отняла паспорт и пошла разводиться. Михалыч не особо расстроился, он был занят - жарил в дежурке мясо на электрической плитке, чтобы я хоть иногда закусывал. Рядом спал на диване наш ведущий художник, ночь напролет работавший с аэрографом и нанюхавшийся краски до полного просветления. В свободное от работы время ведущий художник прекрасно разводил спирт. Иногда заходил его родственник, пономарь Оптина подворья, и тоже с нами квасил.
Часто заходили друзья-конкуренты и тоже с нами квасили.
Мы жили на работе. Мы действительно много работали. Нам повезло: агентство прикупило кусок развалившегося СОВЕРО, включая нескольких классных спецалистов старой школы, и мы, уже с понтом опытные рекламщики, наконец-то узнали, что все наши доморощенные придумки – бледная копия Америки полувековой давности.
Мы зарылись в специальную литературу, а для развлечения читали Advertising Age, о существовании которого не подозревали еще вчера. Мы настолько офигели от открывшихся перспектив, что даже на полном серьезе вели переговоры о запуске у нас русской версии Euromarketing – и едва не начали это дело. Уж чего-чего, а издавать газеты под ключ, без регистрации и силами трех, максимум четырех человек (еще пара «Жигулей» для вывоза продукции из типографии) мы умели.
Мы носились по городу, как гоночные тараканы. Мы видели всё и были везде. Но если пелевинский герой Татарский воспринимал происходящее, как армагеддон и схлопывание реальности, мы наблюдали вокруг просто веселый п…ц. Беспокоило лишь то, что наши девчонки категорически отказывались рожать. Это был, конечно, хреновый симптом. Встретить на улице беременную женщину было событием, проходящим по разряду «героическая фэнтези».
Деньги лежали на асфальте. Нормальные рекламщики покупали квартиры – разумеется, те, кто не собирался удрать за границу, это вдруг стало модно… Ненормальные, вроде меня, зарабатывали строго на жизнь, лишнее пропивали и с молодым задором ждали, чем все это кончится. Телевизор включался со словами: «Ну, посмотрим, кого сегодня убили».
Если оказывалось, что никого не убили, становилось как-то скучно.
Регулярно лопались финансовые пирамиды. Идиотизм народа потрясал. Мы сидели, пили водку и недоумевали: почему государство, с его огромной и по-прежнему мощной пропагандистской машиной, не бросит хоть немного сил на разъяснение людям «текущего момента». Как заниматься контрпропагандой, знал даже я. Меня учили на военной кафедре журфака – это был именно тот уровень придурковатости, с которым и надо обращаться к широким массам, иначе они не поверят, что ты говоришь серьезно.
Но пирамиды лопались – и создавались вновь, и люди снова несли в них деньги, и никто людям не говорил с голубого экрана, что так нельзя. Наоборот, телевизор трещал от рекламы пирамид.
Пирамиды соблазняли не только народ, но и предпринимателей. Я знал пару бизнесов, которые были поначалу вполне честные и толково задуманные, но потом вдруг перепрофилировались под закачку денег частных вкладчиков и оказывались через полгода-год типичными пирамидами.
Когда начался «Хопёр-Инвест», ни у кого сомнений не было, что он за дерьмо. Но там был огромный рекламный бюджет – кому деньги не пахнут, тому в самый раз. Моя бывшая начальница, работавшая по «Хопру», наконец-то благодаря нему построила дачу, к которой раньше не знала, как подступиться.
А я уже был во фрилансе, и девушка Лена, у которой образовалась розовая лошадь с крыльями, подбрасывала мне заказы.
Москва все еще оставалась тесной – один из художников того агентства потом нарисовал мне первую книжную обложку, а я и не знал, что мы заочно знакомы.
Ну и, короче, стоял голодный холодный 1994 или 1995 год, не помню уже. И девушка Лена сказала: у нас тут заказ от «Хопра», им надо статью разместить, смотайся, сделай текст.
Ну, «Хопёр» так «Хопёр». В конце концов, денег мне заплатит не он, а Лена, так что не фиг притворяться самым брезгливым. И вообще, после интервью с Мавроди мне все было по барабану. Даже хотелось посмотреть, на что этот «Хопёр» похож вблизи.
А «Хопёр» выглядел странно. Вроде офис как офис. Но у меня уже выработался нюх, я видел слишком много офисов. Я четыре раза с работы увольнялся ровно за месяц до того, как там переставали платить. Хотя офисы на тот момент выглядели нормально.
Даже когда меня с пятого места работы турнули за злостный пофигизм и спаивание рекламной службы, все равно зарплату перестали выдавать именно через месяц. И офис вроде был ничего себе. Но в нем уже запахло плесенью. Специфический запах фирмы, которая не живет, а доживает.
Вот такой плесенью тянуло и от «Хопра». Не было там рабочей атмосферы.
В углу кабинета генерального директора скучал на диване незнакомый мне журналист. Скучал он профессионально: кажется, вот-вот заснет, а на самом деле расфокусированным взглядом считывает общую картину. Я присел рядом и тоже заскучал.
Генеральный, парнишка в очках, на вид лет двадцати двух, общался по телефону.
- И знаешь, - говорил он, - возьми на всякий случай второй ящик «Мартини»…
Мы с журналистом (потом оказалось, это был экономический обозреватель Семенов) прослушали детальный план будущей пьянки в сауне с бабами - и заскучали окончательно.
Не поймите неправильно - я такого вдоволь наслушался, и ничего особенного в этом не видел. Бизнесмены были тогда народ простецкий, мне случалось в процессе мозговых штурмов пить коньяк с крутыми банкирами, а однажды я помогал мультимиллионеру подобрать галстук. Но вот с «Хопром» что-то было капитально не в порядке. Интонации, интонации… Генеральный не собирался больше работать здесь. Он подумывал то ли вскорости удрать, то ли стремительно пропить остатки бизнеса.
А больше всего он смахивал на человека, намеренного пропить остатки бизнеса и стремительно сесть в тюрьму.
Генеральный наконец отложил трубку и подошел к нам.
- Вы журналисты? – спросил он.
- Ага! – согласились журналисты.
Генеральный подкатил кресло и присел напротив нас. При этом у него из-под пиджака выглянуло нечто увесистое в желтой кожаной кобуре. Я почувствовал, как коллеге очень хочется со мной переглянуться и хором заржать, но он сдерживается.
Генеральный начал нам что-то задвигать – не помню ни слова. Мы кивали и строчили в блокнотах. Желание немедленно встать и уйти нарастало. Здесь все было неправильно. Напрасно мы сюда приехали, только время потеряли. Фирма при смерти. А этот мальчик просто дурака валяет, сам не зная, для чего. Имитирует деятельность.
Наконец генеральный утих, и мы, не задавая лишних вопросов, откланялись. Мы, типа, все поняли и отправились трудиться на благо «Хопра», тексты пришлем для согласования завтра-послезавтра, все будет зашибись… На улице я закурил, подумал-подумал и спросил:
- По-твоему, сколько им осталось? Неделя или две?
Семенов усмехнулся.
- Не больше двух.
- Черт побери, и ведь кто-то еще несет им деньги!
- Между прочим, если знать, когда нести, то можно. Я заработал на «шестерку» на билетах МММ.
Я недоверчиво поглядел на него.
- Вступил вскоре после начала и вовремя сбросился, - объяснил Семенов. – Там понятно было, что они лопнут, когда цена билета подойдет к ста рублям, я перестраховался и сбросился немного раньше. В самый раз успел.
Я пожал плечами. Я тоже в свое время вычислил – на чистой интуиции, - что Мавроди лопнет в районе сотни. А несколько моих знакомых, взрослых и на вид вменяемых людей, страшно погорели на билетах МММ. Причем они тащили деньги в эту клоаку, когда билеты уже к сотне подкатили. Что характерно, я от них ото всех слышал: МММ – явная туфта, и деньги туда понесет только идиот…
- Ну, как «Хопер»? – спросила девушка Лена.
- Ты мне должна сто баксов за моральный ущерб! - неожиданно для себя самого ляпнул я.
- …?
- Забудь о «Хопре». Это полный привет. Они накроются через две недели максимум. Спусти это дело на тормозах, скажи им просто, мол, площадей свободных нет до конца месяца. Нормальная отмазка. Ты не представлешь, на что похож их генеральный. Честно говоря, я вообще не верю, что это генеральный, впечатление такое, будто мальчика наняли под грядущую отсидку.
В крепких выражениях я описал свои впечатления от «Хопра» и закончил тираду фразой, вырвавшейся спонтанно:
- С Мавроди, и то было проще общаться!
- А ты когда с ним работал?
- Примерно в той же фазе. Следствие по его делу уже шло вовсю, МММ трещала по швам, ему хотелось оправдаться, вот он и выкупил полосу «Огонька» под интервью о том, как его бизнес убивает налоговая инспекция...
Лена размышляла где-то с полминуты. Потом открыла ящик стола, достала бумажку в сто баксов и протянула мне.
Я взял деньги без малейшего зазрения совести.
- Ну извини, - сказала Лена. – Ты же понимаешь, я не знала, что с «Хопром» все так плохо… А то, может, по коньячку?..
«Хопёр» лопнул через полторы недели.
Олег Дивов
