- Разрешите, товарищ командир?
Начальник медицинской службы подводной лодки старший лейтенант Тараканов, в просторечии просто Сан Саныч, приоткрыл дверь командирской каюты и сунул туда голову.
- Что, док, проблемы? – командир отложил в сторону книгу и приготовился выслушать медика.
- Нужна срочная операция матросу Казаринову. Ждать больше нельзя, нам же ещё дней пять по морям болтаться. Если не прооперировать сегодня, завтра может быть уже поздно – заражение крови, гангрена, ампутация и … - дальше Сан Саныч засыпал командира медицинской абракадаброй.
- Я понял, док, понял, - поморщился ничего не понявший командир. – Что ж, раз надо, значит, режь хлопца. А справишься, не загубишь мне человечка?
- Постараюсь, - скромно ответил Тараканов, не уточнив, в чем именно он должен проявить старание – в спасении парня или его душегубстве.
- От меня что нужно? – спросил командир.
- Не всплывать около часа. Море сейчас «горбатое», а под водой не качает.
- Добро, док. Разворачивай свой мясокомбинат.
По трансляции объявили о предстоящей операции. Пока Сан Саныч переоборудовал офицерскую кают-компанию в операционную, два дюжих моториста притащили во второй отсек Казаринова. Тот тихо постанывал – то ли от боли, то ли от ожидания предстоящей экзекуции. Недаром про Сан Саныча ходили слухи, что он садист. Кто-то из доморощенных поэтов-самоучек по этому поводу даже стихи написал, среди которых были строки:
Замполита запытал,
Штурманам клыки порвал…
В операционную заглянул заместитель командира по работе с личным составом, или просто «зам». На старое «замполит» он не то, чтобы обижался, просто всегда говорил, что никогда не был замполитом, так как вышел в замы из штурманов.
- Док, а ты чем бойца резать будешь? Инструмент-то у тебя чистый, али как?
- Все нормально, товарищ капитан третьего ранга! Ржавчину отчистил, продезинфицировал и утопил в спирте, - отрапортовал Сан Саныч.
- Что продезинфицировал и утопил, ржавчину? – не понял зам.
- Да нет, инструмент. Он у меня в ванночке со спиртом плавает, …то есть лежит, - поправился док.
- Смотри, Гиппократ, чтобы не пришлось потом от бойца зараженные части тела отрезать. Я поприсутствую? – то ли попросил, то ли приказал зам.
- Халат наденьте и руки проспиртуйте, - деловито распорядился Сан Саныч и повернулся к мотористам-санитарам. – Давайте больного на стол!
Трясущегося Казаринова уложили на стол и привязали к нему ремнями – либо чтобы не свалился, либо чтобы не сбежал.
- Посторонним покинуть операционную! – приказал Сан Саныч. В кают-компании вместе с ним остались зам, химик Гвоздиков – он же главный ассистент, и на подхвате вестовой матрос Лобов.
- Нуте-с, батенька, посмотрим, что тут у нас за бяка такая нехорошая, - Сан Саныч плотоядно взглянул на гнойную рану и ткнул в нее какой-то железякой.
- А-а-а-а-а! - крещендо жертвы докторского произвола взлетело к подволоку и затихло в вентиляционной трубе. Если бы не ремни, Казаринов , видимо, догнал бы на взлете свое «А-а-а-а!».
- Куда прыгаешь, родимый? – Сан Саныч ласково, но с нажимом уложил напрягшегося больного на стол. – Ты что, решил стукнуться головушкой о подволок? Так ведь и сотрясение мозга недолго получить, а его одной операцией не вылечишь. Так что лежи спокойнечко, товарищ дорогой, и все у нас будет хорошо.
Док, осмотрев рану, почесал в затылке:
- Да-а-а, без анестезии тут не обойтись. Сделаю-ка я тебе новокаиновую блокаду, дорогой. Лежи и не дергайся, сейчас чуток поколю, и все заморозится.
Доктор истыкал моментально вспотевшего Казаринова шприцом. Выждав некоторое время, проверил, как действует анестезия: тем же способом – пальцем в эпицентр болячки…
- Наркоз не действует, - задумчиво констатировал док, когда стихло эхо от очередного крещендо пациента. – Придется воспользоваться резервным вариантом обезболивания.
Сан Саныч взял в руки деревянную лопаточку и сунул ее Казаринову в открытый рот:
- Закрой пасть и зажми палку клыками. Когда будет больно, грызи ее, родимую. Если скушаешь, не боись, у меня их много, дам еще. Но смотри, не дергайся! Будешь прыгать на столе, получишь еще один наркоз – в пятку. Лобов, - док повернулся к вестовому, прикорнувшему в уголке на диване, - не спи, чудовище! Держи иголку от шприца. Как только тело начнет дергаться, ткни ему в пятку – сразу перестанет!
Произнеся столь длинную речь, Сан Саныч повернулся к пациенту и промокнул ваткой пот, обильно выступивший у того на лбу. С палкой в зубах Казаринов сильно смахивал на собаку, держащую в пасти поноску и почему-то лежащую на спине.
Наконец, Сан Саныч, примерившись, сделал первый надрез. Из раны хлынули потоки гноя. Операция началась. Командир отсека, подглядывавший за экзекуцией через щелку в двери кают-компании, засек время.
Без дела не остался никто. Казаринов проявил массу героизма, не проронив больше ни слова и ни разу не дернувшись, видимо, угроза получить шприцом в пятку возымела свое действие. Палку он изгрыз до размеров спички.
Лобов, в начале операции пристально глядевший на пятки больного (похоже, выбирая место, куда удобнее воткнуть свою мини-рапиру), к концу операции хладнокровно заснул, невзирая на открытую рану пациента. Железные нервы оказались у вестового кают-компании!
Химик Гвоздиков, как главный ассистент хирурга, безошибочно подавал необходимый инструмент, вынимая его из ванночки со спиртом и медленно пронося мимо собственного носа. «Хорошо пахнет!» - думал он при этом.
Даже заместителю командира дело нашлось: он успешно отгонял муху, невесть откуда прилетевшую на мясо.
Минут через двадцать док наложил на прочищенную и обработанную рану последний шов и освободил Казаринова от пут.
- Все, сынок, свободен. Шлепай в отсек и больше не суйся, куда не следует. Помни золотое правило подводника: не твое заведование – не трогай!
- Спаси…,- хотел, было, поблагодарить хирурга Казаринов, но Сан Саныч перебил его:
- Врачам не говорят «спасибо»! Дуй на боевой пост!
Главный итог операции: палец спасен, пациент будет жить!
