— Ну что, бедолага, рад ты или не очень?
Два парня сидели на траве, опираясь спинами о ствол высокого дерева, и наблюдали как в нескольких метрах от них трое людей копали землю.
— Конечно рад, — ответил «бедолага», — сколько же можно было ждать?
— Между прочим, мог бы сейчас тут и не сидеть...
— Витя, ну мы же договаривались с тобой, на эту тему не говорить!
— Ладно... — протянул Виктор, — дело прошлое. Слушай, я смотрю, а ты неплохо так русский выучил. Почти без акцента говоришь!
— Да... Времени много было. Жаль, что ты мой язык не захотел учить.
— Еще чего! Нашелся тут учитель! Если б ты русский учить не стал, я б с тобой до сих пор не разговаривал, а не только первые десять лет. Ишь ты... Как ляпнешь что-нибудь, хоть стой, хоть падай.
Молодые люди помолчали, наблюдая за работой.
— По-моему не там они копают. Разве не левее нужно, а? Смотри, там же камень вон тот вроде ближе был? — нарушил тишину Виктор.
— Нет, правильно всё. Только лопатами своими слишком... как это по-русски? слишком лихо в землю тыкают.
— Тыкают... — передразнил его парень, — это мы вам навтыкали. А лопатой копают.
— А может и не навтыкали, ты откуда знаешь?
— Здрасти, приехали! Как это откуда? Забыл, как мы вас гнали? Да и вообще, не может по другому быть. Нашу страну кто только не пытался захватить. Ни у кого еще не получилось.
— Ладно, ладно, не заводись. Знаю я, — парень задумался на несколько минут, — Вить, мы с тобой может и не увидимся уже. Ты на меня зла не держи. Не я ту войну начинал. Ты ж знаешь, меня призвали. Я учителем был...
— Ой, не начинай! Все мы тут учителя да трактористы. Что ж ты тогда мне штык в живот воткнул?
— Война потому что. Вить. Если б не я, ты бы мне воткнул.
— Так я и воткнул.
— Ну, вот поэтому и сидим тут.
Парни снова замолчали. Тишину нарушали лишь трое человек с лопатами, которые не спеша продолжали рыть яму.
— А мне у тебя не за что прощения просить, — произнес Виктор, — а на тебя я не в обиде. Поначалу шибко я на тебя злился, конечно. Дочку свою так и не увидел. Письмо получил от жены, а на следующий день ты тут... Хотя, кто его знает, может, если бы не ты. я б через неделю погиб? Тут дело такое... Война... В этом ты прав, конечно. Но ничего, — приободрился Виктор и похлопал Генриха по спине, — вот откопают нас сейчас похоронят по человечески, может и с родными своими свидимся! Да, Генка?
— Виктор, я же просил тебя не называть меня так! Я — Генрих, а никакой не Генка.
— Да ладно тебе! Считай семьдесят лет у нас... прожил, или как сказать? Пролежал. Значит, Генка уже! — засмеялся парень, — слушай, а помнишь того, как его там? Которого три года назад выкопали? Ну, вон там лежал он, у ручья!
— Фридрих?
— Да, точно! Так он так и продолжал свои «хайльгитлеры», да? Я ж не понимаю, о чем вы там с ним лопотали.
Генрих поморщился.
— Да, Вить, люди разные бывают. Он до последнего верил во все эти идеалы, которые нам навязывали. Превосходство расы и так далее... Надеюсь, после той войны такого больше не повторится никогда.
— Нет, ну ты посмотри на него! Превосходство расы.. И что? Что он, медленнее чем я гнил в земле? Чем он лучше то? Был бы лучше, не получил бы саперной лопаткой промеж глаз от Сереги!
— Вить, я понимаю, ты понимаешь. Но не все же такие!
— Не все, — проворчал красноармеец, — а если мы с тобой не такие, что ж мы друг друга искромсали так? За что? Вроде понятно всё — ты мне враг был. Я — тебе. Только вот я за свою землю воевал, а ты ко мне приперся. Выходит, я прав, а ты — нет.
— Да я и не спорю. Только не сам я пришел. Меня послали. Тебя бы послали и ты пошел бы. Куда бы ты делся? А вот такие, как Фридрих, те сами шли. Вот и вся разница.
— Ладно, Генка, не распыляйся! Бог нас рассудит и каждому воздаст по делам его. Не нам судить. Нам с тобой нечего делить уже.
Их разговор прервал крик одного из копателей:
— Мужики! Есть, нашел! Череп, кажется...
Прошло больше двух часов с того момента, как копатели обнаружили останки солдат. Парни так же сидели у дерева и радовались тому, что их наконец-то нашли и скоро они обретут долгожданный покой на своей Родине. Каждый на своей.
— Да откуда ж я знаю, что потом, Генка? Отпоют нас, да пойдем дальше, куда скажут. Сколько ж можно тут высиживать? Смотри, тебя первого вытаскивают. Пойдем, посмотрим?
Два солдата встали и подошли к краю ямы, которая стала для них общей могилой на долгие семьдесят лет. Останки немца уже сложили в специальный ящик и грузили в автомобиль.
— Ну вот и все, Виктор! Тебя наверное, на второй повезут. Прощай, мой бывший враг, который стал другом только после смерти. Прости меня за все!
— Да подожди, скорее всего вместе поедем. Успеем еще попрощаться!
— Смотрите! — произнес один из копателей, самый старший на вид, — сегодня мы нашли героя, который погиб здесь, сопротивляясь захватчикам нашей земли! Мы найдем его семью и похороним со всеми воинскими почестями! Да, он не смог остановить эту заразу, которая пришла к нам и осталась на нашей земле на долгие годы! Но он сражался, и убил одного из своих и наших врагов! И сам погиб смертью храбрых! Слава воину! Хайль Гитлер! А этот совок пусть продолжает гнить в своей яме. Закапывайте!
Два солдата стояли и смотрели друг на друга.
— Вить...
— Да не надо ничего говорить. Ген. Понятно всё... Езжай... Генрих кинулся к Виктору и обнял его за плечи.
— Вить, это ошибка какая-то, не может этого быть! Не может! Так не должно быть! Они просто не понимают, что делают! Они, посмотри, они молодые совсем! Они не правы, Виктор, они не знают...
По щекам красноармейца катились слезы. Оказывается, даже мертвые умеют плакать...
©ЧеширКо
