По ромашковому полю, весело смеясь, бежали две молоденькие поблядушки. Сиськи их задорно колыхались из стороны в сторону, гипнотизируя и умиляя своей природной тяжеловесностью.
- Семёны-ы-ыч! Иди к нам! - призывно кричали дефки. – Мы ждё-ём тебя, Семё-ё-ёныч. Иди и сделай с нами всё что хо-о-очешь…
- М-у-у-у! - резкое мычание стада готовящейся к бойне говядины вырвало Семёныча из предрассветных грёз.
- М-у-у-у!
- Да блять! – раздраженно заёрзал он на койке.
Китайский будильник в виде пятнистой бурёнки продолжал надрывно мычать, а Семёныч, с одним приоткрытым глазом пытался нашарить его рядом, на тумбочке. Этот самый будильник подарила ему бывшая девушка, в надежде, что дрожайший наконец перестанет опаздывать на работу. И хотя сегодня был выходной, адскому прибору было поебать и он активизировался. В левом боку электро-коровы был тусклый циферблат часов, а на шее висела табличка с надписью ‘Chiken’.
С какого хуя, с виду на совсем нормальной корове, красовалось это птичье наименование Семёныч доподлинно не знал, но догадывался, что здесь кроется некий глобальный заговор часовщиков из Поднебесной. Бывшая по этому поводу сказала лишь, что мол так эту корову зовут. Ну да блять, и в самом деле, какие нахуй могут быть заговоры. Семёныч же неизменно обзывал пластмасску выродком, как, в общем-то, и еще с полдюжины встречающихся ему в течение трудовых будней людей или вещей. Открыв все же второй глаз и оторвав голову от подушки, он смог таки увидеть, что корова на тумбочке отсутствует. После выпитого вчера Семёныча немного мутило, резкость наводилась хуёвенько, а в голове от периодического мычания, раз за разом взрывался средних размеров атомный реактор.
- Где же ты, выродок, блеешь то, а?
И уже больше ориентируясь на слух, он хищным, первобытным взглядом, начал сканировать периметр. Очередным протяжным ‘М-у-у-у!’, буренка выдала своё местонахождение. Тусклый циферблат в говяжьем силуэте виднелся на телевизоре.
- Ты как туда, падла, запрыгнул?
На то, чтобы встать с дивана и выключить адского зверя, сил у Семеныча не нашлось, поэтому в сторону врага полетели тапки, ключи с тумбочки и даже мобильник. Цели, наконец, смогла достигнуть пустая бутылка из-под ‘трёх топоров’. Вдребезги разбившись вместе с будильником о стенку, они разбудили спящих на ней в углу тараканов, и те, шурша по обоям, устремились на съёбы куда-то под потолок.
- Попал, блеать! Будешь знать, сволота!
Кто-то недовольно застучал по батарее.
- Ага, головой постучи, долбоёб недоразвитый. – ответил на такое проявление соседского возмущения Семёныч, и ухмыляясь смачно рыгнул перегаром.
День обещал быть пасмурным и хмурым.
К десяти кое-как поднявшись и натянув застиранные треники, Семёныч, почесывая яйца, попиздил на кухню. В холодильнике стояла пустая банка из-под шпротов. Соседство ей составляла начатая бутылка ‘жигулёвского’.
- О бля! – не ожидавший такого подарка фортуны, повеселел Семёныч. – Повезло!
Отпив изрядный глоток и закатив от удовольствия глаза, в этот момент он готов был поверить в Бога. К верующим фанатикам Семеныч относился всегда очень настороженно. Ему никогда не нравились традиционные батюшки с безразмерными животиками, и тем более пиздючие шарманки баптисты с их псалмами и проповедями. Отец всегда говорил Семёнычу:
- Ты особо в эту всю хуету не верь. Обдерут как липку, не одни, так другие. Не будь доверчивым лохом, чудес не бывает!
И семёныч не верил. Ни баптистам, ни чудо-врачам с их чудо-таблетками, ни, тем более, президенту с премьером. А вот в чудодейственную силу ‘жигулёвского’ – верил. Это оно приятно холодило руку, и медленно – глоток за глотком – возвращало его к жизни.
- Заебись! Вот бы еще щас выебать кого – и ваще ништяк! – мозг Семёныча постепенно приходил в сознание. «Надо бы сигарет где-нить надыбать» - подумалось ему. Но ни в заначке за счетчиком в прихожей, ни в карманах потёртого пилота ничего не обнаружилось. «Придется в магазин пиздавать. Ну и хуй с ним! Заодно еще пивка зацеплю». Белая майка-алкоголичка с веселой надписью ‘я на морфлоте служил, чайки срали мне на грудь’ висела здесь же на крючке, ноги привычно скользнули в растоптанные вьетнамки. Продуктовый был прямо возле дома за углом, поэтому и заморачиваться на прикид было незачем, а с бадунца даже и вредно.
В это время Мишка – сосед Семёныча сверху – напрягов с куревом не имел. Затушив сигарету в пепельнице он сразу же закурил следующую. Проснулся сегодня Мишка от того что где-то внизу разбилось стекло и заорал пьяный мужик. Накануне Мишку бросила жена и он, не выходя из дома, наебашился привезённым недавно из деревни магарычем. Поначалу его душил бадун, но, вспомнив что вчера выпито было не всё, Мишка полез на антресоль. Там он и обнаружил ‘двушку’ оставленной на потом сивухи. А уже к пол одиннадцатого успел снова нахуяриться в сиську. С сигаретой в зубах он отправился по квартире в поисках какой-то хуеты, но по ходу дела забыл где эта хуета находится и зачем она ему нужна, а обнаружив прямо перед собой кровать, решил немного вздремнуть. Обрубило его мгновенно – самогон варил по особому рецепту Мишкин двоюродный дядя, за что того и уважали от Агаповки до Берёзовки.
Первыми, от застрявшей в зубах мишки сигареты, начали тлеть подушка и простыня. За ними жар распространился на матрас, начало разгораться одеяло. Следом огонь распространился на ворс паласа, занялись тюль и шторы. От них, с каждой секундой набирая силу, пламя перекинулось на сервант, комод и обшивку кресел. Разгораясь, огонь захватывал все больше и больше предметов мебели. Проснуться Мишке было не суждено. Тем временем отдельные всполохи уже достигали потолка. Посыпалась штукатурка, отсыревшая потолочная плита старой многоэтажки грозила треснуть.
Сверху, над Мишкой, вместе со своим мужем жила Эллочка. Муж её мнил себя большим ценителем классической музыки и поэтому по всей квартире валялись пластинки Брамса, Бетховена и Шопена. Но самой большой своей гордостью он считал огромный концертный рояль, стоявший посреди комнаты и занимающий большую её часть. Когда рояль только привезли, Эллочка пыталась возмущаться, но муж, обозвав её ‘ничего не понимающей в искусстве провинциальной хуесоской’, всё же смог настоять на своём, и громадину подъемным краном закинули прямо в окно. Надтреснутый Мишкин потолок не мог более удерживать на себе такую тяжесть, и, гулко охнув, разверзся прямо под инструментом. Соседскую квартиру он пролетел мгновенно и, отыграв то ли ля-минор, то ли фа-диез, врезался в пол. Изрядно подгоревший пол так же не смог оказать должного сопротивления, и рояль продолжил своё победное шествие.
Когда Семёныч, налапавшись продавщиц, вышел из продуктового с пивом под мышкой и сигаретой в зубах, пожар шел уже на три квартиры. Клубы черного дыма валили из открытых окон, чем вызывали неподдельный восторг у местных ребятишек. Жильцы дома высыпали на улицу и, с застывшей на лицах тревогой, позадирали ебальники.
Эллочка в это время принимала утренний душ. Она подбривала письку ‘винусом’ и, испуганная внезапным грохотом рояля, чуть не срезала себе к хуям клитор. «Что там за пиздец такой» - пронеслось в ее голове. Предчувствуя неладное Эллочка взбзданула, накинула халатик, и опрометью кинулась в коридор. «Айфон, деньги, документы, пиздец, а-а-а-а-а» - мысли проносились со скоростью урагана. Оббежав зияющую посреди комнаты геенну, она принялась наскоро собирать самое ценное. Завозившись Эллочка не заметила, как изрядно успел подгореть и уже покосился трельяж. А тот, глухо хрустнув, пизданулся прямо в проходе. «Мне пиздец» - подумала Эллочка, и в панике кинулась к форточке.
– Спаси-и-и-те! Гор-и-и-м!
Толпа под окнами в ужасе ахнула выйдя наконец из оцепенения, и даже дети внезапно опомнились и повыхватывали мобильники.
- Ахуеть, снимай быстрей, на ‘ютуб’ запилим!
Подойдя к родному подъезду Семёныч было даже немного растерялся, поддавшись всеобщей панике, но когда увидел стенающую навзрыд соседку, откинул к хуям все сомнения, бережно отдал пакет с пивом знакомому мужику, и бросился, аки благородный рыцарь, на выручку мокрощелке. Соседская дверь не поддавалась. Ебанувшись пару раз в неё с плеча, и один раз мимо об косяк, Семёныч решил сменить тактику и прицельно хуернул с ноги в район замочной скважины.
- Получа-а-ай, сучара!
Что-то треснуло, то ли защелка в двери, то ли колено Семёныча, то ли его треники – разбираться не было времени. Главное, что дверь таки поддалась и вылетела к хуям – проход был свободен. Коридор был полон едкого дыма. От него слезились глаза, жгло в горле, и почему-то захотелось срать, но этим, ясенхуй, не остановишь настоящего мужчину. Стремительно преодолев квадратные метры отделявшие дверь от Эллочки, спаситель с размаху сиганул через дырень в полу, при этом чуть не пизданувшись. Сплюнул. Сгреб даму в охапку, резко развернулся, и случайно наебнул подахуевшую соседушку головой об дверку форточки. Всё с той же грацией и бадунецкой удалью, не заморачиваясь на обмякшую в руках Эллочку, Семёныч ловким прыжком перемахнул обратно, и врубил съебатора. На лестничной клетке уже было не продохнуть от дыма, а потому спаситель решил пробежать несколько пролетов вверх. Оказавшись в относительной безопасности, Семёныч уложил потерпевшую прямо на ступеньки, а сам присел рядом переводя дыхание. Эллочка до сих пор была без сознания. Спутанные, все еще влажные после душа волосы обрамляли ее милое личико. Она казалась такой беззащитной. Хрупкой. И доступной. Да еще и коротенький халатик задрался и оголил кусочек свежевыбритой пизды. «Да ну нахуй» - подумал Семёныч. «Нет, так нельзя» - заговорила совесть. Вот только хуй думал иначе, кровь неминуемо приливала, треники оттопырились палаткой. «Бля, ну только если по быренькому. На пол шишечки!» - совесть явно сдавала позиции. Аккуратно, что бы не побеспокоить пострадавшую, Семёныч раздвинул ей ножки и бережно взял одной рукой за попку. Второй он приспустил треники, достал хуй, и, отбросив последние сомнения, засадил корягу сразу по самые яйца. Не ну а хули, он же герой – значит заслужил!
Спустя два месяца местный ЖЭК все-таки изыскал необходимые средства и перекрытия кое-как залатали. Семёныч занял по друганам из армейки, закупил обои, краску и прочий стройматериал. Ремонт шел медленно, но уверенно – как раз в перерывах между работой и запоями. Мишку похоронили, а квартиру жена тут же незадорого сплавила каким-то мудазвонам. Эллочка приходила в себя от пережитого. Гораздо тяжелее переносил произошедшее её муж. Хули, целый рояль в проёбе – это кого хочешь выведет из равновесия. Но лично Семёнычу на все это было откровенно похуй. Нацепив на голову газетку-кораблик, он, мурлыкая под нос модный мотивчик, наносил валиком на потолок второй слой белой водоэмульсионки. В дверь позвонили.
- Кого там, блять принесло. Заебали цыгане, сука. – удивился никого не ожидавший Семёныч.
Оказалось, что это Эллочка, наконец оклемавшаяся, вместе со своим муженьком пришли сказать спасибо.
- Ну заходите, хуле – поздоровался Семёныч.
- Нет, мы только на секундочку – затараторила Эллочка. – Мы вам тут гостинчик принесли! – в руках у нее был увесистый пакетик. – Я даже не знаю, что бы мы делали, если бы не вы! Спасибо большое!
- Пажалста! Это я всегда рад! – заулыбался Семёныч, сгребая пакет в охапку.
- Вы знаете – проснулся наконец муженек. – После этого случая произошло настоящее чудо! Мы много лет с Эллочкой пытались завести детей и все никак, а тут..! Уже второй месяц в общем, представляете! Мы так счастливы! Спасибо вам огромное, за такое самоотверженное спасение моей супруги. Благодаря вам у нас теперь начнется новая жизнь!
- Ээээ, ну типа, лады, щастья вам – только и смог из себя выдавить прихуевший Семёныч, закрывая за гостями дверь.
«Ебануццо. Это ж надо. На пол шишечки, блеать.» - не мог прийти в себя Семёныч. «Один пьяный долбаеб угарел, зато этажом выше уже новый скоро на подходе. Круговорот соседей в природе, блеать. А вообще я людям радость приносить это умею дыа!» - и пошел докрашивать потолок, ну а хули.
© микки манус
