Нет в армии хуже явления, чем «стукач». Доносчик на друзей-товарищей-сослуживцев, «барабанщик» - в один миг, делающий известным то, что должно сокровенно храниться в тайне и строгом секрете от командования всех уровней.
Сколько коллективов и отдельных личностей пострадало от их гаденькой деятельности! Но нет еще хуже и подлее явления, чем ВОР! Причем не тот вор, что спер на складе у зазевавшегося кладовщика банку тушенки или пару портянок или увел в соседнем подразделении пару лопат или плащ-накидок.
Таким оборотистым хвала и почет - проявил инициативу и смекалку, принес пользу коллективу. ВОР тот, кто под покровом ночи, залазит в карман товарища и вытягивает последний трояк, вор тот, кто сегодня ест с тобой за одним столом, стоит в карауле, а завтра залазит в чемодан и крадет купленные на скромные сбережения подарки и вещи
Вор тот, кто с наслаждением потрошит чужую тумбочку, вытрясая спрятанную пачку сигарет, линейку, кусок подшивы, шеврон, или прочий немудреный солдатский скарб. И если товарища, который, исправно «стучит», закладывая ближнего своего, после ряда инцидентов выявить довольно просто, то ворюгу попробуй, возьми! За ним нет поддержки командиров и начальников, его ненавидят все без исключения слои коллектива, и не зря их называют - КРЫСА.
Сука! Б-дь! Урод! Руки, пи-ру вырвать! – Чижика трясет от злости. Из бумажника исчезло двенадцать рублей! Мать присылает десять, четыре с копейками – получка. И все, твою мать, разом! – Закопаю пиз-ка!
- А, б-дь! – В голос орет сосед по койке, обнаружив пропажу.
- У… шакал! – С акцентом складывает все тычинки и пестики многогранного соцветия великого и могучего Гаджи. – Зарежу!
- Группа, по центру кубрика стройся! Карманы к осмотру! Тумбочки к осмотру! – замкомвзод прогневан и страшен, ночью у троих опять пропали деньги.
- Поймаем, убьем! – Уже вторая половина второго курса, а крыса живет и творит свое гадкое дело, опустошая не только карманы, тумбочки, чемоданы, сколько внося дух подозрительности и взаимного недоверия.
А он где-то здесь, затаился сука, стоит среди нас, смотрит честными глазами! –Сашка взбешен и растерян. Курево купить не на что, о чипке, можно забыть сразу! А впереди - целый месяц!
Дрожащими руками курсанты достают бумажники и кошельки, выворачивают карманы. Шмон идет по полной! Тумбочки, матрасы, шинели, полевые сумки! Предъяви! Все укромные уголки кубрика - к осмотру! Да еще, не дай Бог, на тебя подумают! А вдруг ты только вид делаешь, что у тебя украли, а ты сам ворюга и есть?
- Чей наряд по роте, кто в наряде?
- Наши! Первое отделение!
- Иди сюда! – Замкомвзвод, не делая исключений, обыскивает командиров отделений, а те в свою очередь – его. Нет никому веры! Хоть ты курсант, хоть сержант, хоть комсорг с парторгом. И народ прав. Месяц назад во второй роте на воровстве поймали старшину роты. Такого не ожидал никто – крысой оказался старшина, поставленный блюсти порядок и законность, первое после офицеров в роте лицо. А ведь высокий, внешне благовидный старшина громче всех клеймил воровство! И морду-то ему набить, как следует, не успели, так прошлись пару раз.
Чтоб, вообще не убили, спрятал комбат подлюгу на пять суток на губу. А на день шестой, сутулясь стоял перед строем училища уже разжалованный старшина, в серой солдатской шинели с криво пришитыми наспех погонами рядового и, забыв свои прежние начальственные замашки, затравленно смотрел исподлобья на буквально плещущие ненавистью ряды.
- Сгною, суки! – В кубрик ворвался, дыша перегаром и отсвечивая раскрасневшейся физиономией взводный. – Всех обыскали?
- Всех, товарищ лейтенант, опять пусто. – Старший сержант разводит руками.
- Строиться на завтрак! – Прерывает процесс дознания голос дневального из первого отделения Гадилова.
- Его обыскивали? – вскинулся Рыжий.
- Всех смотрели, товарищ лейтенант.
За завтраком, раскидывая на шестерых капусту из дюралевого бачка, к Сашке наклонился Витька Романовский:
- А ведь, в прошлый раз, когда деньги и часы у Бурого пропали Гладилов тоже в наряде стоял.
- А когда я дневалил, у него тоже четвертной пропал. Так он меня лично с замком тряс. Еще на меня пальцем тыкал, что я взял. – У Чижика данный субъект доверия не вызывал.
Хоть и срочной год отслужил, а скользкий какой-то, есть в нем червоточинка. Да еще и жадный неимоверно. Отчислят такого - не жалко.
Группа уже потеряла двух человек. Один был у Сашки командиром отделения, причем неплохим. Он перевелся в морскую роту после первого полевого выхода.
- На хрен мне по полям бегать. Морячки на полигон только стрелять раз в год ездят, - сказал он и написал рапорт.
Второй – изначальный замкомвзвода, был отчислен по собственному желанию. Тот Чижика гонял, и его уход был встречен с облегчением.
- Ничего, мужики, попадется еще сволочь. У, блин, чай опять холодный, а чего еще ждать – четвертый курс по столовой дежурит, – подвел итог Данилкин. – Сейчас на занятия по психологии пойдем, хоть письмо напишу.
- А я посплю, - сладко потягиваясь, потянул комод Генка Носов, - когда еще возможность будет.
Лекции по военной психологии и педагогике вел известный всему училищу подслеповатый гражданский старичок. Он честно о чем-то бормотал всю положенную пару, абсолютно не обращая внимания на подопечных. Те, в свою очередь, почуяв непривычную слабину, в меру приличия, занимались своими делами.
Писали письма, заполняли караульные ведомости и боевые листки для будущего караула, чистили пряжки, читали книги, или просто спали на галерке. Причем особенно борзые умудрялись даже снять сапоги.
Субботний день прошел быстро. Три пары, ПХД и вот уже часть группы собирается в увальнение. Сашка, по причине давних залетов второй год в число счастливцев не попадал. В увал шел Серега Клепер. Серега был человек с деньгами, его матушка работала портной и не плохо зарабатывала и баловала единственного сынка.
Клепер в городе хотел купить себе контрафактные многофункциональные китайские часы с тридцатью мелодиями и множеством дополнительных функций. Такие часы стоили больше годового курсантского денежного довольствия.
Серега ушел, а Чижик уселся читать книжку.
- Курсантов Чижика, Романовского, Сураева, Кимова к дежурному по училищу! _ Заорал дневальный.
- Зачем? – Поинтересовались вызываемые.
- Откуда я знаю! – ответил стоящий у тумбочки курсант. – Бегом!
- Поедете сдавать кровь! – Обрадовал курсантов дежурный.
- Так у нас Кимов в увольнении!
- Поедете втроем! – Отрезал тот.
На первом и третьем курсах на День донора с курсантов безвозмездно скачивали по двести грамм крови. На первокурсников составлялись отдельные списки, которые хранились на станции переливания крови окружного военного госпиталя. В случае экстренной необходимости врачи выдергивали курсантов с нужной группой крови, а так, как рота у Сашки была первой, а списки лежали наверняка по нумерации, то первой роте больше всего и доставалась.
По правде сказать, эта процедура особенно не напрягала, в день сдачи крови, никто курсантов не трогал, даже можно было спать днем в собственной кровати. Еще дополнительно кормили пережаренными котлетами, поили яблочным соком и давали справку о дополнительном дне к очередному отпуску.
Загрузившись в медицинский УАЗ, курсанты потряслись по брусчатке на станцию переливания крови. Сашке, вместо отсутствующего Кимова, пришлось сдавать четыреста грамм. Кормежка, в отличие от стряпни курсантской столовой оказалась очень вкусной.
- А до Горбача, по стакану вина еще наливали! – Проинформировала улыбчивая повариха.
Затем донорам дали деньги. Это было удивительно, чтоб курсантам за что-то платили, да еще день к отпуску давали. Чижик, за двойную дозу получил уж двадцать четыре рубля! С учетом возникших финансовых проблем это было чудом!
Тот же уазик доставил курсантов в Систему, куда уже стягивались возвращающиеся из увольнения счастливчики.
- Смотрите, какие я часы купил! – Хвастался перед друзьями никелированным прямоугольником с таким же металлическим браслетом Клеппер, - тридцать мелодий, секундомер.
- А секундомер-то тебе на что? – Скептически поинтересовался Сашка.
- Буду во время бега время замерять, вдруг у них секундомеры врут! – Он бросил часы на кровать и отправился в каптерку сдавать парадку и ботинки.
Сашка отправился в умывальник перекурить и поболтать о городских новостях.
Когда он вернулся, то застал воющего от досады другана.
- На пять минут в каптерку ушел, а часы спиз-ли! – Орал он, грозя кулаком неведомо кому. – На постели вот здесь оставил! – Пятьдесят рублей отдал! Крыса!
На крики стал собираться народ.
- Тут не украли, а сам про-л, нехрен такие часы без присмотра оставлять! – «успокоил» какой-то «доброжелатель».
- Для одного дня крутовато, строиться! – Скомандовал подошедший Котелков.
Проведенный обыск, как и утренний, ничего не дал, а разбирательство о том кто пребывал в кубрике, входил, или выходил оттуда, ни к чему не привели.
Утро воскресенья было обычным. Подъем – на час позже, в столовой положенные по воскресеньям – два куриных яйца на одну курсантскую голову, затем обязательный просмотр занимательной телепрограммы «Служу Советскому Союзу».
Посмотрев бодрые репортажи об успехах в боевой и политической подготовке, Сашка и Клеппер отправились в каптерку. Они намеревались взять хранящиеся в личных чемоданах спортивные костюмы. Ну очень хотелось побегать по стадиону как белые люди, в цивильном и кроссовках.
Сашка, зайдя за прилавок, ограждающий владения каптенармуса Гриня, от остального служивого люда, отправился к стоящим в алфавитном порядке на стеллажах, чемоданам.
В каптерке около своих чемоданов толпилось несколько человек. Чижик вытащил чемодан и стал открывать его маленьким ключиком, который хранился у него вместе с нитками и иголкой в пистолетном карманчике х/б.
Он только как успел нащупать ключ, как услышал истошный крик Сереги:
- Ах ты, сука! Крыса! – орал он, держа за руку Гадилова. – Мои часы!
- Я их в городе купил! – затравленно озираясь, оправдывался он.
- Ты вчера в увал не ходил! Ты с наряда сменился! Мои часы! – Рвал к себе свою собственность. – Ворюга!
На вопли прибежал старшина, который находился за стеллажом.
Врубившись в ситуацию, он коротко приказал:
- Гадилов, открывай чемодан.
Тот присел на корточки перед чемоданом и стал возиться с замочком.
Наконец тот поддался, и старшина откинул крышку. Сверху лежал спортивный костюм. Под костюмом оказалась россыпь разноцветных купюр разного достоинства и три пары часов.
Ах ты, сука! Пи-ор гнойный! – Заорало несколько глоток.
Удар чьим-то сапогом завалил Гадилова на пол.
- Дайте мне! – Завопил Чижик прорываясь через мешанину тел и примериваясь угостить крысу пинком. – Дорогу дай! Он у меня вчера деньги спер!
На вопли из канцелярии, находящейся рядом с каптеркой прибежал ротный.
- Отставить! Разойдись! – Командным голосом резанул он, поняв, что происходит. Прекратить!
Майор протиснулся через десяток разъяренных курсантов и за шкирку выдернул Гадилова.
- Вы что, за самосуд под трибунал захотели! Пошли гаденыш! – Поволок сникшего, утирающего кровь курсанта в канцелярию.
Все-таки достали немного тварь, - удовлетворенно подумал Сашка, наблюдая за каплями крови, тянущимися за ворюгой.
Через час, в сопровождении взводного и вызванного караульного вор был водворен на гарнизонную гауптвахту, где занимательно повел десять суток, а так, как каждую субботу в караул заступали курсанты родной политухи, то его пребывание его там было занимательно вдвойне.
Вскорости, переодетый в солдатскую шинель с куцым вещмешком за спиной ежась под взглядами бывших товарищей, Гадилов стоял перед строем училища выстроенного на плацу.
… отчислить и отправить в войска! – Зачитал приказ первый заместитель начальника училища. – Рядовой! Налево! Бегом! Марш!
Бывший курсант рысцой рванул с плаца и навсегда исчез с поля зрения, оставив о себе лишь, мягко сказать, нехорошие воспоминания.
- А деньги нам вернут, - обратились к старшине трое обокраденных курсантов.
- И тем, кого раньше обчистили? Как я ваши деньги от других отлечу? – Вопросом на вопрос ответил тот. – Часы верну, а конфискованные деньги идут в фонд роты!
- Зато крысу поймали, - утешились обворованные, - и немного накостыляли!
Наконец-то кражи прекратились.
© Александр Тимофеев
