Поздняя осень. Выпал снег. Позвонили родители и сказали: «Приезжай, надо кабанчика зарезать». Потому что всю живность в нашей семье обычно резал я. Петуха зарубить или поросёнка разделать, как в эти ближайшие выходные, - я. Прям как штатный палач. Все остальные боялись крови и жалели домашних животных. А мне было всё равно. Крови не боялся, жалость не проявлял.
С родителями договорился. Но замотался по работе. Забегался. И только накануне вспомнил, что забыл наточить ножи. Хороший набор самодельных ножей для свежевания туши. Набор-то хороший, но тупой на данный момент. А сегодня пятница. А завтра с утра ехать в деревню.
Позвонил знакомому с работы, живущему в соседнем подъезде. Который носил старинное русское имя Кузьма, хотя и был по национальности татарином. Но его все звали по имени отчеству - Кузьма Андреевич. По фамилии Кузнецов. Работал он, однако, не кузнецом, а шлифовальщиком, и дома имел полный набор всяких инструментов и материалов для заточки ножей.
Кузьма Андреич был компанейским мужиком. Среднего роста, с круглой физиономией и русыми волосами. Всегда спокойный, с непроницаемым лицом. У него очень хорошо получалось рассказывать анекдоты в компании. Когда все уже по полу катаются, держась за животы, а Кузьма с невозмутимым видом очередную байку травит.
Пришёл я почти в 10 часов вечера к Кузьме. С собой притащил маленькую бутылку виски. Кузьма проводил меня на кухню, состряпал закуску, и мы выпили по одной. Потом он отодвинул стакан, сел на табурет, стоящий за холодильником, и принялся точить мои ножи. Параллельно трепясь со мной за жизнь.
Сидим. Кузьма точит ножи. Я потихоньку попиваю свой же виски. Кухня метров двенадцать. Да ещё и жара стоит - отопительный сезон начался. А мы тут ещё и накатили. Кузьма снял рубашку, остался по пояс голый. Сидит, ножиком вжик-вжик.
Я глянул, а у него на груди татуировка. Красивая, цветная. Огромный орёл на всю грудь. Крылья до плеч, голова с клювом на левую грудь склонилась. А в когтях у орла мужчина. Почти голый. В одних семейных трусах. И трусы эти в горошек. В красный. Я аж поперхнулся виски, когда эти трусы на пузе у Кузьмы увидел.
- Кузьма Андреич, - говорю, - а чего это такая странная татуировка? Орёл очень красивый, а вот детали туалета у мужчины какие-то странные.
- Да это я по молодости, в 17 лет наколол, - не прерывая работу, сказал Кузьма, - глупый был. У нас во дворе жил классный кольщик, он мне и набил орла с мужиком. А в трусах, это потому что по легенде.
- По какой легенде? - не понял я.
- Да во дворе легенда была. Я её уже точно не помню. Там какая-то баба изменила мужу. И тот то ли сам в орла превратился, то ли нашёл это чудо природы. В общем, прилетел орёл, бабу заклевал до смерти, а мужика, который с ней был, унёс куда-то и сбросил в пропасть.
- Бред, - не выдержал я.
- Бред, - согласился Кузьма, - но сам понимаешь, опасный возраст, в голове чёрт знает что происходит. Да и сам рисунок, по большому счёту, красивый получился. Вот с трусами да, не очень красиво. Но кольщик объяснил, что такие трусы - у подлецов, которые чужих жён совращают. Ну, я и оставил.
- А потом забить штанами или другим цветом? - не сдавался я.
- А потом я отцу пообещал, что больше ни сантиметра не набью, - ответил Кузьма, откладывая в сторону очередной наточенный нож, - он когда это произведение в бане увидел, чуть не убил меня.
Я не выдержал и рассмеялся, представив Кузьму и его отца. Кузьма покосился на меня, но так же невозмутимо продолжил своё дело. Вжик-вжик. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Жена моя татуировку не любит, - после минутной паузы продолжил он, - прям корёжит её от этого орла. А про трусы я от неё чего тока не наслушался.
Кузьма отложил наточенный нож и взял в руки тесак. Тот служил для перерубания костей и вида был устрашающего. Сделан он был из рессоры, 30 сантиметров в длину, чёрная эбонитовая рукоятка. Кузьма напильником заровнял зазубрины на лезвии и принялся затачивать тесак на специальном круге.
Я налил в два стаканчика виски, нарезал лимон. Кузьма на минутку отвлёкся от работы, ловким движением опрокинул в себя горячительное, прополоскал им во рту и проглотил. Лимон понюхал, но есть не стал. Отложил на тарелочку. Взялся за тесак. Вжик-вжик.
В это время в прихожей раздался шум открываемой двери.
- Помянешь чёрта, - едва слышно пробормотал Кузьма Андреич.
В кухню вошла супруга Кузьмы Инна, маленькая, ярко раскрашенная блондинка.
- Здрасте, - с порога отозвалась она и, оглядев кухню, добавила: - Чего это вы тут делаете, мужики?
- Орудия пыток готовим, - пошутил я.
- Каких пыток? - недоумённо уставилась на нас Инна, переводя взгляд с открытой бутылки виски на разложенные на табуретке свеженаточенные ножи.
- Таких, - туманно ответил я.
Вжик-вжик, тесак поворачивался над кругом то одной, то другой стороной. Кузьма поднял голову, почесал рукояткой тесака переносицу, встал. Орёл на его груди расправил крылья.
- Кузнецов, ты чего? - прошептала Инна, попятившись к двери.
- Сама расскажешь или как? - спокойно спросил её Кузьма.
- Лучше сознайся, - поддержал я шутку приятеля, - он и так всё знает.
При этом я огромным усилием воли старался не засмеяться. Виски приятно бродили в голове и желудке, делая жизнь весёлой и бесшабашной. Но Инне так не казалось. Она побледнела, уперлась спиной в закрытую дверь кухни и вдруг медленно осела на пол.
- Я больше не буду, - срывающимся голосом начала она, - я всё скажу. Только не надо ничего делать. Убери, пожалуйста, ножи, Кузя.
Кузьма посмотрел на супругу. Сел. Взял в руки тесак и возобновил прерванное. Вжик-вжик. А Инна продолжала:
- Я не хотела. Так получилось. Ты тогда на рыбалку в прошлом году уехал. А он зашёл к нам. Ну, и как-то так получилось. Переспали. А потом он регулярно стал захаживать.
Я даже перестал дышать на какое-то время. Рвавшийся изнутри смех исчез. Я понял, что шутка перестала быть шуткой. Инка действительно всё восприняла всерьёз. И сейчас каялась в прелюбодеянии.
- Кто? - продолжая точить тесак, спросил Кузьма. Вжик-вжик.
- А Вадик тебе разве не сказал? - переведя на меня взгляд, спросила Инна.
- А я тут при чём? - удивился я. Во рту мгновенно пересохло, и я сразу же налил себе виски. И тут же выпил. Закинул в рот дольку лимона. Полегчало.
- Так это твой родственник, Володька Филиппов.
Я закашлялся, подавившись лимоном.
- Кто?
- Володя, - заплакала Инна, - я думала, он тебе растрепал всё, а ты уже Кузнецову рассказал.
- Я не в курсе всех эти дел, - заявил я, - сам первый раз слышу.
Кузьма всё так же невозмутимо продолжал точить тесак. Вжик-вжик. Лицо его было спокойным. Лишь орёл на груди косил на нас с Инкой недобрым взглядом. Наконец, он остановился, потрогал лезвие большим пальцем, одобрительно щелкнул языком.
- Я тебя вообще-то не о Володьке спросить хотел, - начал он.
- А с Сашкой я только три раза, - внезапно разрыдалась Инка, окончательно плюхнувшись на пол мягким местом, - мы с ним всего месяц назад. Всего три раза за это время.
- Какой Сашка? - спросил я. - Ещё один мой родственник?
- Нееет, - размазывая тушь по лицу, протянула Инна, - с соседнего подъезда мужчина. У него пудель красивый, и он с женой недавно развёлся.
И Инка разревелась в полный голос. Я же разлил остатки виски в стаканы. Протянул Кузьме Андреичу его. Не чокаясь, синхронно выпили. Крякнули.
- Ещё кто есть? - осторожно поинтересовался Кузьма.
- Нет, - сквозь слёзы ответила Инка.
- А тебе мало, что ли? – пробубнил я.
- Не, достаточно, - ответил Кузьма и, повернувшись к жене: - Я спросить хотел, собственно, ты куда бутылку водки спрятала?
- На антресолях, в моих сапогах, - прошелестела Инка. Плакать она уже перестала, только иногда икала.
- Десять минут тебе собраться и сгинуть, - велел Инке Кузьма.
- А куда? - шмыгнула носом Инка.
- К маме, - немного подумав, сказал Кузьма.
Инка кивнула, вскочила с пола и скрылась в недрах квартиры. Кузьма взял ножи с табурета, переложил их на стол. Затем забрался на этот табурет в коридоре и несколько минут шуршал где-то под потолком. Вернулся с двумя Инкиными сапогами. В каждом сапоге было по бутылке водки.
- Накатим? - предложил.
- Только немного, мне завтра поросёнка резать, - отозвался я. - И это, Кузьма Андреич, я не при делах, я не знал про Володьку.
- Да верю, - разливая водку в стаканы, ответил Кузьма.
Выпили. Заели остатками лимона и малосольными огурцами, обнаруженными в холодильнике. Хлопнула входная дверь. «Инка ушла», - догадался я.
- Да уж, пошутили, - пряча водку в холодильник, протянул Кузьма, - десять лет брака в течение десяти минут коту под хвост. Лучше бы я ничего не знал.
Я встал. Собрал ножи. Поблагодарил Кузьму Андреича за работу. И ушёл домой. Надо было выспаться перед поездкой к родителям. А он остался в пустой квартире.
Vadim Fedorov
