Мне всегда казалось, что холостяцкий бедлам - удел грубого пола. На дворе стояла скучная московская зима. Всё кино в этом месяце я посмотрел, от книг уже щипало глаза, любовница-рука перестала меня вдохновлять, и я даже умудрился помыть посуду и пропылесосить, что было совсем никому не нужно в эти дни. Пора было куда-то идти и что-то делать. Короче - пить.
Я обзвонил нескольких собутыльников, и благо то была пятница, иначе бы пил, как всегда один. Сначала мы пришли в какой-то экспатский паб. Люблю пить в таких местах - закрываешь глаза, и ты где угодно, но только не в Москве. Мы славно пропустили по стаканчику, но потом как всегда захотелось жрать. Избыток любви от алкоголя настолько переполнял мою голову, что я даже не особо понял, как мы переместились в "Молоко".
Думать над меню совсем не хотелось, и я по пьяному обычаю заказал салат с тунцом и 150 виски. Признаться, в эти дни я был нищебродом. Бабок оставалось дня на три, но меня это мало волновало. Бывает такой период в тлене, когда всё подходит к жопе, но жизнь настолько не вдохновляет, что и чёрт бы с ним. Некоторым этот конец очень даже нужен. Это такой вид перезагрузки, после которого ты либо начинаешь брать крепость из всех орудий, либо - пошёл вон с этой земли! Я кутил от души, не жалея нулей.
После «Молока» просто логичным было зайти в Симачёв. Там-то Маша и стала мне написывать. «Малыш, я соскучилась», — писала она. Затем предложила встретиться в баре и поехать ко мне. После парочка эротических луков. В общем, всё, как мы любим. Но от своего дома я безумно устал, а ехать в очередной бар становилось уже слишком накладно. Или к тебе, или на***й — сделал я своё позитивно настроенное предложение. Кто-то скажет — «ты грубиян». «Скорее всего», — не стану спорить с ними я. Машка была идеалом для очень многих, и лишь я знал, что она редкостная дрянь.
Её не научили любить, и с возрастом она пыталась разобраться с самоучителем, но, увы, — из разбитого сервиза, сколько б он ни стоил и как бы вы его ни клеили, пить уже нельзя. Только хвастаться, не вытаскивая из серванта. Так и она — как только я подпускал её ближе обычного или передаривал нежности — натура давала о себе знать. Мне нравилось, когда она засыпала на моём плече, и иногда я обманывал себя, что у нас может что-то получиться. В реальности же у нас получался только секс и её совместная ванна с лавандой, после которой она делала мне массаж, и я бесстыдно отрубался.
«Ой, ко мне лучше не ехать», — написала Маша. «Тогда нах**й», — подвел итоги сегодняшнего вечера я. Она как всегда поругала меня за грубость и — согласилась ехать к ней. Мне интересно, где у этой мазохистки предел. Короче, едем мы в такси, и тут на подъезде она мне говорит: «Только у меня не убрано». «Д’насрать», — отвечаю я, предвкушая секс, ванну и прекрасный сон.
И вот Машуля открыла входную дверь... Моя детская психика аж икнула. Это был шедевр беспорядка. Словно Маша живёт двойной жизнью, одна из которых — ухоженная и стильная красотка, а другая — жирный маньяк-собирала. Мама всегда говорила мне, что я достаточно чистоплотен, но мне казалось, это она просто меня подбадривает.
У Маши не было ни одного свободного места, на которое можно было бы плюнуть или положить свою кучку вещей... Повсюду валялись джинсы, платья, трусы и остатки еды. Стопками клочки бумаг и журналы, которые, я думал, уже давно читают только в интернете. Автозагара столько не мажут, сколько было пыли. Я решил не снимать кеды, дабы не пачкать носки, и устремился к холодильнику. Кто ж знал, что это замаскированное кладбище продуктов, где умерли креветки с капустой. Умерли так давно, что ранее съеденный салат с тунцом коснулся моего кадыка. Машкина квартира походила на задротское логово. Будто она превратилась в свою работу. Будто она сейчас меня расчленит и сделает частью этой декорации. Я захлопнул холодильник и решил больше не соваться в шкафчики.
Любой другой эстет блеванул бы сразу и убежал через окно. Но я сказал: «Набирай ванну». Многие требуют идеалов, задирают планку выше барной стойки и хотят, чтобы всё было картинкой в журнале Vogue, но я вам скажу — фигня это всё. Мы тут все потеем, и нам бывает больно. Не так, как тебе, конечно, но бывает. Я ведь маниакально брезглив и чистоплотен. Я ведь зануда, которого можно либо любить, либо — вязать на меня вуду, втыкая иглы от шприца. Но я стянул с Маши белые в красное сердечко трусики и провёл языком по её идеальной полоске. Она кричала и плакала, обнимая меня. Целуя меня в губы. Вдыхая мои ключицы и плечи. Ведь вся эта пыль была ею. Вся эта одежда на полу касалась её рук и коленок, которые превращали меня в нежность. В общем, я нещадно имел её и, не будем себе врать, — с удовольствием. Мы часто переживаем за свои неровно стоящие кеды в прихожей и сладкую парочку носков, потерявших друг друга в разных концах квартиры, но ей/ему абсолютно всё равно, если это про любовь. Лаванды не оказалось. Я был недоволен.
