За годы практики и я, и мои коллеги привыкли к тому, что вся та продукция, что выдают на-гора наши пациенты, будь то бред, галлюцинации или что-то другое, не менее чудесатое, априори деструктивна. Собственно, была бы конструктивной — наша служба, скорее всего, и не понадобилась бы — ну разве что в качестве кадрового агентства или вольных хедхантеров — скажем, для службы управления погодой, воено-космических сил или аналитических компаний. Пока же ни одному из наших подопечных голоса про колебания курса доллара на бирже не подсказывают, а если и подсказывают, то что-то столь же малополезное и невнятное, что и большинство аналитиков. Впрочем, я знаю один пример, который явно выбивается из всей когорты.
Виталий (назовём его так) заболел давно, лет десять-пятнадцать назад. Началось всё, в общем-то, довольно обыденно — с точки зрения психиатра, естественно: для него самого вдруг обнаружить, что через компьютер, за которым он привык проводить свои вечерние часы, за ним организовали слежку, было неприятным откровением.
Следили очень хитро, проявляя просто дьявольскую изобретательность: вначале просто писали информацию с камеры, встроенной в монитор (пришлось заклеить глазок, отключить микрофон и отказаться от видеозвонков в скайпе), а потом, увидев, что парень шифруется, стали подключать к процессу слежки бытовую технику. Так и состоялась его первая госпитализация, когда спецбригаде пришлось выезжать за убийцей микроволновки и потрошителем стиральной машинки, к моменту их приезда устроившему своему музыкальному центру допрос с пристрастием и применением терморектального криптоанализатора, как в славные девяностые.
Параноидность Виталия, несмотря на довольно интенсивное лечение и прочие элементы стационарного навязчивого оллинклюзива, в тот раз до конца так и не прошла, зато подтолкнула его к интересному решению: он задумал узнать врага, так сказать, поближе. И всерьёз занялся изучением железа и софта. Даже поступил в институт, но через пару лет бросил: сведения, которые, помимо массы обязательных дисциплин, там давали, оказались безнадёжно устаревшими. Пришлось искать информацию самостоятельно, вдумчиво, разбирая железо до последней микросхемы — а ну как вместо неё жучок впаяли?
А поскольку для поисков врага, который время от времени (особенно в те периоды, когда надоедало пить лекарства) возобновлял слежку, нужны были не только знания, но и средства (всё-таки техника стоит денег, особенно новинки), Виталий стал подумывать над тем, где бы их добыть. И в итоге устроился в одну из фирм, занимающихся ремонтом компьютеров — знания и практические навыки позволяли. Опять же, поле для поисков существенно расширилось, а слежку теперь стало легче сбить с толку, выходя в сеть с разных компьютеров и только в случае крайней необходимости — со своего.
Враг свою козью морду так и не показал — несколько выведенных на чистую воду и торжественно предъявленных прокуратуре мошенников не в счёт. Зато появился и ещё один вид заработка — Виталия всё чаще стали приглашать в качестве специалиста по безопасности. Уж тут-то он чувствовал себя в родной стихии! Заказчику, правда, приходилось выслушивать пространные монологи о коварных подглядунах, но Виталиково начальство честно предупреждало, что работник у них... эмм... неординарный, зато дело знает туго.
Через несколько лет то ли враг успокоился, то ли паранойя, наконец, стала отступать, но Виталий уже и забыл, когда в последний раз здоровался с экипажем барбухайки. Правда, на приём ходит исправно. Особенно в те моменты, когда техника вновь начинает вести себя подозрительно. Как показала практика, некоторые лекарства действуют всё же эффективнее, чем полный демонтаж компьютера. Опять же, клиенту не приходится объяснять, с какого перепугу его материнской плате вдруг устроили тотальное диагностическое вскрытие... пардон, перепаивание.
