Хотите верьте, хотите нет, но первый же пункт анкеты, черным по белому спрашивал: «Часто ли у вас бывают запоры?».
Меня блядь предупреждали, что в Москве при трудоустройстве практикуют маленькие хитрости в виде детектора лжи, но чтобы такое…
А собственно, что им с моего говна, если торгуют они гречей? Да и в крупы принято подмешивать куриный да мышиный помет. Или российская бизнес мысль шагнула дальше? В чем подвох?
Аа, понял – если запоры, значит я подолгу сру, а зарплата-то капает. Значит, я нужен работодателю быстро срущим, или вовсе не срущим с девяти и, до скольки я там буду задерживаться?
Конечно, приятно сказаться молодым специалистом без запоров совершенно – это эстетично. Но так не бывает. Поэтому я указал: «Раз в квартал. По ночам».
В общем, меня взяли на работу. Я был щастлив три месяца. А потом, грянул кризис, и нашему коллективу выпало сплотиться перед его мерзким лицом.
Вечером в пятницу, нас за каким-то хером собрали в переговорной. У директора был слегка потерянный вид и, кажется, он не знал как начать. Потому начал как премьер – въебал напрямик, – сразу по яйцам, под дых:
– Денег катастрофически нет! Мы балансируем на грани самоокупаемости. Но это не повод для уныния. Надо держаться, так ведь?! – трогательно улыбнулся он нам, как приветливый нацист в дверях газовой камеры.
– Таак… Да… Угу… – недружно сказали мы, чуя недоброе.
– Коллектив должен сплотиться как никогда. Только так останемся на плаву. Поэтому завтра, мы едем на тимбилдинг. Будем сплачиваться, проходя квесты.
– Отлично! – улыбнулся «особист» Сидоров. Начальник службы безопасности всегда и во всем поддерживал руководство. Наперсник хуев. Наушник и шептун.
– Но поскольку кризис страх как силен, то и сплачиваться будем радикально. Это будет голый квест.
– Отлично! – улыбался особист. – Какой-какой квест…?
– Новая метода. Говорят чудеса творит. Мы будем голыми. В чем мать родила.
– Отлично… – сказал особист, улыбаясь как дохлый пикачу, а мы просто охуели от такого новаторства, а дура секретарша Сабинка захлопала в ладоши: «Ура ура! На природу!»
– Если кто не понял, с голыми жопами и без шашлыков! – строго сказал директор. – А кто не согласен, вот ручка и бумага. По собственному, как говорится...
Тут, его тяжелый взгляд упал на экономиста Кондратьевну пятидесяти лет.
– Вы, Вера Кондратьевна, – сказал он, – можете не участвовать, у вас внуки... Увольнять не стану. Думаю, все согласны?
Все были согласны, кроме самого экономиста.
– Нет уж, позвольте и мне сплачиваться! – твердо сказала Кондратьевна. – Я часть коллектива! Я еще и молодым нос утру! – и стукнула кулачком в решительно заколыхавшуюся грудь пятого нумера.
Чем она собиралась утирать без калькулятора и своих портянок с цифирью, хуй его знает. Но видимо, старушонка имела что сказать, – там, на природе, голышом и в неформальной обстановке.
– Окей…– сказал директор. – Сбор завтра в девять.
Так блядь, мы очутились в цветущем подмосковном лесу. Стоим такие на полянке, все пятнадцать душенек: вся недоебаная бухгалтерия, вороватый АХО, сисадмин мудак, юрист мозгоед, блядина секретарь, тупые манагеры.
Выстроились, мнемся блядь в ромашках, улыбаемся как куклы вуду, слушаем технику безопасности от методиста (как он представился), который этот тимбилдинг придумал, запатентовала и теперь будет нам внедрять эту психотропную хуету.
Едва он закончил инструктаж, как директор бодро так говорит: – Ну что, мальчишки и девчонки, поехали?!
И скидывает рубашку.
– Я думал, нам с вами необязате…– начал было особист, а директор ему:
– Хули тут думать, раздевайтесь и сплачивайтесь, Сидоров! – и сымает штаны и даже трусы, и аккуратной стопочкой на травку кладет. Аккуратист бля!
Хочешь не хочешь, а все стали раздеваться – потому что кризис на дворе, потому что премьер попросил держаться, а в нашей фирме бесплатные обеды, проездной, и зарплата частично белая!
Конечно, все происходило словно в тумане и кумаре. Раздеваясь, некоторые служащие истерично похихикивали, но когда дошло до белья, повисла гробовая тишина – дело застопорилось.
– Снимайте - снимайте… – приказал директор, указывая себе на гениталии, и как бы давая подчиненным пример.
Мы стали снимать трусы…
Должен вам сказать, что это странно, видеть коллег голыми. Вдруг шатаются сами основы субординации и бизнес этики.
Но многое и объясняет. Вот Любаня из бухгалтерии, которая меня заёбывает авансовыми, дотошная сука, злая. Тут все ясно – сисек-то нет, только соски. Ну как бля на брюшке у кошки или хорька. Отсюда и зло – из сосков!
Все женщины, которых я недолюбливал и с кем не находил контакта, все как на подбор оказались без сисек или с никудышными сиськами! Зато, все на кого дрочил, оказались и с сиськами и с жопами, – в полном ёбкомплекте что называется.
Последним, оголился особист Сидоров. Он нехотя снял рубашку и уронил поверх штанов и трусов, которые почему-то снял прежде. Когда особист предстал голым, директор только и смог что присвистнуть.
Оказалось, глава нашей службы безопасности, бывший офицер фэ эс бэ, был тотально заколот. И судя по накожному пачпорту, имел минимум две ходки – пробы ставить негде.
Охуевший от такого сюрприза, директор наш с треском почесал мудя и естественно сказал:
– Одевайся, и можешь не сплачиваться. Ты уволен, Сидоров! Я хуею с такой безопасности!
Обстановка на мгновенье разрядилась, мы заулыбались, потому что не любили его. Радовались, что мошенник разоблачен.
Щастье было недолгим, потому что методист протрубил в горн, призывая начать сплочение. Да-да, в ту саму пионерскую дудку и продудел.
От этого звука, по нашим нестройным мужским рядам прокатилась мимолетная эрекция. Не скажу точно, был это стояк на наших женщин, или просто от страха, но «кэмэл – трофи» который фирма нам купила, назывался пиздец тревожно – «Пионерская зорька».
Нам повязали алые галстуки, а кое-кто из старшего поколения даже салютовал, принимая на шею кусок красного знамени из детства.
Не уверен, что салютовали от избытка чувств, скорее старые кадры были ошарашены происходящим и дорожили местом и окладом.
А кое-кто еще вынужденно сожительствовал с жуткой ипотекой, – кто-то даже и с валютной. Тут блядь будешь салютовать хоть черту, лишь бы не уволили.
До сих пор слезы, как вспомню Кондратьевну, любовно разглаживающую кумач на неприкрытой пионерской груди пятого размера.
И немолодого завхоза Хорькова, оторвавшего руку от мудей, чтобы со словами: «Всегда готов!», салютовать повязавшему галстук методисту.
Не знаю, к чему пионерская секта готовили их в детстве, что он до сих пор готов, но завхозовский эрегированный хуй, явно шел вразрез с кодексом пионера, утвержденном еще в 1957 году, восьмым пленумом ЦК ВЛКСМ. Специально потом перечитал, – ебаться пионеру не предписывалось вовсе.
Ну хули сказать – это был самый насыщенный день!
Прежде, самым насыщенным я щитал день, когда бухал-бухал, потом поехал к шлюхам, потом уходил от ментов, мне прострелили покрышки, перевернулся, разбил три машины, был горячо принят целким стрелком радистом и рулевым патрульки, потерял пару зубов, меня пыталось интервьюировать криминальное ТВ, но я их послал нахуй, и даже успел осудить в прямом эфире Америку, и выказать сомнения в их системе выборов, и только недавно рассчитался по ущербу.
Сперва, все были несколько скованы и недоумевали, отчего нормы ГТО нужно сдавать с голой жопой. Но потом, всем очень даже понравилось это странное чувство свободы и равенства, а главное, мы чуяли, как растет взаимное уважение и поддержка. Как блядь на дрожжах!
Не сразу наладилось, диковато было, не покидало ощущение сюрреализма, но шаг за шагом, мы сплачивались и даже входили во вкус. Каждый смог почувствовать себя Беаром Гриллсом и Тимофеем Баженовым без исподнего.
Сколько положительных эмоций получили от такого казалось бы простенького упражнения, как падение с пенька на руки товарищей. Правда, методист настаивал, что падать следует спиной, положившись на совесть коллег. А завхоз Хорьков требовал, чтобы женщины падали ему в руки именно передом. Мущины его поддержали, кроме утырка юриста.
– Какой в этом смысл? – сказал мозгоед. – Падающий не должен видеть, собираются его ловить или нет, в этом суть.
Повизгивая, закрыв глаза, баба дружно посыпалась с пенька передом, а юриста мы не удержали – выскользнул чё та.
Еще, сильно сплотила ходьба на огромных лыжах. Все гуськом встали на длинные палки и пошли утюжить полянку. Первым шел сисадмин, за ним секретарша Сабинка, за право стоять за Сабинкой, вышла ссора между мущинами, что нарушало самою концепцию игры, потому директор волевым решение поставил себя за Сабиной и все заработало.
Эх бля, это была картина скажу я вам! Что-то вроде «Обнаженные сумасшедшие. Массовый побег на лыжах. Лето, Подмосковье».
Сисадмин с торчащим хуем командовал: «Раз-два, раз-два!». Шутки, смех. Разрумянившаяся фин.дир постанывала подпираемая в жопу коммерческим директором представленным его хуем, и, пользуясь случаем, просила урезать бонусы продажникам. Тот соглашался.
Его самого, подпирала сиськами в спину продажница Петухова, и, пользуясь случаем, просила увеличить ретро-бонусы. Тот опять соглашался. Все были счастливы, кроме замыкающей Кондратьевны. Ее никто не подпирал, поэтому она тупо двигала лыжи и бесилась.
Сильно объеденил квест «Паутинка». Это когда сквозь веревки, накрученные меж двух сосен, надо просунуть голых людей, как в ячейки паутины. Разговаривать нельзя, задевать веревки ни-ни.
Особенно тяжело просовывалась Кондратьевна. Пришлось завхозу поддержать ей ведерные грудя, отчего у него в очередной раз задымило, но увлеченные тимбилдингом мы на это уже не обращали внимания.
Очень легко просунулась Регинка, и мы просунули ее во все ячейки. Голая секретарша, сновала в наших руках как челнок у починяющего сеть рыбака.
А потом, пришла любовь…
Просовывали Любаню, а я принимал по другую сторону паутинки. Что-то пошло не так и мы едва ее не уронили. Она воскликнула и цоп меня за хуй! Я вдруг отметил, что у нее хорошая такая, аппетитная жопа, а то что она мелочна, так это не мелочность, а рачительность. К тому же она москвичка, с квартирой. А сисек нет, так это хуйня, вставит.
А потом, нужно было сесть спина к спине, и подняться разом, опираясь на партнера, и так рождается поддержка и доверие.
Мне выдали в пару Любаню. Жопа у нее была теплая, упругая и шелковистая, насколько я мог установить своей шерстяной седушкой.
И потому, когда мы встали, мне на шишку можно было вешать наш офисный кулер, и пару баллонов «Шишкиного леса» – цены б мне не было, если б я работал развозчиком на эту центрально водопроводную скважину.
А вечером был костер, методист пел нам «Веселые качели», и никто не спешил одеваться. Мы сидели, лежали у костра в чем мать родила, а из лесу доносились совершенно какие-то индейские вопли, и рев неведомого животного.
– Кто это? – спросили мы.
– Это квест «Чингачгук». Бюджетники какие-то исполняют.
– Тоже голые?
– Нет. У них другое. Слышите, бизона завалили? – улыбался методист.
– Настоящего?
– Конечно. Я ж вам говорю – бюджетники…
Когда собрались уезжать, выявилась пропажа завхоза с Кондратьевной и еще четверых. Их одежда лежит, а самих нету…
© Bolдырев
