Увидал я тут бегающего по лесу голого человека, которого сфотографировали автоматические фотокамеры возле биостанции Маунтин Лейк и наполнился гордостью за свою страну, родину Кулибина, Ползунова и братьев Черепановых. Вот и в этом деле мы ухитрились почти на 20 лет опередить Запад, который изменническим образом сейчас пытается присвоить себе лавры первенства в этом важнейшем пути становления человеческой цивилизации.
Есть в заливе Одян напротив Камня-Мугдыкана речка. Бессмысленная во всех отношениях - рыба по ней не идёт, подняться по ней нельзя, подойти к устью - и то сложно. Даже название - и то отсутствует. Но есть над этой речкой по правому берегу (а если с моря смотреть - то по левому) пологий увал с вездеходной дорогой. И как-то раз, когда мы с Василичем дрейфовали на боте вдоль берега залива, замысливая и обсуждая очередную пакость, матрос Спивак вызвался пойти в это место за ягодой.
Сразу скажу, что тот выход у Василича был особенным. Он шёл не на своём легендарном шаркете РБ-341, и без прославленной команды, состоявшей из матросов Степан и Перец, при одном взгляде на которых начинала болеть печень у самых отчаянных бичей Берегового Братства. Степан и Перец сторожили шаркет в Оле, где ему делали пересадку сердца - то есть меняли изношенный 3Д6 на новокраденый ЯМЗ-236. А на боте его попросил пройтись вдоль Одянского берега бригадир Костянкин, по кличке Жлоб, с важным правительственным заданием - прошмонать все тамошние заливы и снять все чужие краболовки кроме Жлобовских. Ибо на горизонте маячил уже неделю сейнер с Камчатки, и лодки с него шакалили вдоль нашего магаданского берега денно и нощно, оскверняя его своим присутствием. Краболовки надлежало переломать и утопить, а крабов взять в плен.
Увязался тогда с Василичем и я - по общему щенячеству и авантюризму. И вот, когда все порядки супостатов были разорены, а в баках плескалось солярки ещё достаточно для стапятидесятикилометрового перехода, мы решили перемежить разбой морской разбоем сухопутным, и "сбегать" на Водопад, проверить те места на наличие снежных баранов.
И тут матрос Спивак попросился на берег.
Надо сказать, что нам с Василичем Спивак нахрен был в походе за баранами не нужен. Достался он Василичу, естественно, вместе с ботом, был он малым себе на уме, старавшимся все житейские мелочи обратить сугубо себе на пользу. Краболовки он предлагал забрать с собой и потом - продать, крабов закатать в банки и сварить, потом - опять же - продать, при этом умолчав Жлобу о полученной таким образом мелкой корысти. Все его предложения категорически противоречили духу свободного разбойного набега, который предпочитал Василич, поэтому, когда Спивак предложил отпустить его дня на два на сушу для сбора ягоды (опять же с целью дальнейшей её продажи), Василич с удовольствием отпустил мудака на берег.
Дал он Спиваку двухместную брезентовую палатку, три банки тушёнки, буханку хлеба, пачку чая и пачку сахара - а оружия не дал. Ибо, как я уже сказал, был тот Спивак редкостным мудаком.
- Завтра вернёмся - пообещал Василич.
Подробности нашего похода на Водопад и далее - к Евреям, я опущу - ибо было в них всё - шторм, столкновение с враждебным чужеземным камчатским сейнером, абордаж и братание, разгульнейший пир, достойный викинговской дружины, в кубрике МРС, утеря анкера со спиртом, смытого из корзины, привешенной к рубке, и безудержное горе по случаю его потери, безуспешная охота на баранов и успешная - на северных оленей, поломка двигателя и буксировка нас недавними врагами, а нынче братьями-камчадалами обратно в залив, после чего воспоследовала чудодейственная починка двигателя одним Божиим промыслом - и на всё это у нас ушло всего пять дней - прикиньте, с какой интенсивностью жили люди в то время.
Нельзя сказать, чтоб за это время мы никак не вспоминали бы Спивака, оставленного нами на один день на совершенно пустынном берегу в ста двадцати километрах от посёлка на сбор ягоды. Но Василич философски заметил, что если он брусники собрал, то пусть теперь её же и ест - вон, медведь ею питается - и вон какой здоровый - и в качестве примера указал мне на медведя, лезущего где-то вдалеке вверх по склону. А воды там в речке вообще до чёрта. Не помрёт.
Как бы то ни было, подойдя к устью Безымянной речки мы увидели нечто розовое, перемещающееся между кустами.
Василич посмотрел в бинокль и...
Наверное, я всего раз пять в жизни видел Василича на грани озадаченности. И это был один из тех случаев.
Он передал бинокль мне.
- Посмотри-ка, Миха, я что-то глазами стал слаб, разбираю плохо...
Всё он хорошо разбирал, чертяка старый. А то что глазам не поверил первый раз - так и я им едва не перестал доверять, потому что увидел абсолютно голого Спивака, гуляющего на четвереньках между стлаником. Увидев, как подходит наш катер, он сперва очень шустро застрочил вверх по склону, затем, всё так же, не поднимаясь на ноги - вниз, потом спрятался за куст и начал строить рожи.
- Чо там? - требовательно потянул Василич за бинокль.
- За куст спрятался. Рожи строит, - ответил я.
- Голый?
- Голый.
Василич удовлетворённо вздохнул и вновь обрёл спокойствие.
Отловить Спивака оказалось довольно сложным делом. Ушлый матрос ухитрялся на четырёх костях бегать едва ли не быстрее чем мы на двух, и постоянно обгонял Василича, который был тогда хоть и на своих ногах (ступни ему собаки в Аяне отгрызли двумя годами позже), но весил изрядно. Так что Спивак минут пять от нас уворачивался вполне успешно, причём, подлец, при каждом неудачном нашем манёвре оборачивался, строил зверские рожи и сатанински хохотал. Наконец, я забежал сверху, и когда Спивак попытался проскочить мимо, разбежался, и прыгнул ему на спину. До сих пор удивляюсь, как не сломал я ему тогда позвоночник - ну, не я, так уж Василич - точно, который рухнул на нас сверху спустя мгновение.
После такого двойного удара хребет, по моему разумению, должен был крякнуть даже у носорога, но Спиваку всё это оказалось хоть бы хны, он даже облика человеческого не обрёл ни на мгновение.
В конце концов, вдавили мы Спивака в мох и сели сверху, чтобы не убежал.
Спивак извивался, выл и продолжал хохотать сатанинским хохотом.
- Всё понимаю, сумрачно сказал Василич, - но где он на этом берегу пойла-то взял?
Разгадка нас ожидала у палатки. Ибо возле неё мирно почивал наполовину пустой анкерок со спиртом, смытый с борта камчатского МРС в тридцати километрах отсюда, практически в открытом море!
- Это ж надо было так угораздиться, - хмыкнул Василич. - Из всего хренова побережья этот анкер выбрал именно нашу речушку и поднесло его со снайперской точностью прямо к стойбищу нашего идиота! Всегда знал, что Бог есть - несколько неожиданно закончил он, открутил пробку, понюхал, налил в кружку спирта и скупо разбавил его водой.
А вы говорите - окрестности биостанции Маунтин Лейк...
