В лихие девяностые жить было грустно и небезопасно. Неизвестно откуда повылазили толпы преступных элементов. Быть вором или рэкетиром стало почему-то модно и престижно.
Тогда моей семье не повезло с жильем. Прямо над нашими головами располагалась весьма криминальная семейка. Верховодила бабка лет семидесяти. Она втихую перепродавала возле магазина паленую водку и сигареты и по ночам строила свое многочисленное семейство дикими матерными воплями. В перерывах она любила, как все бабки посидеть с одноклассницами на скамейке перед подъездом и пообсуждать молодежь.
У бабки было два сына. Но никогда я их вместе не видел, потому что стоило выйти из тюрьмы одному, как туда тут же попадал второй. На моей памяти у каждого было ходок по пять. А потом я сбился со счета. Создавалось впечатление, что братья устроили соревнование, у кого будет больше отсидок, да только вперед никто не сумел вырваться, так и шли ноздря в ноздрю.
У братьев периодически появлялись какие-то женщины типичной внешности и поведения. Некоторые приволакивали потом бабке пищащих младенцев. К чести бабки стоит сказать, что двоих внуков она приютила. Старший из внуков – Олег, был проклятием всей ребятни ближайших дворов. Он нещадно тиранил всех, кто был младше и слабее его. Грабил первоклашек возле магазина, залезал в квартиры. Пока закономерно не попал в учреждение, облюбованное его отцом и дядей.
Младший выносил мозг непосредственно мне. Его любимыми игрушками были огромные металлические шарики от подшипников. А любимой игрой – с грохотом катать эти шарики по полу, никогда не знавшему ковра. А их пол – это мой потолок. Представляете, как радостно часов в десять-одиннадцать вечера услышать над головой нарастающий рокот катящегося по доскам подшипника? Я теперь никаких соседей с перфораторами не боюсь. Закалка юности не пропадает.
История с бабкой случилась тогда, когда в моей жизни произошло знаменательное для каждого подростка девяностых событие. Мне купили Денди! До этого я жалко побирался по квартирникам более везучих друзей, получая заветный джойстик строго в порядке живой очереди. А иногда с тоской следил по телевизору за тем, как где-то в доме кто-то покоряет автотрассы или защищает танчиком худосочную птичку. Кто помнит – была такая фишка, можно было накрутить настройки телевизора на игрока в своем подъезде. Такая вот онлайн игра из 93-го.
Три дня я не выходил из дома. Скрипя зубами я прыгал через проклятые кольца в «Цирке», жрал грибы в «Марио», пинал врагов огромными ботинками в «Баттл Тодс» и рубил мечом в «Туртлесах». Счастью моему не было предела.
А однажды днем раздался звонок. Родителей как раз не было дома, они ещё не пришли с работы и гостья, видимо, это отлично знала. Открываю дверь – на пороге бабка сверху.
- Это ты тут играешь?
- Здравствуйте. Ну, я.
- А у тебя кассеты есть?
- Картриджи что ли?
- Ну да, штуки для приставки, чтобы играть, - радостно кивает бабуля. И улыбается на все пятнадцать гнилых зубов.
- Есть! – гордо говорю я.
- Дай мне пару штук – внучку поиграться. Я завтра принесу.
Ох, как не хотелось мне отдавать заветные желтые коробочки! Но ведь взрослый просит. И не просто взрослый – а благообразная старушка-соседка для внука. Видимо у него кроме подшипников ещё какая-то игрушка появилась.
Короче – отдал я «Баттл Тодс» и «Туртлесов». Бабка картриджи сцапала и почапала к себе наверх.
Проходит день. Нет её. Проходит второй. Туда же. На третий я не выдержал и поднялся к соседям. Звоню в дверь – открывает бабка.
- Чего тебе?
- Здравствуйте. Вы у меня картриджи брали. Обещали завтра вернуть. Так уже три дня прошло.
- Иди отсюда!
- А как же картриджи.
- А будешь п…деть, я твоим родителям скажу, что ты куришь! – и бабка захлопнула у меня перед носом дверь.
Я стоял перед обшарпанными дверями и слышал, как бабкин внучок играет в мой «Баттл Тодс». Скрипел зубами и ничего не мог поделать. Тогда я был почему-то свято уверен, что родители поверят бабке, а не мне. И ничего им не сказал.
А через неделю из тюрьмы вышел очередной сиделец и пропил приставку вместе с картриджами.
Прошел год. Я слегка подрос и для меня наступила эра подъездных посиделок, гитары, первых сигарет и пива. Как всех подростков, нас кидало из крайности в крайность. Вечером мы могли тискать девчонок и материться, а потом приходить домой и играть в солдатиков. И вот как-то, сидя на холодных ступеньках подъезда и стараясь не морщиться от горького дешевого пива, я рассказал историю про картриджи «корешам».
- А давай отомстим, - предложил Санек – один из заводил нашей компании.
- Как? – удивился я.
- Давай покрадемся, когда бабка возле магазина стоять будет, и все бутылки с водкой разобьем.
- Ты что – бабка меня на счетчик поставит. Через два месяца Олег из колонии вернется – голову оторвет.
- Тогда давай мы её младшего внука оттырим.
- А он-то тут при чем? – справедливо возмутился я.
- Придумал! – расцвет Санек. – Ты говорил, что она любит перед подъездом на скамейке сидеть.
- Точно. Целыми вечерами сидит. Мимо не пройти. Всех наркоманами и проститутками обзывает. А меня – алкашом малолетним.
- Так давай мы эту скамейку стырим.
Сказано – сделано. Мы дождались, пока совсем стемнеет, и бабки покинут свой пост наблюдения. Впятером облепили тяжеленную скамейку, отволокли её к гаражам и, надрываясь, затащили на крышу ближайшего.
- Вот теперь хрен они отсюда скамейку достанут! – довольно потирая руки, сказал Санек.
Неделю бабки страдали. Сидеть им было негде, обсуждать наркоманов и проституток стоя – ноги болят. А ближайшая скамейка слишком далеко от подъезда – жертвы обсуждения ничего не слышат. А потом они скинулись, подкупили пару алкашей и те вернули скамейку на место.
Годы спустя, уже работая врачом в областном центре, я вернулся в город моего детства и зашел к родителям. У знакомого подъезда сидел бессмертный патруль бабок, возглавляемый соседкой сверху. Я вежливо поздоровался, прошел мимо и закрыв за собой дверь, замер, прислушиваясь.
Минуту было тихо. А потом шамкающий голос произнес:
- А Пашка все пьеть?
Ага, это про меня.
- Запоем пъеть. Погляди, какая морда синюшная, - это любимая соседка сверху голос подала.
- Чегой-то его давно не видно было?
- Так сидел, - уверенно сказала соседка. – Квартиру выставил, вот пять лет и дали.
Есть в мире вещи, которые никогда не меняются.
