"А хорошо ведь жили. Никто даже не знал, что у Саши шизофрения. Таблетки пил исправно. Два раза в год — стационар на месяц. Обычно осенью и весной, когда обострения начинались. Сам ложился, добровольно. Понимал всё.
И работа была. Мастерские какие-то от диспансера. Это потом их закрыли, когда вся эта перестройка началась. Работал, деньги в дом приносил. С девушками встречался, но замуж никого не звал. Боялся, что ребёнку по наследству шизофрения перейдёт, а какая семья без детей?
А в последние годы всё с ног на голову встало. И в больницу в плановом порядке отказывались класть. Говорили, что всё можно дома контролировать. Говорили — чаще к своему врачу обращайтесь. А к какому врачу, если из их диспансера всех сокращать начали.
И больницы закрывать стали. Даже на скорой количество психбригад сократилось. И лечись как хочешь. Первую весну ещё как-то перенесли. Сашка еле себя контролировал. Таблетки назначенные горстями пил. Но они были не такие, как в больнице, — те таблетки больным не разрешают пить самостоятельно, потому что врачи должны следить за побочными эффектами.
Раза три в диспансер ходил, просился в больницу, хоть не на месяц — на недельку. В себя прийти. Не положили. Выписали таблеток побольше и — домой. Реорганизация такая вот в медицине. И лето, и осень так же. Сашка стал бояться на работу ходить. Не дай Бог что. Так и потерял место. А куда ещё его теперь возьмут? Зиму кое-как перезимовали. Весной опять обострение началось. А вчера он меня убил..."
***
Врач прервал чтение и взглянул на сидящего напротив пациента.
— И когда она вам это рассказала?
— Ночью приходила, — Сашка шмыгнул носом. — Говорила, а я записывал.
— Ну, что ж. Возвращайте в палату. Будем думать, — психиатр махнул рукой санитарам.
***
— А также принимая во внимание вышесказанное, консилиум врачей пришёл к выводу, что больному необходимо длительное стационарное лечение и наблюдение в медучреждении соответствующего профиля, — председатель медицинской комиссии закончил чтение результата психиатрической экспертизы и снял очки.
— Что значит "длительный"? — судья явно не любила приблизительных слов. — Можете выразиться точнее?
— Не могу, — врач развёл руками. — Психиатрия — вещь непредсказуемая. Может, год. Может, восемь. Может, завтра выпишут. С нынешними реформами лишнего дня в больнице не продержат. Гадания — не мой профиль. Точно скажу одно: положи его вовремя на профилактическое лечение, как раньше, трагедии можно было избежать. Толку теперь об этом говорить? ***
Врач вышел из здания суда, достал из нагрудного кармана сложенный лист бумаги, развернул его и ещё раз прочитал последний абзац письма, которое за эти дни читал уже бессчётное количество раз.
"Я его не виню. Я мать. Да он и сам не понял, что произошло. Увидел меня на полу, скорую вызвал, "плохо маме". Девушка приехала. Ма-а-аленькая такая. Сразу милицию вызвала, бригаду психиатрическую. А пока ждала их, так за Сашку боялась, что дрожала вся. А он в углу сидел. Смирно. В сторону девушки даже не глядел. И я ей сказать не могла, что не тронет он её. Ведь не убийца он. Да и как скажешь, когда лежишь на полу с молотком в голове. Но материнский долг я всё-таки выполнила. Пусть и ценой своей жизни. Сашку теперь положат в больницу. Я уверена. Положат".
