В школьно—ПТУшные времена, в летние каникулы ездил я в деревню к бабке с дедом. Про них то и рассказать особо нечего – жили, строили коммунизм. Но в один момент строить его оказалось не нужно, да и вообще, на пенсии они сейчас. Но про кого стоит рассказать обязательно, так это про Вовку, который жил через 2 дома от моего. Такого друга одновременно и врагу не пожелаешь, но и хочется иметь каждому. Уж больно он был годен на всякие выдумки, что касалось развлечений. А уж стать ему врагом означало долгие мучительные минуты ожидания его примитивно—жестокой мести.
Тот же Олежка с параллельной улицы однажды въехал на своей «девятке» в забор двора Вовкиного. А чинить отказался, мол, по пьяни не считается! Так и пробежала, точнее, проехала между двумя семьями кошка, вернее, машина раздора. А там год прошёл, Олежик жениться собрался на какой—то блямбе с соседнего посёлка. Свадьбу отгуляли, ночь брачную провели, тут—то и вышел на сцену Вовка.
Предусмотрительная семейка, помимо накачки алкоголем своего собственного организма, напоила заодно и своего кобеля (то есть, собаку, здоровая тварь), чтоб их похмельное утро не омрачало громоподобное гавканье барбоса. Что и сыграло на руку затейнику Вовке. Беспрепятственно перешагивая через сражённые Зеленым Змием телеса членов семейств Кожевниковых и Гудонькиных (вроде такая была фамилия невесты), мой друг пробрался в спальню молодожёнов и совершил вендетту — ultionis et juris, воистину. В чём была суть? Вовка действовал жестоко и с выдумкой. Взял, да и пустил в трусы обидчика полтюбика «Момента».
А вторую половину жене свежесделанной определил. Обещала же быть и в радость, и в горе — давай, значит, начнём с горя. Вишенкой на торте стала великодушно оставленная Вовкой на прикроватном столике бутылочка холодной воды (с невидимой мигающей красной надписью «Использовать в случае похмелья») с львиной дозой слабительного. Вошедший во вкус Вова оставил такую у каждого несчастного, по пути десантировав пачку дрожжей в Храм Единения и Расслабления на заднем дворе. Уж надо было видеть багровое от смеха и довольное лицо Вовки, когда он это рассказывал. Вообще, часто он в истории встревал. Особенно, связанные с девчонками.
Влюблялся он часто, беззаветно и еще чаще безответно. Но это не важно. Вспоминается мне Катенька, очередная его пассия. Не знаю, как они сошлись, даже не знаю, как они уживались—то вместе (ибо у неё в поклонниках недостаток вряд ли был). Но отлично помню, как они разошлись. И всё прошло бы, как обычно. Но дёрнуло ту Катьку уйти, да побольнее. Чтоб надолго запомнилось. Взяла, да и подожгла спичечный замок, который Вовка собирал уже месяца три. Кривенький получался замок, но души в нём Вовка не чаял. Бывало, даже со мной не шёл гулять, когда я его звал, так был увлечён его собиранием. После этого не выходил он из дома два дня. То ли ревел, то ли обдумывал план мести. Наверное, и то, и другое. Наконец, наступил час Хэ.
Известил меня о нём беззастенчивый рёв двигателя «Урала» — грузовика—ассенизатора, остановившегося напротив моего двора. Водил его Вовкин батя, дядя Коля, собиравший «дань» со всех соседних посёлков – работы было мало, ибо в этих самых посёлках канализации были довольно тесно локализованы и относились, в основном, ко всяким Домам культуры и прочим достопримечательностям нежданно сдохнувшего социализма. Только вот за рулём был в этот раз не дядя Коля. «Залезай, поехали!», — уверенно скомандовала мне улыбающаяся из оранжевой кабины физиономия. Поняв, что только я могу предотвратить Нечто, что он задумал, я без сомнений сел. «Батя со смены приехал, не разгруженный, говорит, проблемы какие—то на работе, расстроенный, хочет щас поспать, да поедет разбираться. А машину я для дела взял», — ответил Вовка на стоявший в моих глазах вопрос. Довольно быстро мы доехали до другого конца посёлка и остановились напротив дома той самой Катьки. «Я думал, что ты с ней всё, а зач…» — удивленно спросил я, но тут же осёкся — мой мозг замкнул простую логическую цепочку из бурного расставания влюбленных, полыхающего, как церковь в Фантофте, спичечного замка и многотонной, с заполненными чреслами, ultionem machina. «Её родители сейчас на работе, она одна, я уже проверил. Помоги мне размотать шланг», — протараторил Вовка.
Находясь в полном шоке, я повиновался, хоть и знал, каков будет результат. Перекинув зловонную трубу через забор мы стали подкрадываться к окну Катиной комнаты, которое на наше (точнее, на Вовкино) счастье оказалось открытым. «Я побежал включать, а ты – будь готов!» — предупредил меня фекальный авантюрист. Знал, что пойду, как соучастник, да уже и пофиг было. Слишком заразителен был этот безрассудный Вовкин энтузиазм. Но тут мои мысли были прерваны гулким хлопком и резким вскриком. Бросив шланг, я побежал к другу, но был сражён открывшейся взору картиной. Из отверстия в цистерне щедро лился коричневый смердящий поток, а в нескольких метрах, лежал оглушённый оторвавшимся шлангом Вовка, постепенно скрывающийся в растущем шоколадном озере. Не рискнув бросаться в пучину событий, единственным трезвым решеним мне показалось отогнать подальше этот «фонтан». Грузовики я до этого не водил, но с батиной «шестёркой» обращался вполне сносно.
Выйдя с кабины, я поспешил на помощь, но, к счастью, этот засранец оказался жив. Те, кто смотрел «Терминатор 2», наверняка помнят сцены, когда из лужи жидкого метала восставал герой Роберта Патрика. Почти то же самое, увидел и я, только не метал, и... Ну вы поняли… Не решившись близко к нему подходить, мы обменялись взглядами. От прежнего Вовки я увидел только два глаза, наполненных болью и страданием. Ни проронив ни слова, под звонкий смех наблюдавшей всё это Кати, он побежал в сторону речки, оставляя за собой след, как комета на ночном небе…
