25 апреля 1986 года. На Чернобыльской АЭС намечена остановка реактора для проведения планово-предупредительного ремонта — это обычная для АЭС практика. Однако очень часто во время таких остановок проводятся разнообразные эксперименты, которые невозможно провести при работающем реакторе.
На час ночи 26 апреля был запланирован как раз один из таких экспериментов — испытание режима «выбега ротора турбогенератора», который принципиально мог стать одной из систем защиты реактора во время чрезвычайных ситуаций. К эксперименту готовились заранее. Ничто не предвещало неожиданностей.
Город энергетиков Припять ложится спать. Люди обсуждали планы на майские праздники, говорили о грядущем матче финала Кубка обладателей кубков между «Динамо» (Киев) и «Атлетико» (Мадрид). На электростанцию заступала ночная смена.
26 апреля 1986 года
01:23. На 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС начинается эксперимент. Но все сразу пошло не так.
Турбогенератор останавливался быстрее, чем предполагалось, обороты насосов падали, вода медленнее проходила через реактор, и быстрее закипала. Лавинообразный рост пара в 70 раз увеличил давление внутри реактора.
«Глуши реактор!», — резко закричал начальник смены блока Александр Акимов оператору Леониду Топтунову.
«Но сделать что-либо было не в его силах. Всё, что он мог, сделал — удерживал кнопку аварийной защиты. Никаких других средств в его распоряжении не было», — позже писал в своих воспоминаниях Анатолий Дятлов, заместитель главного инженера станции по эксплуатации.
Многотонная плита, которая укрывала реактор сверху, просто слетела, как крышка с кастрюли. В результате, реактор был полностью обезвожен, в нем начались неконтролируемые ядерные реакции, и прогремел взрыв. 140 тонн радиоактивных веществ отравляют воздух и людей. Со всех концов города видно странное сияние над энергоблоком. Но его мало кто видит – город мирно спит.
01:27. В помещениях энергоблока начинается пожар. Под обломками гибнут два сотрудника АЭС — оператор насосов ГЦН (Главный циркуляционный насос) Валерий Ходемчук (тело не найдено, завалено под обломками двух 130-тонных барабан-сепараторов), и сотрудник пуско-наладочного предприятия Владимир Шашенок (умер от перелома позвоночника и многочисленных ожогов в 6:00 в Припятской МСЧ, утром 26-го апреля).
01:30. На станции сработал сигнал тревоги. К ЧАЭС едет первый пожарный расчет. Уже через несколько минут он начинает тушить энергоблок, без надлежащей защиты от радиации. Уровень радиации настолько высок, что через некоторое время пожарные резко становятся жертвами «радиационного отравления»: «ядерный загар», рвота, кожа с рук снимается вместе с рукавицами.
Четвертый энергоблок после катастрофы. Энергетический ядерный реактор, разработанный под руководством президента Академии наук СССР и директора института имени Курчатова Анатолия Александрова. В 70-е — 80-е годы являлся самым мощным реактором советской атомной энергетики.
01:32. Директор ЧАЭС Виктор Брюханов просыпается от звонка коллеги, которые видят из города зарево над станцией. Брюханов подскакивает к окну и некоторое время стоит безмолвно, наблюдая за ужасной картиной катастрофы. Затем бросается звонить на станцию, но там никто трубку долгое время не берет. В конце концов дозванивается дежурному и созывает экстренное совещание. Сам же выезжает на станцию.
01:40. На ЧАЭС прибывает карета «Скорой помощи». Что произошло, толком не объясняют. Дежурный 28-летний врач припятской больницы Валентин Белоконь увидел, что принимать пораженных негде: дверь здравпункта административно-бытового корпуса №2, обслуживавшего 3-й и 4-й энергоблоки, была закрыта. Не нашлось даже «лепестков», защищающих органы дыхания. Пришлось оказывать помощь пострадавшим прямо в салоне машины «Скорой помощи». Благо, в машине нашлась упаковка для оказания первой помощи на случай именно радиационной аварии. В ней находились препараты для внутривенных вливаний одноразового пользования. Они тут же пошли в дело.
01:51. К месту аварии направлены 69 пожарных и все машины скорой помощи города Припяти. Едут пожарные и из окрестных городов Часть крыши снесена, по стенам АЭС стекает смесь из расплавленного металла, песка, бетона и частичек топлива. Они растекаются и по подреакторным помещениям.
02:01. Несмотря на аварию на четвертом блоке, остальные реакторы АЭС производят энергию в штатном режиме. На крыше продолжают работать пожарные, некоторые с тяжелыми признаками облучения. Некоторые теряют сознание – более стойкие товарищи выносят их на себе. Очаги пожара на крыше машинного зала и реакторного отделения станции постепенно погашаются. Распространение огня на соседние энергоблоки предотвратили. Ценой невероятного самопожертвования пожарных.
02.10. Михаила Горбачёва будят и ставят в известность об аварии в Чернобыле. Позже он говорил, что ему не сказали сразу о масштабах катастрофы. Поэтому он ограничился лишь поручением правительству СССР собрать совещание на утро. И дальше ложится спать.
02:15. Рассказывает Сергей Парашин, секретарь парткома Чернобыльской АЭС: «Примерно в 2.10-2.15 ночи мы были на станции. Когда подъезжали, пожара уже не было. Но само изменение конфигурации блока привело меня в соответствующее состояние. Зашли в кабинет директора АЭС Брюханова. Брюханов был в подавленном состоянии. Я спросил его: „Что произошло?“ — »Не знаю". Он вообще был немногословным и в обычное время, а в ту ночь… Я думаю, он был в состоянии шока, заторможен. Я боюсь, что директору так никто и не доложил о том, что реактор взорван. Формулировку «реактор взорван» не дал ни один заместитель главного инженера. И не дал ее главный инженер Фомин. Брюханов сам ездил в район четвертого блока — и тоже не понял этого. Вот парадокс. Люди не верили в возможность взрыва реактора, они вырабатывали свои собственные версии и подчинялись им".
02:21. В медсанчать уже начали поступать первые пострадавшие. Однако врачам не удавалось сразу установить уровень реальных доз, полученных людьми, из-за отсутствия информации об уровнях радиоактивного излучения в помещениях 4-го блока Чернобыльской АЭС, а также на прилегающих территориях. Кроме того, пострадавшие облучены комплексно, а многие получили обширные термические ожоги. Шоковые состояния, тошнота, рвота, слабость, «ядерный загар» и отеки говорят сами за себя.
03:30. В месте катастрофы измеряют радиационный фон. До этого сделать это было невозможно, так как в момент аварии штатные приборы контроля вышли из строя, а компактные индивидуальные дозиметры просто-напросто зашкаливали. Только сейчас к сотрудникам атомной станции приходит понимание того, что же на самом деле произошло – радиация зашкаливает.
05:00. Пожар на крыше четвертого энергоблока потушен. Однако продолжает плавится топливо. Воздух наполняется радиоактивными частицами. Постепенно приходит понимание масштаба катастрофы.
06:00. Дежурный ЧАЭС Владимир Шашенок скончался от огромной радиационной дозы и сильных ожогов. А Александр Лелеченко, заместитель начальника электроцеха, после капельницы почувствовал себя настолько хорошо, что попросился «подышать уличным воздухом» – а сам тихонько покинул медсанчасть и снова появился на аварийном блоке, чтобы оказать посильную помощь на ЧАЭС. Второй раз его увезли сразу в Киев, где он и умер в страшных муках. В общей сложности Лелеченко получил дозу в 2500 рентген, поэтому ни пересадка костного мозга, ни интенсивная терапия не спасли его.
06:22. Воздух в медсанчасти стал настолько радиоактивным, что врачи сами получили дозы облучения. После Хиросимы и Нагасаки врачи в медсанчасти ЧАЭС первыми попали в такую сложную ситуацию.
07:10. Врачам диспетчерской «Скорой помощи», располагающейся по соседству с приемным покоем в здании больницы Припяти, одновременно приходится принимать десятки больных. Но помещение рассчитано на прием до 10 человек – у врачей ограниченный запас чистого белья и всего одна душевая установка. При обычном ритме жизни города этого вполне хватает, но сейчас доктора в панике – не меньшей, чем их пациенты.
07:15. Бригада в составе Ускова А., Орлова В., Нехаева А., начальника смены 4-го блока ЧАЭС Акимова А.Ф., старшего инженера управления реактора Топтунова Л.Ф. приступила к работе. Вручную открыв регуляторы и услышав шум воды, они вернулись обратно на блочный щит. По возвращении на БЩУ-4 Акимову А.Ф. и Топтунову Л.Ф. становится плохо. Их срочно отправляют в больницу.
07:50. «У вас здесь что, графитовые блоки валялись перед аварией?». «Да нет, у нас как раз субботник был к 1 Мая». Это диалог начальника смены 4-го блока Чернобыльской АЭС Виктора Смагина с заместителем начальника реакторного цеха №1 по эксплуатации Вячеславым Орловым.
08:00. Рассказывает Николай Карпан, заместитель начальника ядерно-физической лаборатории: «Мы приехали на станцию в восемь часов утра. Так я попал в бункер… Первое, с чем я столкнулся в бункере и что мне показалось очень странным, — нам ничего о случившемся, о подробностях аварии, никто ничего не рассказал. Да, произошел какой-то взрыв. А о людях и их действиях, совершенных в ту ночь, мы не имели ни малейшего представления. Хотя работы по локализации аварии шли с самого момента взрыва. Потом, позднее, в то же утро я сам попытался восстановить картину. Стал расспрашивать людей. Но тогда, в бункере, нам ничего не было сказано о том, что творится в центральном зале, в машзале, кто из людей там был, сколько человек эвакуировано в медсанчасть, какие там, хотя бы предположительно, дозы… Все присутствующие в бункере разделились на две части. Люди, пребывавшие в ступоре, — явно в шоке были директор, главный инженер. И те, кто пытался как-то повлиять на обстановку, активно на нее воздействовать. Изменить ее в лучшую сторону».
08:10. Официальных сообщений от власти до сих пор не поступает. Дети идут в школу. Но жители Припяти узнают новости об аварии от своих соседей и знакомых, многие уже сидят на чемоданах и ждут официальных новостей – например, об объявлении эвакуации. Но пока что работает сарафанное радио.
09:00. Слухи об аварии доходят до Киева – от знакомых и родственников в Припяти. Они быстро распространяются по столице УССР. Паники еще нет (никто не понимает реальные масштабы трагедии). Но тревожно. Рассказывают о том, что партийное начальство и руководство КГБ свои семьи из Киева уже эвакуируют. Официальное заявление об аварии будет лишь 28 апреля.
09:10. Рассказывает Александр Эсаулов, заместитель председателя горисполкома города Припяти: «Сижу я в медсанчасти. Как сейчас помню: блок как на ладошке. Рядом, прямо перед нами. Три километра от нас. Из блока шел дым. Не то чтобы черный… такая струйка дыма. Как из погасшего костра, только из погасшего костра сизая, а эта такая темная. Ну а потом загорелся графит. Это уже ближе к вечеру, зарево, конечно, было что надо. Там графита столько… Не шуточка. А мы — представляешь? — целый день просидели с открытыми окнами».
09:46. Заместитель главного инженера ЧАЭС Анатолий Дятлов: «В Припятской больнице обмерял дозиметрист, сбросил все свое, помылся, переоделся и в палату. Совершенно разбитый, сразу на кровать -спать. Не тут-то было. Пришла сестра с капельницей. Взмолился: „Дай поспать, потом делай что хочешь“. Бесполезны уговоры. И странное дело, после капельницы, что там вливали — не знаю, сна нет, появилась бодрость, и вышел из палаты. У других то же самое. В курилке оживленные разговоры, и все о том, и о том. Причина, причина, причина?».
10:00. К этому времени о случившемся в Припяти знают уже многие. Но немногие понимают, что произошло на самом деле. По улицам ходят патрули с дозиметрами и в марлевых повязках. Некоторые жители, не дожидаясь объявления эвакуации, собирают чемоданы и уезжают к знакомым и родственникам – кто в Киев, а кто за пределы Украины.
10:10. На улицы Припяти выехали первые поливальные машины. Ларьки и киоски начали закрывать. А школьникам с утра начали выдавать йодосодержащие таблетки.
10:25. Даже многие жители городка атомщиков не представляли масштабов трагедии. Многие выходили на балконы и наблюдали в бинокли за непонятным свечением на станции среди бела дня. Кто был в курсе, тот с матами загонял любопытных обратно в квартиры. «Там взрыв, мы все облучены»,- кричали на улицах.
10:30. В Чернобыле дует южный ветер, отгоняя радиоактивные массы на север. Подальше от Киева. В сторону Белоруссии. И далее на Скандинавию (где вскоре и будет зафиксирован повышенный уровень радиации). Уже в ближайшее время об аварии начнут вовсю говорить западные «радиоголоса». Советские СМИ продолжат хранить молчание.
10:40. На реактор полетели первые военные вертолеты. Они начали сбрасывать в реактор мешки с песком и борной кислотой. Как вспоминал позднее Николай Волкозуб, полковник ВВС Украины, летчик-снайпер, в наушниках шлемофона стоял сплошной треск, стрелку бортового дозиметра зашкаливало. Для замера температуры вертолетам приходилось зависать над жерлом реактора на максимально низкой высоте, которая порой доходила до 20 метров.
10:45. В столицу Украину прибыла первая оперативная межведомственная группа специалистов-ядерщиков из Москвы, Ленинграда, Челябинска и Новосибирска.
11:00. Партийные органы вышли на связь с директором Чернобыльской АЭС Виктором Брюхановым. Он в своем докладе рассказал о взрыве второму секретарю Киевского обкома КПСС. При этом Виктор Брюханов, заверил ответственного работника, что радиационная обстановка на станции в пределах нормы и никакой угрозы не представляет.
11:15. В городской школе Припяти срочно собрали учительское собрание. Городская власть объявила, что на АЭС авария и она временно изолирована. Однако никакой утечки радиации нет. При этом посоветовали не выпускать школьников на улицу.
11:30. В город начали заходить колонны военной техники — БТРы, БМП и саперные машины разграждения. Солдаты-срочники поначалу были даже без самых примитивных респираторов-лепестков. В Припяти внезапно отключили телевидение. А в небе над городом постоянно летали вертолеты.
11:45. В Москве в Министерстве среднего машиностроения продолжается экстренное совещание. Политбюро ЦК КПСС затребовало от ученых срочной оценки ситуации. Однако информации все еще мало, и ученые затрудняются оценить реальную обстановку. Единственное практическое решение, которое было принято — это в 16:00 вылететь в Киев, чтобы на месте разобраться в ситуации. Делегацию должен возглавить заместитель председателя Cовета Министров СССР Борис Щербина. Его срочно отозвали из командировки. До выводов Правительственной комиссии решено не делать никаких заявлений. Решение по эвакуации, о возможности которой запрашивало Москву украинское партийное руководство, также не принимается.
12:00. Поступил приказ распустить школьников по домам. Когда кто-то из преподавателей попросила детей закрыть лица самодельными марлевыми повязками, то люди в штатском, увидев учеников на улицах в таком виде, распорядились снять повязки.
12:15. Вспоминает заместитель главного инженера ЧАЭС Анатолий Дятлов: «Пришла жена. Принесла сигареты, бритву, туалетные принадлежности. Спросила, нужна ли водка? Уже прошел слух, что очень водка полезна при большой дозе радиации. Отказался. Напрасно. Не потому, что очень уж она проклятая-родная полезна, а потому что, оказалось, на долгие четыре с половиной года отказался. Оно, конечно, потеря небольшая да если б добровольно. Все же выпили 26 апреля, не помню уж кому принесли. 26-го вечером отправили первую партию в Москву. Объявили посадку и заголосили провожавшие женщины. Я сказал: „Бабы, рано нас хороните“. По всем симптомам я осознавал серьезность нашего положения, откровенно говорю, думал — жить будем. Не для всех мой оптимизм оправдался».
12:30. На экстренном заседании горкома КПСС принимается решение ничего не сообщать о подлинных масштабах трагедии, которые стали известны к этому моменту. Однако, решено начать эвакуацию жителей Припяти 27 апреля. «Пусть не берут с собой много вещей – только самое необходимое. Это всего на три дня», — инструктировали подчиненных партработники.
12:45. Нобелевский лауреат по литературе Светлана Алексиевич, в своей книге «Чернобыльская молитва», написанной на основе воспоминаний людей, переживших катастрофу, приводит такое свидетельство: «Прибегает моя подруга Таня Кибенок. С ней отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком, километра три за город. Покупаем много трехлитровых банок с молоком. Шесть — чтобы хватило на всех. Но от молока всех страшно рвало… Пострадавшие все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги. Везде солдаты. Перестали ходить электрички, поезда. Никто не говорил о радиации. Одни военные ходили в респираторах. Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кулечки с конфетами. Пирожные лежали на лотках. Обычная жизнь. Только… Мыли улицы каким-то порошком…»
13:00. Сработало «сарафанное радио» и по Киеву начали распространяться первые слухи о страшном взрыве на атомной станции. Люди пересказывают их друг другу, но до настоящей паники еще далеко. Радио и ТВ ничего не сообщают о катастрофе.
13:15. Как вспоминает пользователь соцсетей с ником mamasha_hru, утро 26 апреля, запомнилось ей на всю жизнь: «Мама разбудила меня в школу и выяснилось, что Дина, моя старшая сестра, не уехала на соревнования. Хотя должна была еще в шесть утра. На вопрос „почему?“ мама ответила, что их не пустили. Кто не пустил? Как не пустил? В общем, мама с Диной честно притопали к шести на автостанцию и там люди в форме велели им разворачиваться и быстро идти домой. Это было около шести утра. Напомню, рвануло в половине второго ночи. Спросить и посоветоваться маме было не с кем: телефона не было, отец уехал в командировку, а стучать к соседям было рановато. В результате утром мама отправила нас с Диной в школу. В школе тоже творились невиданные вещи. Перед каждой дверью лежала мокрая тряпка. Возле каждого умывальника имелся кусок мыла, чего раньше никогда в жизни не было. По школе носились технички, протирая тряпками все что можно. Ну и, конечно, слухи. Правда, в исполнении второклашек слухи о взрыве на станции выглядели совсем уж нереально, а учителя ничего не говорили. Так что я не переживала особо. А уже в начале второго урока в класс зашли две тетечки и быстро раздали всем по две маленькие таблеточки».
13:30. Во второй половине дня люди и в Киеве, и в Припяти начали звонить друг другу и предупреждать что на улицу лучше не выходить, а окна и форточки надо закрыть. «У нас даже не было понятия, что такое дозиметр. И что такое радиация, в чем ее угроза, в городе атомщиков осознавали не все», — вспоминает бывший житель Припяти Александр Демидов.
13:45. Команда врачей из 6-й клиники Москвы прибывает в Припять. Под руководством доктора Георгия Дмитриевича Селидовкина отобрали первую партию пострадавших ликвидаторов из 28-и человек и срочно отправили в Москву. Действовали быстро, времени на анализы не было, поэтому отбор проводили по степени ядерного загара. В три часа ночи, уже 27 апреля, самолет с пострадавшими на борту вылетел из Борисполя в Москву.
14:00. Из воспоминаний жительницы Припяти, Гелены Константиновой, которой на момент катастрофы было восемь лет: «У моей одноклассницы папа дежурил на станции как раз в ночную смену, 26 апреля. Она в классе нам рассказала, о чем он говорил с ее мамой, утром после смены. Помню, что она рассказывала, что отец говорил о сильном взрыве. А потом на уроке учительница раздала нам таблетки йода. После занятий мы с родителями поехали на речку. Издалека видели станцию, смотрели на нее в бинокль. Я спросила у мамы: „Почему там дым?» Мама ответила, что произошла авария“.
14:15. Анатолий Колядин, сотрудник ЧАЭС, тоже стал одним из первых ликвидаторов. Об аварии о узнал утром, на автобусной остановке, когда ехал на смену. „Но о погибших никто не говорил. Нас высадили у проходной, и автобус уехал. Какой-то прапорщик нас не пускал. Стали звонить из КПП начальнику смены станции. Начинаем понимать, что на станции очень плохая радиационная обстановка: реактор развалился, шатра нет, сепараторы блестят. Из шахт четвертого реактора сочится дымок. Деваться нам некуда. Наконец, нас пропустили. Мы стали пробираться к рабочим местам. Бежим, а везде валяются куски труб и графита. Это значит, что вскрыта активная зона. С работы успел позвонить жене, предупредил: “Люда, детей из дома не выпускать. Форточки закрыть». Дети до сих пор помнят, как они плакали, просили маму выпустить их поиграть на улицу. Картина была страшная: в песочнице играют дети, а по улицам ездят бронетранспортеры, повсюду стоят солдаты в химзащите и с противогазами".
14:30. В Припяти и Чернобыле существовало две реальности. Ад — на самой станции, и лавина слухов в городах атомщиков. В каждой семье хоть кто-то, но работал на ЧАЭС. Люди успокаивали друг друга, и советовали друг другу не выходить на улицу и закрыть форточки. В народ начали просачиваться новости и с закрытого заседания горкома КПСС. Но всей серьезности происшедшего все-равно никто не осознавал. Говорили, что аварию устранят за три дня, ну максимум за неделю.
14:45. Однако все надежды на скорейшее урегулирование ситуации были тщетными. Но тогда об этом даже и не догадывались. А пока западный ветер нес на Белоруссию, Польшу и всю остальную Европу гигантское радиоактивное облако.
15:00. Пока в Припяти люди жили слухами и надеждами, а на самой станции ликвидаторы боролись с ядерным кошмаром, в киевские магазины начали массово завозить венгерские, болгарские и румынские красные сухие вина.
15: 15. Тем временем в Москве, в аэропорту Внуково собрались члены правительственной комиссии. Все ждут заместителя главы Совмина Бориса Щербину, который вот-вот приедет в Москву из командировки. Все напряжены и немногословны. «Возможно, мы стали свидетелями огромной катастрофы, чего-то вроде гибели Помпеи», — размышляет вслух академик Валерий Легасов.
15:30. Первый день Чернобыльской катастрофы катился к окончанию, и несмотря на все слухи и первые признаки страшной трагедии, в Припяти было довольно спокойно. Практически город жил обычной жизнью.
16:00. Если женщины в Припяти в сотый раз повторяли друг другу советы закрыть окна, то многие из мужчин обсуждали предстоящий поединок чемпионата СССР по футболу, между киевским «Динамо» и московским «Спартаком», который должен был состояться 27 апреля в Киеве. От места катастрофы до столичного стадиона всего 130 километров. Забегая вперед скажем, что тот матч «Динамо» выиграло со счетом 2-1. А на Республиканском стадионе Киева собралось 82 000 зрителей.
16:15. Несмотря на то что внутренние дворики и подсобки киевских магазинов забиты ящиками с красным вином, на прилавки бутылки не выставляют. Директора магазинов получили странную команду ждать особого распоряжения о начале продаж.
16:30. Директор атомной станции Виктор Брюханов осознает всю глубину трагедии и начинает просить председателя припятского горисполкома начать эвакуацию населения. Однако ему отвечают, что этот вопрос в компетенции правительственной комиссии из Москвы, которая уже летит в Киев. Драгоценное время стремительно истекает.
16: 50. В аэропорт Внуково наконец-то приехал глава правительственной комиссии Борис Щербина. Члены комиссии срочно заходят в лайнер, который берет курс на Киев. Академик Валерий Легасов во время полёта объясняет высокопоставленному советскому чиновнику, как устроены ядерные реакторы на Чернобыльской АЭС.
17:15. В воинских частях Белорусского, Киевского, Прикарпатского и Одесского военных округов, под видом учений начали производить срочные замеры радиационного фона. Данные уходили в Москву, в Комитет госбезопасности.
17:45. Всей полнотой информации о трагедии располагало 12 управление Министерства обороны СССР, которое курировало все вопросы, связанные с ядерным оружием. В частях, которые подчинялись этому управлению, были сразу же предприняты меры безопасности, причем даже в тех, которые располагались очень далеко от ЧАЭС. Как например, на секретной базе, расположенной на севере ГДР, на расстоянии 1493 км от Киева. Вот что рассказал «Стране» сержант запаса, Юрий Палов, который проходил там службу в 1984-86 годах.
«Ближе к вечеру 26 апреля поступила команда ограничить пребывание вне казармы, и всех обязали достать комплекты химзащиты, а потом поступила команда их надеть. Офицеры начали что-то говорить про учения на выносливость. Советские каналы в части не принимали, мы и газеты получали из Союза с опозданием на двое суток. Поэтому даже и не догадывались. А потом когда пришли с дежурства наши радисты с ЗКП, то рассказали, что по западным голосам вовсю передают о том, что в Чернобыле взорвалась атомная станция. Тогда я впервые и услышал это слово!», — рассказал Юрий Палов.
18:15. В киевском аэропорту Борисполь благополучно приземлился правительственный борт из Москвы. Прямо на взлетной полосе членов комиссии встретило все руководство Украины, во главе с первым секретарем Компартии Украины Владимиром Щербицким. Все крайне встревожены. Обменявшись короткими, не вполне протокольными приветствиями, и члены комиссии, и руководство Украины расселось в автомобили и кортеж черных «Чаек» и «Волг» помчался в сторону Припяти.
18:50. В городскую больницу Припяти продолжают поступать работники станции, пожарные и обычные горожане. Люди жалуются на жжение в горле и в глазах, тошноту и рвоту. Врачи требуют консультаций по телефону у коллег из московской больницы № 6. Столичные врачи советуют давать пациентам смесь йода с водой.
19:30. Кортеж с правительственной комиссией сделал первую остановку, примерно в 90 километрах от Припяти. Все вышли из машин. Академик Валерий Легасов, глава союзной комиссии Борис Щербина, первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий и другие члены правительственной комиссии впервые увидели на горизонте зарево над станцией. Ярко-алое свечение занимало едва не половину неба.
20:00. Предвечернее небо над Припятью было светлым. Зарево от ядерного пожара на ЧАЭС было видно отовсюду. Как вспоминали позже горожане, именно вечером, на всех накатило необъяснимое чувство страха. Жители скрылись в своих квартирах, а по необычно пустым улицам города тихо ходили военные патрули с дозиметрами. А к административному зданию ЧАЭС подъехала военная техника.
20:20. Кортеж с членами правительственной комиссии СССР въехал в город и в полной тишине остановился на центральной площади Припяти.
20:30. Актовый зал местного горисполкома был забит под завязку руководителями всех уровней, начиная от инструктора горкома КПСС и заканчивая высшим инженерно-техническим персоналом станции. Все ждали, что правительственная комиссия из Москвы сразу же примет верные решения и подробно объяснит что и как делать. Совещание началось с короткого доклада директора АЭС Виктора Брюханова.
21:00. Агентство национальной безопасности США получило первые спутниковые снимки взрыва на ЧАЭС, и после их обработки и предварительного заключения экспертов, эти данные попали на стол президента Рональда Рейгана. Он тут же по горячей линии отправляет запрос в Москву и не получает информации. Советское руководство хранит молчание.
21:30. После доклада директора ЧАЭС и посовещавшись с членами комиссии, ее глава Борис Щербина отдаёт срочный приказ военным срочно направить в Киев подразделения войск химической защиты и вертолётные соединения Киевского военного округа.
22:40. Первые вертолёты из воинской эскадрильи, базирующейся на севере Украины, под Черниговом, долетают до Припяти. Их экипажи совершают первые облёты самой станции и непосредственно четвёртого энергоблока, где и произошел взрыв. Академик Валерий Легасов поднялся на борт одной из машин и попросил экипаж пролететь прямо над четвертым блоком.
23:00. После приземления академик Валерий Легасов доложил Борису Щербине, что произошло самое страшное. Взорвался реактор. Он рассказал, что видел пылающие ярко-красным цветом остатки ядерного топлива и графитовых стержней. Крышка реактора была сорвана взрывом и лежала почти вертикально. Оценить возможную вероятность второго взрыва ученый не смог.
23:15. После разговора с Легасовым и военными, глава правительственной комиссии Борис Щербина отдает срочный приказ начать с утра 27 апреля срочную эвакуацию всего населения Припяти. В автобусные парки и мехавтоколонны Киевской области ушло срочное предписание пригнать весь транспорт в Припять. Жителей города решили вывозить в села и малые города Киевской, Брянской и Гомельской областей.
23: 50. В Москве, в радиологическом отделении клиники № 6 закончились места. Сюда привезли по меньшей мере 200 человек, самых первых тяжелых ликвидаторов. Все свободное пространство заставлено койками с доставленными из Припяти пожарными и сотрудниками ЧАЭС. Дозиметры зашкаливают. Пациентам вводят обезболивающие препараты. Врачи буквально падают с ног от усталости.
00:00. Первый день чернобыльской катастрофы завершился. Но самое страшное будет впереди. Тысячи жертв, сломанных судеб, ложь партчиновников и величие духа простых солдат, пожарных, врачей и милиционеров.
1 мая в Киеве пройдет праздничная демонстрация, а спустя несколько дней после нее, люди начнут штурмом брать поезда и автобусы, уходящие из Киева.
Правда о трагедии, несмотря на тотальное молчание властей и прессы в первые после катастрофы, дни все-таки вырвалась наружу. И, как всегда это бывает, начала порождать чудовищные слухи. По Киеву гуляли слухи о новых взрывах из-за которых город может провалиться под землю.
Первое официальное сообщение о катастрофе, прозвучало лишь 28 апреля в 21:00 в главной телепередаче СССР «Время». Диктор зачитал сухой текст: «На Чернобыльской атомной электростанции произошёл несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Принимаются меры с целью устранения последствий инцидента. Пострадавшим оказана необходимая помощь. Создана правительственная комиссия для расследования происшедшего».
А генсек Михаил Горбачев обратился к народу по поводу ЧАЭС лишь 14 мая.
«Благодаря принятым эффективным мерам сегодня можно сказать: худшее позади. Наиболее серьезные последствия удалось предотвратить»,-заявил он в телеобращении. А саму станцию Михаил Горбачев посетил только в 1989 году.
А в это время в Европе царила настоящая паника. В Польше фермеры выливали молоко на землю, в других странах начали массово забивать домашний и дикий скот -показатели радиоактивного заражения просто зашкаливали.
Пройдет два года и академик Валерий Легасов, который первым из ученых заглянул в жерло реактора, повесится в своей квартире. Официальная версия — подавленное состояние из-за повышенной ответственности. Перед смертью он записал на диктофон рассказ о малоизвестных фактах, касающихся катастрофы (часть послания была кем-то умышленно стёрта). По материалам этих аудиозаписей ВВС сняло фильм «Пережить катастрофу: Чернобыльская ядерная катастрофа».
Директора ЧАЭС Виктора Брюханова, 3 июля 1986 года решением Политбюро ЦК КПСС исключили из партии «за крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие к аварии с тяжелыми последствиями». А 29 июля 1987 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР приговорила его к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовом учреждении общего типа.
По данным Всемирной организации здравохранения точно установленное число жертв Чернобыля, погибших от рака после сильного облучения достигает 4 000 человек. Еще 5 000 человек оказались в группе, которая получила меньшую, но достаточно вредную дозу радиации. Эксперты ВОЗ отмечают, что нет четких доказательств повышенной смертности и заболеваемости среди 5 миллионов людей, которые до сих пор живут на загрязненных территориях Украины, Беларуси и России.
Впрочем есть и другая точка зрения, некоторые западные ученые считают, что количество погибших из-за радиации после катастрофы на Чернобыльской АЭС, может достигать миллиона человек.
