Людмилу надо себе представить. Рослая, статная, не толстая, нет, а именно - статная, с неуемной энергией и такой же неуемной добротой. В наше село она приехала лет пятнадцать назад. И что удивительно, жить в деревне мечтала всей душой. Редкое явление, обычно наши в город, а не горожане - к нам. Люда без особых проблем устроилась учителем, и, надо отметить, что учитель она от Бога, ребятня просто следом ходила за ней. Вечно она с выдумкой, с какими-то идеями. Причем, идеи у Люды на редкость современные - в прошлом году устроила со старшеклассниками рэпбаттл. Тема баттла "Горе от ума" Фамусов против Чацкого. Забавно было слушать от сына этакую лихую смесь стихов классика и его собственных панчей.
Не удивительно, что 11 класс едва ли не ревел в полном составе, когда Людмила вдруг срочно в июне собралась насовсем в Москву.
- Ты там работу нашла? - спросила, остро чувствуя то ли ревность, то ли досаду на свое неумение поменять жизнь.
- Нет.
- Тогда зачем?
- Я устала чувствовать себя дурой.
- ???
- Мы с тобой почти ровесники. Но у тебя семья, дети, дом, машина. Я все время себя спрашиваю: что я делаю не так? Почему вы можете построить дом. А я нет. Почему у меня ничего нет? Надо что-то менять. Надо уже жить по-другому.
Люда права, её тут и в самом деле мало что держало. Живет в арендуемом домишке, мужики её телесных богатств и острого ума опасаются. Так, издали облизывались, она же красивая, только красота эта не глянцевая, скорее кустодиевская. Помните у него "Русскую Венеру"? Напомню.
Родить для себя - не её вариант. Хотя матерью и женой она была бы отменной.
А вот насчет дома... Она не из тех, кто строится. У неё деньги не живут долго. Вечно кому-то помогает. Родственникам в городе, которые по всем параметрам благополучнее, чем она, нашим ли любителям халявы, жаждущим жалости, внимания и чужого рубля. Вечно дает в долг и стыдится о долге напомнить. Она всегда готова спасти мир или хотя бы одного утопающего в мире проблем. Но мне казалось, что ее все вполне устраивает. Ну раз живет именно так. Много для всех и мало для себя...
Оказывается - нет.
И вот с таким трепетным характером в Москву? Какой-то нелепый поворот жизни, задуманный опьяневшей от тоски душой. Она его осуществила этот поворот. Родная школа осиротела. А уроки русского и литературы взялась вести директриса. Они тут же превратились в смертную тоску. Людин класс передали другому, пытались ребята бунтовать и отказаться от классного руководства совсем, но так не положено... И первую четверть дети провели в безуспешных боях с "не положено".
Мы перезванивались ней регулярно, Людмила отчитывалась: "Пытаюсь устроится на работу", "Работаю "бутербродом", "Устроилась в кафе посудомойкой", "Пойду на собеседование", "За тридцать тысяч тут работу можно найти сразу, но тут тридцать ни о чём"
А у меня в голове не укладывалось, как же так? Наша Люда, наш огонёк, Люда, умеющая читать стихи так, что двоечники плакали, Люда работает посудомойкой? А как же мир Ахматовой и Северянина? Как её педагогический талант? Как она без своих учеников?
- Ты хоть в гувернантки пойди, Люда! - кричала я ей.
На том конце страны печально отвечали:
- Я подала резюме, надо рекомендации, ищут со свободным владением английским и французским. Я не могу этого предложить.
- А в школу?
- Нужна прописка. Я не знаю ещё, как это делается, в обход закона надо...
- А где ты живешь?
- Мы квартиру снимаем впятером.
- Так какого черта ты рванула в эту Москву? Если тут ты имела тоже самое?
- Ты не понимаешь, в Москве так жить - это нормально. Здесь все мы - гастарбайтеры... А в деревне не иметь своего дома - это стыдно! Я у вас одна там такая - никчемная!
- Возвращайся!
- Я ещё тут побуду. Ты не понимаешь. Я была в музее Булгакова... Это совсем другая жизнь.
Людмила оставалась Людмилой: мыть посуду, жить с чужими людьми, чтоб заработать на поход в театр, или музей Булгакова, пройти по Красной площади и радостно сообщить в трубку:
- Я вчера бродила по Арбату. Там Окуджава...Ты не понимаешь...
Да понимала я... Деревня иногда мне самой напоминает пуховую перину. Мне тут тепло и уютно, тут вся моя жизнь. Но порой так душно!
Чего более всего не хватает в деревне - это возможности разорвать круг "работа-дом-работа". И иногда кажется, что тихо тупеешь от разговоров про огород, скотину, кто на ком женился, кто кому родил. Мир деревни - очень земной и простой, интересы большинства тут выше помидорных кустов не вырастают. И это объяснимо, человек живёт тем, чем выживает. А выживает население - огородами да тайгой. Какая поэзия Бродского, если все лето пятая точка смотрит в небо, а глаза в грядку с капустой. А не будет этого - с голоду сдохнешь при уровнях наших-то зарплат.
И Людмилу я понимала, как никто другой. Мне так стало не хватать наших с ней разговоров о книгах и фильмах. Передо мной будто кто-то захлопнул единственное окно.
К октябрю отсутствие Люды выползло боком. Сын наотрез отказывался читать. Ему вдруг стало скучно. Я качала аудиокниги, пытаясь заставить хотя бы слушать, Подсовывала хотя бы краткое содержание... На горизонте неотвратимо маячило итоговое сочинение. А сын упорно не читал, забросив когда-то любимый предмет.
Директриса раздала всем шаблоны. И учила детей, как писать итоговое сочинение по шаблону, не принимая, любой свободы мнения. Она со своим талантом администратора упорно и твердо делала из наших ребятишек солдатиков наробраза.
Идти в школу беседовать с ней не хотелось. Школа будто намертво опустела без Люды, потеряв неуемный дух творчества. Уже никто не задумывал школьных вечеров и спектаклей, никто не теребил родителей с очередной идеей очередного конкурса, не звонил в тревоге, если вдруг сын хватал двойки. И очень остро бывший Людмилин класс, а с ним и родители, осознали, что же может значить для целого села всего лишь один человек.
- Возвращайтесь! - усиленно звали её уже через десятки эсэмэс дети.
Установили строгое дежурство и отправляли по очереди послания о том, как скучают. Это была вполне продуманная психическая атака. Вот чему-чему, а умению организовывать акции и мероприятия, вечно летающая в облаках Людмила их научила.
Звали назад Люду и учителя, и даже суровая директриса, устав от капризов выпускников и ощутив отсутствие "творческих забабахов" просила:
- Позвоните ей, уговорите. Мы и в середине года её примем. Вы же подруги. Будем решать вопрос с жильём. Ну никто к нам не поедет, никто. Ваши же дети страдают.
- Что ж вы раньше-то эту проблему не решали?
- Так она и не жаловалась…
И я звонила уже и по просьбе директрисы.
Я не знаю, что сработало, это ли, или неустроенный московский быт...Но наша Людмила вернулась. Первым об этом сообщил Витька-кочегар, а по летнему времени - пастух. Что - да, видел, да - приехала. Что должна приехать.
Ждала ее, как в детстве Деда Мороза - веря и не веря. Телефон она почему-то не брала, московский номер отвечал тупым бормотанием про недоступность абонента. И ещё дня три после Витькиных известий, пребывали мы в каком-то мандраже. А ну как эта чертова столица поглотила нашу Людмилу совсем? И ошибся Витёк?
Люда пришла ко мне, какая-то посвежевшая что ли, заметно подхуднувшая на городских харчах, в вязаной смешной шапчонке, и "непосезонных" ботиках.
- Не жарко в них? - усмехнулась я, будто не о чем больше было спросить.
- Не жарко.
Потом пили чай, слушала взахлеб об Арбате и музеях, о Москве-реке, Красной площади, о световом шоу... О том, чего скорее всего не увижу сама, отчаянно завидовала Людмилиной смелости. Иногда надо вдруг позволить себе выйти за границы пуховой перины... Впрочем, не такая уж и мягкая она - эта деревенская перина. Просто родная уже до чертиков...
- Там сын дом протопил. Директриса по программе какой-то выкупить его грозилась. Правда, как ведомственное жилье. Может и выкупит, и глава сельсовета говорил, что может после кризиса район будет у нас дом учителям строить. До кризиса в других селах строили, - обрадовала я Людмилу, - а пока хоть в аренде? Хозяева пока квартирантов не пускали, да и не было их особо. И они не искали.
- В аренде проживу, даже если не выкупит. Вот в Европе все живут в арендованных квартирах - и ничего. Своё жилье - это российский пережиток, - бодро начала Люда и вдруг как-то виновато спросила: - Как там мои, с сочинением справились?
- Справились...
- Я их материла, знаешь, как идиотка, нанялась тут в квартире убраться, это всегда можно, есть сайт, через сайт находишь временную подработку...А так вот, нанялась, и как стукнуло с утра, ведь сегодня двенадцатое декабря, мои сдают сейчас. А я с ними даже не успела обсудить темы. Мы же ещё в июне тем не знали. Так стало стыдно. Я хожу с пылесосом и матерю каждого. Хоть чем-то помочь. А потом дошло - это в Москве 10 утра, а у вас то уже 2 часа дня. И сочинения уже написаны. Села и реву. И позвонить тебе страшно - сама же бросила их... Послала все к черту, наскребла на билет и вот... Видишь, не вышло из меня москвички.
"Зато учитель вышел" - хотелось сказать, но почему-то так и не сказала. Очевидные вещи говорить не имеет смысла...
