Стоит немного рассказать про то, как это было у советских.
Группа советских детей, причем – обоих полов, проникла на территорию одного из промышленных предприятий. И подожгла его. Умышленно или нет – неизвестно. Сразу, видимо, стоит объяснять непричастным. "Проникла", т.е. просто зашла через… через ничего. Да, были и кпп, и охрана, и досмотр сотрудников и машин. Но ровно в одном месте. Во всех остальных, а это километры, не было ничего. Вообще ничего. Сотни людей ежедневно ходили туда и обратно через это самое ничего. Это к вопросу о советском порядке. Может возникнуть другой вопрос, а что же сотрудники не обратили внимание на шастающих по производству детей? Не обратили. Устанешь на них внимание обращать. Они там постоянно шастали. Группами обоих полов. Сам, когда был ребенком, постоянно там ошивался. Круглый год. Потому что это крайне интересное для детей место. Чего только нет. И все такое интересное. На счет "подожгли". Тоже совершенно обычное в те времена дело. В те времена дети занимались преимущественно собой. И преимущественно на улице. Огонь, в любых его видах, одно из любимых развлечений предоставленных самим себе детей на улице. Т.е. пока все штатно.
А вот дальше уже были возможны варианты. Например, я все самолично устроенные в детстве пожары тушил сам. В этот раз было не так. Сначала дети не стали тушить пожар. А потом уже взрослые долго думали, что это не их дело. У советских было так принято. Жизнь постоянно подбрасывала им ситуации, когда лучшим выходом было ничего не делать. Сложно и долго объяснять. Поэтому, попробую на примере. Представьте, что вы выходите утром из дома. А рядом с домом, на улице, валяется… какая-то огромная непонятная хрень. Ну, вот - двигатель от тепловоза. Или корабля. Или самолета. Его просто везли мимо и… не довезли. Самое лучшее в такой ситуации – ничего не делать. Потому что любые ваши действия не на пользу никому. Спохватятся и найдут – увезут. Не спохватятся, или не найдут – вам же лучше. Через какое-то время, когда станет окончательно понятно, что это никому не нужно, вы будете первым, кто отковыряет от него все, что потенциально может пригодиться. Чем меньше будет знающих про то, что он вообще-то не ваш – тем вам же лучше. Короче, все ждали до тех пор, пока всем же окончательно не стало понятно, что это не кому надо и зачем надо горит, а самый настоящий пожар. И… тут же занялись тем, к чему всю их жизнь готовила их советская культура – подвигом. Т.е. самоличным тушением пожара. Вот этим всем – ведерками, топорами и баграми. Ну и что, что одно другому уже категорически не соответствовало. Амбразура есть? Грудь есть? Все, что надо, есть. Вперед! От места возгорания до пожарной части было метров пятьсот. Пожарная сигнализация? Слов таких не знали. Советский порядок, да. Система автоматического пожаротушения на пожароопасном производстве? Ха. Ха. Ха.
Малое время спустя руководству завода таки становится понятно, что, во-первых, своими силами не справиться, во-вторых, горит уже несколько цехов, а, в-третьих, зря у нас что ли своя пожарная часть? Решено, зовем. Прибывшие через две минуты пожарные малость охренели от происходящего. Нет, ну их жизнь, конечно, готовила, но не к такому. Напоминаю – километры. Цех – сотни метров. И вместо яростного присоединения к общему советском подвигу они поступили как пиндосы – запросили подмогу. Не посещал остальные наши пожарные части, кроме трех ближайших, но даже только у них было боксов десять-двенадцать. Т.е. это десять машин только с трех ближайших к моему дому частей. Это к вопросу про отсутствующий у нас газ. Регулярно слышу про то, что "а положен ли газ вашей деревне, небось, одна улица на семь дворов". Угу, семь. Дай, бог, чтобы там сейчас в радиусе ста километров было десять пожарных машин. Пополнение оперативно прибыло. И… тут же выяснило, что, во-первых, воды в гидрантах нет. Потому что электричества нет. Пожар же. Электричество не работает. Снова к вопросу о советском порядке, да. Ну, нет и нет. У машин и свои запасы воды есть. И качать из пожарных водоемов они умеют. Не велика проблема. Благо, советский порядок же, вот они, пожарные водоемы. Прямо рядом с цехами. Метров пять. И воды в них – хоть залейся. Пожароопасное производство же. Но тут наступило "во-вторых". Невозможно сделать пожарные водоемы со всех сторон. Сделали с одной. И, надо же такому случиться, именно в этот день и час она оказалась подветренной. И хорошо так подветренной. Т.е. вода как бы и есть. Но… короче, как с гидрантами, которые тоже есть. Пока нашли воду (если нарастить рукава, машина может сосать воду довольно издалека). Пока пропихались через завалы разного интересного (а кто ж знал – что будет пожар, оно тут десятилетиями лежало, никому не мешало). Полыхало уже настолько масштабно, что никакими машинами не потушить. Только отсекать от пока целого. Чем и занялись. Под руководством мудрого и многоопытного штаба. Состоящего из руководителей того самого производства. Уже героически просравших начало пожара и просто не очень умных людей. Я с ними потом близко познакомлюсь.
Косяк номер раз. Когда у штаба спросили – нет ли на их и так пожароопасном производстве чего-нибудь особо в таких случаях опасного, эти не очень умные люди бодро ответили – нет. И им поверили.
Косяк номер два. Т.к. первое время с пожаром боролись сотрудники завода, а местное население прибыло раньше пожарных – никто никого никуда не выгнал. Соотношение было хорошо, если одни пожарный к тридцати не пожарным. Масса детей.
Косяк номер три. "Пушки" позволяют работать довольно далеко. Но было очень плохо с местом. Поэтому работали практически в упор. Позволял ветер. Не пожарные, видя такое дело, тусовались еще ближе. Шугали струями особо упоротых, но аккуратно. Это их. Мы тут пришлые. Массы особо не гоняли, потому что большой опасности для них не видели. Стены зданий были очень толстыми. Из белого кирпича. Что с ними может случиться? Все понятно. Отсекаем. Поливаем. Это надолго. Но спокойно и не суетно. Один поливает, остальные ковыряют в носу.
Первый звоночек прозвенел, когда "внезапно" выяснилось, что в одном из зданий горит таки что-то особо опасное. Выделяющее крайне токсичный дым. Как узнали? А все это время здание тушили в том числе и изнутри. Потому что оно горело только с одного конца. Народу внутри было много. Включая меня. Выполз на задержке дыхания. Поняв после первого вдоха, что ослеп. Ран, форест - сказала боженька. Но я не понял. Людей эвакуировали. Из здания вышли. И оно тут же полыхнуло так, как будто в нем хранился пирогель пополам с бензином. Металлическая обшивка горела как бумага. Дым уходил в небо с ревом.
Чуть отдышавшись опять куда-то полез. В этот раз меня щедро окропило каким-то расплавленным полимером. Попало на голую кожу. Так себе удовольствие, мягко говоря. Долгоиграющее. Потерпи пока - прокричала несущаяся куда-то медицина. Ран уже, форест, ран – сказала боженька. Но я притулился чуть в стороне от основной массы – поскулить в уголочке. Мало ли, поотпустит, пригожусь. Диспозиция – я, прямо передо мной основная масса аборигенов с редким вкраплением пожарных, прямо перед ними один из цехов. Они смотрят на цех. Я смотрю на них и на цех.
И тут цех взорвался.
Кладка была хорошая. Толстая, крепкая. Взорвалось что-то внутри. Поэтому не было ни ударной волны, ни "гриба". Здание просто в мгновение разобралось на блоки из нескольких кирпичей и накрыло этими блоками все вокруг. Оп, и никого нет. И ты стоишь среди всего этого, как Маклауд. Даже не задело. Вообще, это "оп", оно было долгое. Я бы даже сказал доооолгое. Пока кусочки здания неспешно сыпались на граждан, они, граждане, тут же оперативно разделились на два биологических вида. На тех, кто, как и я, оцепенел. И на тех, кто, вырывая связки, ставил олимпийские рекорды прямо у меня на глазах. Вот вы можете прыгнуть с места назад метров на шесть? Вот я и не могу. А они могли.
Первое время из под обломков выскакивали перебитые на части "терминаторы". Тоже не часто увидишь, как в пяти метрах от тебя человек с перебитыми ногами расшвыривает с себя стокилограммовые блоки, как картон, но не может тронуться с места. Адреналин адреналином, а для ходьбы нужны какие-нибудь кости. Но терминаторы быстро кончились. Потому что это были не просто кирпичи. А кирпичи, которые очень долго нагревал огонь. Люди просто запекались под ними. В собственном соку. Это не оборот речи. Мы потом будем их вытаскивать. И в какой-то момент я пойму, что одежду придется выкинуть. Потому что я не буду стирать то, что пропиталось человеческим жиром. Это был не первый и не последний мой пожар. Я видел, как люди погибали семьями. Но почти всегда в конце это были или головешки, или уже кости. В этот раз мы носили хорошо пропеченных людей. Истекающих жиром. С хрустящей корочкой. С вкусным запахом прожаренного мяса. Медиум реа.
Соотношение калек к покойникам было примерно один к двум. Соотношение реальных потерь к цифре, озвученной в местных сми – разы. Дальше района, емнип, информация никуда не пошла. Никто из соседей, с кем я потом общался на эту тему, ничего об этом не знали. На меня потом еще не один год будут шипеть непричастные советские, когда я буду им про это рассказывать. В их счастливом и честном союзе этого не может быть никогда. Единственное, что сделали все те, в честь кого потом называли улицы – умерли. Но почти никто уже не помнит причин и не понимает следствий. Карго культ метрвецов в чистом виде. Именно поэтому аборигены и обречены на повторение всего этого ужаса раз за разом. И они могут сколько угодно гонять панд – им это не поможет. Пока они не начнут с себя.
https://kuigoroj.livejournal.com/122379.html
