— Мне надо уйти, Маша. Навсегда… Я так не могу больше.
— К ней?
— Да к ней, я люблю ее. Всегда любил! Так больше продолжать я не хочу!
Маша стояла и молча смотрела на него. Из ее больших глаз вдруг густо покатились слезы, смывая тушь. Она схватилась за лицо ладонями и громко зарыдала.
— Не плачь, не надо! Просто так будет правильно. Для обоих! И ты свою жизнь по-другому начнешь!
Маша все так же стояла на месте и громко рыдала. Ее тоненькие руки и мелкое личико, а главное – невинное выражение лица вызвали в Максиме приступ глубокой тоски и разочарования. Он метался. Он не знал, что ему делать. Ему вдруг самому захотелось плакать, захотелось обнять Машу и выкинуть этот чертов чемодан. Позвонить Ане и сказать, что он не приедет ни сегодня, ни завтра. Что он вообще никогда к ней не приедет. Затем поехать в институт и уволиться.
Но решение было принято, он должен был уйти. Да, ему страшно. Он боится неизвестности, он всего уже боится. Но отступать поздно. Он развернулся и пошел в гостиную. Чемодан все так же одиноко лежал на полу, полуоткрытым. Он закрыл замки, поднял чемодан и вышел в коридор. Рядом с входной дверью стояла Маша и что-то держала в дрожащей тонкой руке. Максим присмотрелся. Это был обычный кухонный нож, с маленькими зубчиками. Лицо Маши было заплаканным, губы кривились, тушь размазалась по лицу.
— Не пущу тебя! – сказала она и снова зарыдала. — Я ее терпела и буду терпеть. Но ты к ней не уйдешь. Я не дам ей разрушить мою семью!
— Так будет только всем лучше. Успокойся! – крикнул Максим и заметил, как дрогнула рука Маши.
— Нет, не пущу к ней. Останься, Максим! Прошу тебя!
— Я так больше не могу. Прости, — сухо и уверенно сказал Максим.
Он сделал шаг вперед, думая, что Маша пропустит его к двери и отступит в сторону. Но вдруг он заметил, как ее тоненькая ручка замахнулась над его головой, держа этот маленький тупой кухонный ножик. Совершенно неожиданно для себя он вдруг схватил руку жены, со всей силы потянул ее в сторону и, увидев, что Маша теряет равновесие, толкнул ее другой рукой. Раздался глухой хлопок. Маша всхлипнула. Затем тишина. Он взял чемодан и вышел в коридор, подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Меньше чем через минуту приехал лифт. Он зашел в кабинку и вдруг понял, что Маша почему-то не бежит за ним, что она не кричит и не ругается, что она не останавливает его. Ему стало страшно. Он нажал кнопку “Стоп” и прислушался.
“А вдруг она ударилась? Вдруг ей нужна помощь?”, — в голову полезли самые нехорошие мысли. Он выбежал из лифта, прошел вдоль лестничной площадки и подошел к двери своей квартиры. Резко рванув ручку, Макс забежал в коридор. Маша неподвижно лежала на полу рядом со шкафом. На ее правом виске было две маленьких капельки крови. Максим бросил чемодан, упал на колени и стал судорожно бить жену по щекам.
— Ты чего это, мышка? Что случилось? Ударилась, что ли? А?
Но Маша не ответила. Она лежала так же неподвижно. Лишь ее волосы сдвинулись вбок от прикосновений Максима. Он вытер рукой капельки крови.
— Мышка? Ты чего это? – и Максим стал дергать ее за руку. — А ну вставай! Ты не пугай меня так! Хочешь, чтобы я остался? Так я тут. С тобой. Видишь – я никуда не ухожу.
Вдруг Максим заметил, что его голос задрожал. А в груди резко закололо. Проступил пот. Перед глазами все поплыло. Он забежал на кухню. Нашел аптечку и достал пузырек валокордина. Судорожно открыв его он стал жадно капать себе на язык. Голова кружилась. Ноги не слушались. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он потеряет сознание. “Пульс, надо померить пульс!” – вдруг пришло ему в голову.
Он подбежал к Маше, схватил ее за тонкое запястье и стал жать его пальцами, пытаясь нащупать спасительные удары. Но его собственное сердце вырывалось из груди – пульс бил по вискам, словно молоток. Он не мог понять, чувствует ли он что-нибудь. Он опять побежал на кухню и, схватив банку с остатками валокордина, допил ее. Стало легче. Сердце успокоилось. Пелена перед глазами стала пропадать. Но тошнота не уходила.
“Надо успокоится. Взять себя в руки. Она жива, точно жива. Не могла же она ударится так о шкаф или стену и умереть”, — успокаивал он себя, пытаясь дышать ровно и размеренно.
Он вышел в коридор, подошел к лежащей жене, твердо взял ее руку и затаил дыхание. Как и прежде, он чувствовал удары сердца, только одного. Своего сердца. Маша лежала все так же неподвижно. Ее тонкое красивое лицо только немного побелело. Максим лег рядом с ней, обнял и прижал к себе.
— Не уходи, мышка, прошу тебя! Я же без тебя не смогу. Я же не нужен никому, кроме тебя, — завыл он, прижавшись к ее хрупкому маленькому плечу.
Вдруг зазвонил телефон. Максим вскочил и резким движением дёрнул аппарат за шнур, идущий к стене. Телефон упал на пол. Звонки прекратились.
“Будьте все вы прокляты!” – подумал он и понял, что сильно ослабел. Он лег на пол рядом с Машей и стал смотреть в потолок. Там висела, слегка покачиваясь, хрустальная люстра. На нескольких фигурных кусочках Максим заметил сколы. Он вдруг стал проваливаться в сон, лошадиная доза валокордина стала действовать.
— Мышка, не уходи, я их всех брошу. Ты только проснись… миленькая. Только проснись…
Он прижался к жене, обнял ее и почувствовал, что больше не может сопротивляться сну. Через мгновение он и вправду заснул, прижавшись к остывающему телу своей жены. На улице уже темнело и лишь крики дворовой ребятни слышались в их маленькой однокомнатной квартире.
