Представьте: живете вы спокойненько в своей деревне, учитесь не шатко, не валко, вроде уже и выпуск не за горами и тут нарисовывается какая-то фея городская, типа, инглиш тут преподавать.
Нахрен нам ее английский еще сдался!?
Ну вот так примерно меня и встречали родители моих учеников. Настороженно, скажем. С опаской.
С детьми я быстро нашла общий язык (с некоторыми тремя даже английский) и мы вошли в рабочий ритм, кроме девятого класса. В девятом царил гребанный матриархат: девять девчонок и один парень. Девчонки решили, что я лютую. На третьей неделе сентября наше противостояние достигло апогея и вылилось в собрание учеников и родителей.
Надо сказать, что кроме одной девули, все были на довозе, и жили в соседней деревне в 10 км. Родители, значит, реально заморочились – приехали на эту сходку средь белого дня, оторвавшись от дел и работ.
Поводом стала контрольная, словарный диктант. Девчонок возмутило, что (заранее объявив) я ставила за этот диктант либо пять, либо два, даже если одно слово будет неправильно. Tertium, как говориться, non datur (двоек в их классе, между прочим, было две, и одна, причем, у мальчика).
Мамашки кричали, девчонки поддакивали. Всем скопом они отстаивали право на ошибку. Я молча сидела и обтекала. Большое человеческое спасибо директору, Наталье Юрьевне - она дала выговориться им всем. Когда хай пошел на спад, Наталья Юрьевна позвала меня к доске и попросила написать эти адские слова на доске. И я написала:
I
You
He
She
It
We
They
Как видите, в самом длинном – четыре буквы. Мамашки заскрипели зубами, даже им показалось, что тут ничего сложного. Они еще немного похорохорились, но инцидент сошел на нет. Однако напряженность в свой адрес от довозных я чувствовала с тех пор остро.
Спустя месяц одна из этих матерей примчалась к директору жаловаться на меня. Я это из коридора услышала. Однако меня на разбор полетов не позвали, а я и не напрашивалась. На следующий день любопытство взяло верх –я подошла к Наталье Юрьевне узнать, что-ж был за повод.
- да она приехала разобраться, почему это ты сказала ее сыну(второкласснику), что у него ножницы для вшей.
-???!!!
- ну, я ее успокоила, объяснила, что это какое-то недоразумение.
Я ухмыльнулась. Это действительно было недоразумение: как-то на уроке я заметила, что у Никиты ножницы рвут бумагу, а не режут. На них было написано «left» и я сказала, что он правша, а эти ножницы для левшей. Поэтому и неудобно резать.
Первый и последний я раз имела глупость «вызвать на разговор» Темкину мать. Анамнез был стандартным: сам ничего не делает, и другим не дает. Однако в Темином шестом, на тот момент классе, в принципе все девять учеников ничего не могли. Не только в английском: по всем предметам, кроме физры, ситуация была аховая – педагогическая (а точнее, родительская запущенность) помноженная на переходный возраст.
Я собиралась рассказать, что Темка ведет себя как гамадрил, постоянно отвлекается и далее по тексту, но увидела, как он, сидя рядом с матерью, скукожился и невнятно мычал в ответ на ее: «ну ты че, а?» От того злобно-остроумного задиры каким я видела его на уроках не осталось ничего.
- с поведением есть некоторые проблемы – замямлила я - а так он у вас хороший, веселый…
- знаем мы, млять, этих весельчаков. и уже обращаясь к сыну: дома поговорим…
Я понимала: «дома поговорим» это пиздец. И он - не работает.
После этого случая я объявила детям, что все претензии к ним и от них мы должны решать сами, пусть даже дракой, никаких разборов полетов в я устраивать больше не буду – не мое это. А на родительском собрании сказала, что любой родитель может запросто прийти на любой урок английского у своего ребенка, не предупреждая ни меня, ни его.
***
Как-то Тема самодовольно резюмировал:
- не справляетесь вы с нами, да?
- может и не справляюсь. А родители то ваши справляются?
-ну… не очень. Но, в общем, да
-может подкинешь мне пару действенных методов из их арсенала? как справляются?
Тут вмешался Андрей:
- Как, как! Пиздюлями!
-а мне, спрашиваю, можно пиздюлями?
Тут мнения разделились: тихони были категорически против, раздолбаи признали, что с ними по-другому никак.
