Плавать меня никто не учил. Никаких бассейнов и тренеров. С лодки тоже не роняли, хотя неоднократно слышал о таком методе выживания. Видимо, родители не были настолько рискованными людьми, а может, просто были не слишком подкованы в методах оказания неотложной помощи при утоплении. Да и какая лодка в городе?
Летом мы приезжали на велосипедах на один из близлежащих прудов. До сих пор помню этот запах влажной земли и тины. На прудах всегда пахнет болотом. Вокруг распластанные тела, вытоптанная трава и оставленные кем-то полотенца и газеты. Следы ног на прибрежном песке и коричневая от взбаламученного купальщиками ила гладь водоема. Жирные стрекозы и тяжкий запах зарослей камыша. Две-три головы на середине пруда отфыркивались по-моржиному. Клопы-водомерки, которых почему-то называли лыжниками, рассекали воду возле берега.
Купались в основном дети. Взрослые приходили загорать, а если и заходили в воду, то только чтобы намочить трусы. Мужики стояли, уперев руки в бока и выставив вперед бледные волосатые пупки. Женщины лежали морскими звездами, прикрыв глаза платками, а носы — куском газеты.
Всегда брали с собой еду и питье -крупно порезанный черный хлеб, огурцы с обкусанными попками, холодный сладкий чай в бутылке из-под кефира. Котлеты с песком — главный гастрономический изыск.
Заходить в воду всегда было страшно и холодно. Зайдя по колено, я долго стоял и пытался разглядеть в мутной воде свои собственные ноги. Потом всегда кто-то бойкий окатывал брызгами со спины. Сердце заходилось и тут уже ничего не оставалось, как делать «бабка сеяла горох и сказала — ох!». А потом сидеть в воде до синих губ и мурашек величиной с горох.
Плавать я не умел, поэтому не заходил глубже чем по пояс, где старательно изображал, что плыву кролем, руками отталкиваясь от дна. Особенно, если с берега смотрели какие-нибудь девочки. Несколько раз отец пытался научить меня плавать «по-собачьи», поддерживая под живот, но я, сделав пару добрых глотков, благополучно шел ко дну, как только он убирал руки.
Помню это ощущение невозможности вдохнуть и серо-зеленоватую пелену поверхности, до которой так близко, но никак невозможно достать.
Не знаю, что именно послужило причиной, но просто в один из дней я как всегда делал вид, что плыву, а когда решил встать на ноги, то почувствовал, что подо мной нет дна. Кричать я не мог из-за того, что перехватило дыхание да и у кромки копошилось что-то с косичками и совком, а перед дамой ни один уважающий себя пацан не будет орать. Я задергался, пытаясь выровнять себя в горизонтальном положении, замотал перед собой руками, поднимая брызги и вдруг понял, что я плыву. Пусть я проплыл всего какой-то метр, но это чувство всепоглощающей, какой-то объемно-выпуклой радости я не испытывал ни до, ни после в своей жизни. Оглянувшись на берег я увидел, что никто ничего не заметил. Я стоял, по щиколотку утопая в осклизлой глине и улыбался стрекозам.
© africanez
