Сидел сейчас в сквере на лавочке и, поджидая свою бабу с её никчёмных бабьих дел, невольно наблюдал на соседней скамейке некую семейную драму.
Девушка лет тридцати, в чёрном длинном платье, невыгодно подчёркивающем весьма ощутимое жировое пузцо и с неопрятной татуировкой каких-то растений на плече, с жаром наседала на своего молодого человека, в ультимативной форме требуя от него незамедлительно предоставить ей для последующего ознакомления смартфон оного. Жертва информационного вымогательства, поблёскивая обширными залысинами, ощутимо потея и безрадостно улыбаясь, изо всех сил заводила руку, сжимающую искомый гаджет за свою не шибко широкую спину и отчаянно торговалась.
Нет, ты дай, дай я гляну, чего там она тебе пишет! Дай почитать, я тебе говорю! - сипела пузатая и делала по змеиному быстрые выпады, в надежде выхватить заветный телефончик из рук соперника.
Да ну, Тань, ну прекрати, это же личная жизнь! Там нет ничего такого! - худосочно парировал её визави, достаточно проворно, однако, уворачиваясь от змеиных атак.
Я тебе покажу сейчас личную жизнь! А ну дай сюда я сказала! Что, есть чего скрывать?! - пуще прежнего ярилась Татьяна.
Ну давай только из моих рук будешь смотреть! Что скажешь, я открою — отступал коварный переписчик.
Совсем охренел что ли? Из каких ещё рук?! Дай сюда этот чёртов телефон быстро! - ревела Таня и вновь пухлые руки её с неестественной быстротой выстреливали, но как и прежде, заветная коробочка, содержащая в себе вожделенные тайны, оставалась неприступной и недосягаемой для её густо наманекюренных лап.
Представления о правилах относительно честного торга у барышни были явно крайне размытые, и молодой человек, хоть и пытался раз за разом выдвигать всё более лояльные условия сдачи переговорного аппарата во временное владение третьим лицам, стабильно натыкался на глухую стену непонимания и поистине неандертальское упорство, демонстрируемое носительницей большого чёрного платья. Любое, самое заманчивое и невыносимо выгодное предложение неизменно встречало железобетонное «дай сюда быстро!»
Ситуация, пройдя все классические стадии отрицания, гнева, торга и депрессии, близилась к закономерному финалу, и появившаяся в начале аллеи моя бабёнка весьма удачно избавила меня от необходимости дослушивать этот тягостный диалог до конца.
И мы пошли куда-то поесть, потому что я пока сидел на этой лавке, оголодал как вепрь, и брюхо урчало адски, и мне подумалось, как это всё же уныло, вот так вот жить. Постоянно прятать от Таньки телефон, страдальчески вспоминая, чего ты там кому и когда писал, и судорожно выдумывать оправдания, на случай того, что телефоном всё-таки завладеют силы зла, (а они обязательно завладеют), или, что ещё хуже, самому быть толстоватой Танькой, и вырывать этот чёртов телефончик из бледных рук своего сожителя, который побитой собакой закатывает к небу синюшные свои глазки и в голове которого рой мыслей навозными мухами гудит, сочиняя нелепые версии и варианты оправданий.
У нас дома валяется несколько телефонов и я не всегда понимаю, какой из них чей, стоят в свободном доступе компьютеры-ноутбуки-планшеты с залогиненными почтами, социальными сетями и прочими аккаунтами, и никто никуда не лезет, никто ничего не читает, не прячет и не прикрывает ладошкой, не закрывается в ванной комнате, не сворачивает быстренько и не записывает в адресную книгу Машу как Николай Валерьевич Сантехник.
Ну просто, иначе ,зачем вообще это совместное проживание тогда. Нахрена нужны такие Таньки, если ты там где-то пишешь что-то такое, что ей читать ну никак не желательно. И зачем Таньке этот лысый, который мало того, что выглядит как чёрт в этих своих клетчатых шортах до середины икры и футболке-сеточке, так ещё и написывает непонятно кому.
Не живите так ребята, ну её к чёрту такую жизнь.
soba4ki
