Люди часто воспринимают доброту как слабость и, к сожалению, нередко оказываются в этом правы. По крайней мере в отношении тихого улыбчивого Юрочки. Но не в тот день.
В тот день он не был слабым — несмотря на врождённое плоскостопие и подсевшее к четвертому десятку здоровье, он поднимался на вершину мира. Джомолунгма ждала его, как паук к концу осени ждёт запоздалого мотылька и как поникшая в жару трава ждёт дождя.
Когда он вместе со своей небольшой и разношерстной группой ступил на вершину и снял правую перчатку, где–то в маршрутке само собой выключилось радио, затих плачущий ребёнок, остановился ветер, бушуюший у шотландского маяка, а седой генерал задумался, чувствуя свинцовую тяжесть пистолета на боку.
У Юры кружилась голова, холодный воздух обжигал, но сознание оставалось кристально чистым, когда он сложил большой и средний палец в кольцо и, набрав кислорода в лёгкие, снял маску.
Свист, оглушительный в разряженном горном воздухе, пронёсся над вершиной. Эхо разносило его по склонам, к тающим снежинкам на носу яка в ущелье, к каплям дождя внезапного выпавшего в Гоби. Свист заглушил собой треск фейерверков и открывающихся ставен, гнусавый крик и хлопок выстрела в роскошном кабинете на глубине 80 метров. Али улыбнулся, протягивая Моше выроненную ермолку, Таня ответила, что её не нужно подвезти, а Егор накрыл ладонью стакан.
Свист на своём пути выжигал схемы ракет, телевизоров и танковых прицелов, ломал центрифуги и стерелизовал пробирки в подземельях. Обогнув землю, он вернулся к вершине мира, над которой раскинулась радуга.
На лице Юрия Степановича Рака застыла улыбка. Он не дышал. Ему теперь это было не нужно.
