ЗДЕСЬ
– У них там странное восприятие мира, – перебирая пучки подвешенных под потолком трав, рассказывала старушка. – Главный бог совокупляется с кем попало, принимая форму всяких животных и птиц, если ты чего-то лучше божества делать научишься – наказывают, а уж за помощь кому-то более слабому, так и пытать могут.
– В смысле? – удивилась голова, торчавшая в среднем окошке.
Прежде чем отвечать, Яга отделила несколько веточек от одной из связок и положила в глиняный горшок. Затем бросила туда же щепотку серого порошка из холщевого мешочка и несколько иссушенных до неузнаваемости ягод.
– Ну вот, мучились там раньше люди без огня. Так один небожитель их этим огнём пользоваться научил и всё.
– Что всё?
– К скале добродетеля приковали, на самом солнцепёке. И птичку к нему приставили, чтоб раз в сутки печень клевала, – объяснила Яга, заливая содержимое глиняного горшка кипятком.
– Так же ж и сдохнуть недолго, – поморщились все три головы Змея.
– В том-то и дело, что долго, – Яга накрыла горшок крышечкой и поставила возле печи. – Он бессмертный, прям как наш Кащей. За сутки рана на теле у него заживает и печень восстанавливается.
– Гы-ы-ы, – улыбнулась голова, торчавшая из левого окошка, – царь-батюшка такую печень оценил бы.
– А на следующий день птичка снова прилетает печенью лакомиться.
– Ужас, – скривилась голова в правом окне. – И долго он так страдал?
– До сих пор.
– Погоди, это ж ненормально! – заявила левая голова и покинула оконный проём. Снаружи донеслось: – Кащей, слыш чо говорю? Есть шанс записать в свой актив лишний подвиг...
ВСЁ ЕЩЁ ЗДЕСЬ
– На кой она вам? – подозрительно спросил царь.
– Добро делать будем, – улыбаясь, сообщил Кащей. – Ну, по крайней мере, постараемся.
– Я, между прочим, еще за иголку на тебя обиду затаил.
– Это почему? Вроде же всё по полочкам разложили, добрых дел тебе понаделали, дочку от маньяка-хряка спасли.
– Спасти-то спасли, – задумчиво теребя жиденькую бороденку, ответил царь. – Но осадочек-то остался. Самолюбие моё негодует.
– Ну, так и потешь его, поделись на время артефактиком, – толкнул царя в плечо Бессмертный.
Царь задумался ненадолго. Потом его лицо осветила довольная улыбка.
– Хорошо, дам я вам сферу.
– Ну и по рукам? – Кащей протянул государю ладонь.
– По рукам, – сжал тот руку Бессмертного и, не спеша отпускать, добавил: – но только при условии, что всякое доброе дело, которое вы с её помощью сделаете, будете делать от моего имени. Вам всё равно, а мне плюс подвиг.
– Это как? – попытался выдернуть руку Кащей, чувствуя неладное.
– Каждый раз в конце подвига своего говорите: во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого.
– Чо, серьёзно? – захихикал Бессмертный. – Златофил?
– Нормальное имя, – насупился царь.
– Это ж как родители тебя не любили-то… Златофил… Ну хоть не ошиблись. До золота ты охоч. Так вот почему предпочитаешь представляться «Царь, просто царь»?
– Смотри, мы скрепили уговор рукопожатием, – хмуро пробормотал Златофил и, развернувшись на пятках, зашагал по коридору. – Василиса сферу тебе в замок сама принесет.
ДО СИХ ПОР ЗДЕСЬ
– Это чего, грозы ждать? – поинтересовалась странно вывернутая в оконном проеме голова Горыныча.
В окна верхнего этажа было удобнее заглядывать с крыши, но для этого приходилось неестественно выкручивать шеи.
– Да гроза вообще ни при чём, – увлеченно прикручивая медную проволоку к кастрюлеобразной конструкции, пробормотал Кащей. – А вот бабкины травки будут в самый раз.
Где-то на улице грузно затопотало. Горыныч вынул одну из голов из оконного проёма, огляделся и сообщил:
– Избушка пришла.
С улицы послышалась возмущенная ругань Бабы Яги:
– Стояла себе изба триста лет, всё нормально было. Нет же, давай, к замку перегоняй. Да вы думаете, это брёвна скрипят? Как бы не так! Это лапки у избушки скрипят. Старенькая она у меня.
Кащей выглянул в освободившееся от змеевой головы окно и проорал:
– Хорош ныть, старая! Тащи свои травки уже.
Старуха задрала голову, прикрывшись ладонью от солнца, и прокричала в ответ:
– Я старуха!? Ты себя-то в зеркало видел? Иголка твоя, если что, моложе тебя не делает. Только от смерти спасает, – но принялась доставать склянки и мешочки.
Пока поднимали всё необходимое в башню замка, пришла Василиса, неся в руках завернутый в тряпицу хрустальный шар.
– Только он не в идеальном состоянии, – предупредила девушка, водружая артефакт на кастрюлеобразный цилиндр.
Кащей внимательно посмотрел на пересекающую артефакт трещину.
– Не думаю, что это критично, – пожал плечами Кащей, располагая над шаром сложную конструкцию из по-разному наклоненных зеркальных осколков, зафиксированных при помощи всё той же медной проволоки. – Есть, конечно, небольшая вероятность, что пока мы будем там, кого-то перебросит сюда, в качестве компенсации. Но угол падения лучей-то мы всё равно заранее настроим, так что...
ГДЕ-ТО
– Заранее настроим, заранее настроим, – кривляясь, прошамкала Яга. – Настроил?
– Видимо трещина всё же…
– Видимо трещина всё же… – вновь передразнила Яга. – А Василиса тебе говорила! Кулибин бессмертный!
– Ты незнакомыми словами-то не выражайся! – вяло огрызнулся Кащей.
– Какие в словарном запасе сохранились, такими и буду выражаться! – топнула ногой старуха. – Василису по пояс в песок телепортировал, меня на два метра от земли, а Горыныч вообще неизвестно где. Кулибин и есть! Тот тоже квадратные колёса изобретал. На круглых ему, видишь ли, не ездилось! Не мог на мышах сначала эксперимент провести?
– Мыши-то в чём виноваты? – перебила Ягу Василиса, вытряхивая из походных башмаков песок. – И, кстати, где это мы?
– В пустыне, – мрачно буркнул Кащей.
– Чтоб твою кочерыжку хромая обезьяна перед смертью помусолила! – выругалась Яга. – Мы с Василисой тупые и не видим, что песок до горизонта во все стороны? Ты конкретнее как-то можешь…
Яга замолчала на полуслове, потому что из-за ближайшего бархана стала доноситься песня без музыкального сопровождения.
– Арабская но-о-о-очь, – пел кто-то, – Волшебный восто-о-о-ок! Здесь чары и яд погибель сулят. Священный джихад!
Из-за песчаного холма показался верблюд и ведущий его в поводу мальчишка в широких штанах, жилетке и тюрбане.
– Эй, человек, – позвала Яга, щелкнув над головой пальцами. – Подь сюды!
Парнишка подвёл к троице верблюда, поклонившись, поздоровался:
– Долгих лет вам и доброго пути, о достопочтенные путешественники, меня зовут Тесеус и я путешествую.
– И тебе, о достойный сын своих родителей, доброго здравия и пути, – отвесила Яга не менее витиеватый поклон, здороваясь в ответ. – Не подскажешь ли, о любезный Тесеус, куда держишь путь в этом бескрайнем море раскаленного нещадным солнцем песка, простирающемся от горизонта до горизонта?
– Слышишь, – прошептала Василиса, толкая Кащея локтем в бок, – а ты не задавался вопросом, как Яга не умеет разговаривать?
Кащей пожал плечами.
– О почтенная женщина, обходительность которой может сравниться с мягкостью шелков в покоях нашего падишаха, да будут дни его долгими и радостными, держу я путь к развалинам старого города, что расположены в трех горизонтах отсюда.
– О учтивый отрок, достойный сын своего народа, не поведаешь ли ты о цели, манящей тебя к руинам некогда величественного, а ныне покинутого людьми города.
– О обходительнейшая из встреченных мною на моём коротком жизненном пути, иду я туда, дабы прочесть начертанные на стенах храмов письмена. Надеюсь я найти среди оставленной в заброшенном людьми городе мудрости ответы на тревожащие меня вопросы.
– О наилюбознательнейший из всех встреченных на моём долгом жизненном пути юноша, что же за вопросы будоражат твой пытливый ум в столь молодом возрасте, на которые ты не можешь найти ответы в свитках библиотек своего города, что приходится тебе совершать столь изнурительный путь по горячим пескам пустыни?
– Не знаю, – наконец ответил Василисе Кащей так же шепотом, – но сдается мне у них это надолго.
К тому моменту, когда жгучее солнце почти спряталось за горизонт, а Бессмертный с Василисой, скорее от скуки, чем по надобности, развели небольшой костерок из собранных в округе, выбеленных солнцем и отполированных ветром и песчинками веток, выяснилось три вещи. Первая – у юноши есть лампа с джином. Вторая – Тесеус хочет попросить джина, чтобы тот сделал парня героем. Третья – джин не хочет покидать лампу, чтобы исполнить желание.
– Сломался? – предположила Василиса.
– Да нет, – ответила Яга и потрусила лампу.
– Голову себе потряси, – донесся тоненький голосок из отверстия для фитиля. – Трясёт она.
– Вылазь, болезный! – позвала Яга.
– И чего я там не видел? – поинтересовались из лампы. – Опять дворцы строить, да принцесс воровать? Пускай их ворует тот, кто Бременских музыкантов возит. А мне и тут неплохо.
– Да нахрен ты сдался, дворцы тебя строить просить, да принцесс воровать. У нас тут своя принцесса сидит. Хозяин твой уже глазами насквозь её проел.
Василиса захихикала, а парнишка стыдливо отвёл глаза.
– Тогда на кой я вам нужен?
– Да ну… – задумчиво начала Яга, – была мысль попросить тебя, чтобы ты нас кое-куда перебросил. Но, сдается мне, ты из лампы потому и не носа не кажешь, что разучился даже элементарное делать.
– Чив-о-о-о-о? – возмущенно пропищала лампа, и из отверстия для фитиля повалил густой дым.
Яга подмигнула сидящим у костра и сообщила:
– Восток. Горячие люди. Их «на слабо» что угодно можно заставить исполнять.
– Да будет тебе известно, – громовым голосом сообщила покинувшая лампу полупрозрачная субстанция, наконец-то становясь джином, – что без контакта с внешним миром я становлюсь только сильнее, ибо не расходуется энергия, а аккумулируется. Но что ты, женщина, можешь знать о физике, ведь удел твой – гарем.
– Молчал бы уже, банка Лейденская! Аккумулирует он, – не на шутку завелась Баба Яга. – Про физику он мне тут будет рассказывать. Ландау масляный. Кто тебе поверит-то!? Сидишь там, бирюк-бирюком, позабывал, поди, всё.
– Я!?! – возмущенно зарычал джин.
– Ну не я же, – хихикнула Яга. – Телепортацию, небось, в первую очередь забыл.
– Я ничего не забыл!
– Ну, телепортируй нас в древнегреческие мифы, коли не забыл, – продолжала провоцировать Яга, – или всё-таки разучился?
– Слушаю и повинуюсь! – хлопнул в ладоши джин.
И в следующее мгновение около костра остался только он, его лампа и верблюд.
ГДЕ-ТО ЕЩЁ
– Старая дура, чтоб меня от мухоморов никогда не таращило, – выругалась Яга, оглядывая изменившуюся местность. – Вот что мешало конкретнее место указать?
– Что это за коридоры такие странные? – спросила Василиса, оглядываясь.
– Куда мы перенеслись, о достопочтенные путешественники? – подал голос юноша.
Он тоже был здесь.
– Я не понимаю, где мы, – развела руками Яга. – И еще меньше понимаю, как отсюда выйти.
– Чтобы выйти, нужно идти, – заявила Василиса, доставая из холщевой сумки клубок и бережно опуская его на землю.
Тот несколько раз дернулся, словно не мог определиться с направлением, а затем, всё-таки, неспешно покатился в левое ответвление. Компания пошла следом: Василиса, за ней – Яга с парнишкой и замыкал процессию Бессмертный.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЗДЕСЬ
– Видали? – спросила левая голова у средней и правой.
Те внимательно рассматривали хрустальный шар, внутри которого было видно, как компания вместе с каким-то незнакомым, нелепо одетым парнишкой пробираются по каким-то мрачным коридорам.
– А чего нас-то не зашвырнуло? – наконец спросила средняя голова. – Один из лучиков и на меня же направили. Эти исчезли, а мы тут, в замке остались. Не понимаю.
– Ну, как в замке, – скептично пробормотала правая голова, оглядываясь.
И действительно внутри замковой башни находились только головы. Туловище же, цепко держась всеми четырьмя лапами за черепицу, расположилось на крыше. Широкого, позволяющего поместиться внутрь полностью, входа в лабораторию Кащея не было.
– О, вы гляньте-гляньте, – затараторила левая голова, возвращая внимание соседок к шару, – за ними херня какая-то идет.
– Хм, – пробормотала правая, вглядываясь в шар, – действительно херня.
Стараясь держаться в тени и на расстоянии, воровато следя из-за углов, за компанией следовало крупное двуногое нечто.
– Подвинься. Не вижу из-за тебя ничего, – толкнула правая голова среднюю.
– С другой стороны смотри, – боднулась та в ответ.
– Не могу. Там одно из зеркал бликует.
– Кащей! Сзади! – не обращая внимания на спорящих соседок, закричала левая.
ВСЁ ЕЩЁ ГДЕ-ТО ЕЩЁ
– Кащей! Сзади! – прозвучал взволнованный голос в голове у Бессмертного.
И тот, не раздумывая, кто или что его предупреждает, выхватив меч, ударил с разворота наотмашь. Сталь зазвенела о сталь. Перед Кащеем стояло странное мускулистое существо, почти человек. Если бы не венчавшая человеческое туловище бычья голова. В руках у человеко-зверя был вычурный топор, от соприкосновения с которым и зазвенел меч Бессмертного.
Где-то за спиной испуганно взвизгнула Василиса, за ней – Тесеус. Изумлённо выматерилась Яга. Кащей, скрежеща лезвием меча по топору, увёл его в сторону, еще раз развернулся и снова ударил. Меч чиркнул по плоти, врезался в кость, выворачивая Бессмертному руку. Чудовище взревело от боли, замахиваясь и нанося удар. Кащей дернул меч на себя и вверх, блокируя удар. Ухватив оружие второй рукой, стал выворачивать давящий на него топор. Урод с бычьей головой агрессивно сопел. И Кащей поступил так, как в честном бою не поступил бы ни один рыцарь, дорожащий собственной репутацией. Он изо всех сил пнул странное существо прямо в то место, которое мужчины прикрывают рукой, окунаясь в слишком горячую воду.
К такому человеко-быка жизнь не готовила. Зверь зарычал от боли, выронил топор и упал на колени, схватившись за причинное место. А Бессмертный, из последних сил удерживая меч онемевшей от боли рукой, ударил его прямо по шее, отсекая бычью голову.
– Во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля…
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ВСЁ ЕЩЕ ЗДЕСЬ
– Зеркало слепит!
– Ну, подвинь.
– И подвину!
– И подвинь!
– Да тихо вы, там Кащея убить пытаются.
– Да что ж оно так бликует! – правая голова подвинула носом конструкцию из осколков зеркал, и угол падения лучей изменился.
НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО
– …земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого! – закончил Кащей неуверенно, понимая, что о мече в руке напоминает только онемевшая от боли кисть.
– Клубочек путеводный там остался, – оглядываясь, пожаловалась Василиса.
– И пацан, – добавила стоящая рядом Яга, начиная хохотать.
– Чего ржешь, дура старая? – поинтересовался Бессмертный.
– А желание парнишки-то сбылось, – сквозь смех сообщила Яга. – Хотел быть героем и стал. Вплелся авантюрист-халявщик в древнегреческие мифы, как родной. Не успел попасть в другой мир, а уже плюс подвиг в копилку. Тесей, итить его мамку рваным лаптем. Кстати, Кащеюшка, чего ты там орал-то, как оглашенный?
– Да ну… – замялся Кащей.
Бабка вновь захохотала.
– Во славу Златофила? Это чего, царя нашего так зовут? То-то он постоянно «Царь, просто царь», – гримасничая изобразила государя Яга.
Старушкин смех прервал чей-то стон и все трое наконец-то огляделись.
Они стояли на небольшой, метров пяти в диаметре площадке, с одной стороны которой был глубокий обрыв, а с другой – на несколько метров возвышающийся кусок скалы. И к скале этой был прикован обнаженный мужчина.
– Ну вот, таки попали, куда целились, – хлопнула в ладоши Яга и спросила Василису: – Где там твоя кислота заморская, которая железо разъедает-то?
Девушка достала из сумки склянку с желтоватой жидкостью, подошла к узнику, вытащила пробку и плеснула на цепь. Жидкость зашипела, вгрызаясь в ржавые звенья, повалил едкий дым.
Орел появился, когда кислота разъела обе цепи, фиксирующие ноги Прометея. Огромной тенью он пронесся над площадкой, схватил когтями Ягу с Василисой, заложил крутой вираж и разжал когти над соседней вершиной. Девушка и старуха упали на покрытый мхом уступ, а гигантская птица, изящно развернувшись в воздухе, вновь направилась к площадке, на которой остались Кащей с прикованным Прометеем.
Подлетев, птица выставила лапы, взмахнула крыльями, зависнув на несколько мгновений, и приземлилась.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, ПОКА ЕЩЕ ЗДЕСЬ, НО ВОТ-ВОТ…
– В этот раз точно хана.
– Не хана.
– Хана.
– Да нет же, я тебе говорю. Птичка его не заметит, гляди, как спрятался хорошо. От камня и не отличишь.
– Отличишь.
– Да не отличишь, я тебе говорю!
– Да что ж такое, зеркала-то всё равно бликуют.
– Ну, подвинь.
– Да двигал уже! Солнце смещается и свет иначе падает.
– Ну так еще раз подвинь. Вот так.
Теперь левая голова ткнулась мордой в конструкцию из зеркал, слегка разворачивая её. Луч света ударил в шар, несколько раз преломился об трещину и тремя вспышками ударил в глаза трём головам Горыныча.
– Ай! – вскричали те хором и Горыныч исчез.
СНОВА НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО
Гигантский орел сделал два шага по каменной площадке и остановился, осматриваясь. Бессмертный, затаив дыхание, повторял одними губами, как мантру единственную фразу.
– Только не влево. Только не влево, только-не-в-лево, тольконевлево…
Птица мысленных увещеваний не послушалась. Орел повернул голову именно влево и увидел замершего за валуном Кащея. Развернулся в его сторону, намереваясь клюнуть. Зажатый в угол Бессмертный испуганно озирался, понимая, что бежать некуда. Да и поздно уже.
Птица уже занесла клюв над Кащеем, но в этот самый момент воздух разорвал отчаянный вопль трех глоток Горыныча. А в следующее мгновение орла сплющило телом трёхголовой рептилии, рухнувшей на птицу из ниоткуда. Во все стороны полетели громадные перья.
– Во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого, – пробормотал Кащей и добавил: – Пацан сказал – пацан сделал. Надеюсь, царь-батюшка, ты там икаешь.
– Ну, прям, цыплёнок табака, – прокомментировала одна из голов, сходя с раздавленной птицы.
– Ага, – согласилась вторая, – только надо было сначала общипать.
А третья удовлетворенно заметила:
– В шарике хрустальном такой громадной казалась. Но я все-таки побольше этой курицы буду.
– Эй, уважаемые, – позвал Прометей, – вы, ежели меня спасать пришли, то спасайте, что ли?
СНОВА НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО
– Ну и как теперь обратно? – спросила Василиса, украдкой разглядывая правый бок Прометея, выглядевший как один сплошной шрам.
– Всё само произойдет, – вертя в руках гигантское перо, ответил Бессмертный. – В нашем мире время на месте не стоит. Скоро в окно солнечный свет попадать перестанет, а следовательно, и шар хрустальный освещать не будет. Как только это произойдет, мы все назад и вернемся.
– Геракл расстроится, – задумчиво сообщила Яга.
– Чего это?
– Мы ему подвиг испортили. Хоть и не основной.
– Да ладно. Плюс-минус подвиг, в его-то случае какая разница? – успокоил старушку Прометей.
– Я вот, знаете, за что переживаю, – начал Кащей и видя, что взгляды обратились к нему, продолжил: – если всё так вкривь и вкось из-за трещинки этой в хрустальном шаре пошло, мы назад точно вернемся? И в нашем мире точно никого в качестве компенсации не останется?
– Нашли из-за чего переживать, – отозвалась одна из голов Горыныча. – Вы мне лучше скажите, голова орла этого точно с нами обратно не вернется?
– Нахрена тебе? Своих трёх мало, что ль?
– Да не! Она здоровая, просто. Бульон бы наваристый получился.
Солнце вот-вот должно было спрятаться за грядой скал.
ГДЕ-ТО ПОБЛИЗОСТИ ОТ ЗДЕСЬ
Машенька поняла, что что-то идёт не так, когда после вопроса папы-медведя:
– Кто лежал на моей кроватке?
В комнату ворвался мужчина в странном плаще и шляпе-цилиндре, достал два пистолета и, сделав по выстрелу из каждого, уложил наповал и папу-медведя и маму-медведицу. После чего бодрыми поджопниками выпинал из домика перепуганного медвежонка, а вернувшись обратно, сообщил:
– Спокойно, Маша. Я Дубровский.
©VampiRUS
