Туман спустился с гор, накрыв городок пышной белой шапкой.
Жители старались не выходить из домов в такую погоду. Право, в густом тумане не видно собственного носа! Кому придет в голову шастать? Разве что горным троллям, да шутникам Фейри.
Дом Гритты стоял на отшибе. Одинокая вдова, похоронившая единственную дочь, - она была нелюдима, с жителями не общалась, да и с путниками встреч не искала. Но законы гостеприимства блюла, а потому на стук в дверь была вынуждена открыть.
Из белой взвеси тумана к дому вышла старуха.
- Пустишь, дочка? - остановилась она у порога.
- Как не пустить, матушка. Проходи.
Порог протяжно скрипнул под ступней старухи, напомнив Гритте крик ночной птицы. Передернув плечами от тревожных звуков, хозяйка провела гостью за стол. Законы гостеприимства, незыблемо соблюдаемые жителями этого сурового края, требовали обогреть и накормить любого, зашедшего в непогоду.
Пока Гритта нарезала хлеб, сыр да мясо, старуха расспрашивала ее - с кем да как живет, весело ли.
- Не до веселья мне, матушка. Тяжело хозяйство одной вести, хоть и маленькое.
- А муж то где?
- В царстве темного, матушка.
- А дети?
- В царстве светлого...- тарелка с едой со стуком опустилась на стол перед старухой, - Отведайте, матушка.
"Закрой рот и ешь, не тереби раны, старая."
- А что ж ты, дочка, замуж снова не выйдешь? Молодая еще, глядишь и будешь снова телом полна.
- ... Матушка... Я...- вдова отвернулась, чтобы бабка не увидела непочтительности на ее лице, - Сердцу не люб никто.
Старуха замолчала, смотря на хозяйку дома, да взялась за еду.
- А коль бы вернулись любимые? - от тихих слов старухи по спине побежал холодок.
- Да как же они вернутся, матушка? Не шутите так.
- Мама? - тихо с улицы, на пределе слышимости.
- Что это? - сердце вдовы испуганно забилось в груди. Показалось? Точно, показалось. Эта бабка жуткая, слышится всякое от ее безумных слов.
- Гритта, любимая, впусти нас, - в тумане за окном высилась тень мужчины. Знакомый силуэт, женщина узнала бы его из тысячи
- Валам... Это не можешь быть ты.
- Сегодня все может быть. Это особое время, - за столом вместо старухи сидела прекрасная молодая дама с тонкими чертами. Серые глаза ее смотрели в самое сердце, туда, где нет места лжи, лишь истинные желания и почти звериная тоска по родным.
- Мама, тут холодно, - голос дочки за дверью. Тело сковал ужас. Она помнила этот голос. Помнила златовласую дочь, как любила расчёсывать ее влажные пряди, сидя перед камином, пока муж чинил охотничьи силки.
- За все нужно платить. Так в сказках говорят. Кем бы ты ни была: феей, ведьмой или духом, - ты потребуешь платы!
- Конечно. Но ты и не заметишь, чего лишилась. Я обещаю, тебе оно не понадобится.
- Гритта, коль не желаешь ты меня видеть, я пойму. Но пусти дочь, она замерзает. Она так легко одета, - в дверь поскреблись.
Женщина вспомнила тот день. Такое тонкое, маленькое тельце, измученное болезнью. В царство светлого уходят женщины. Там тепло и цветут цветы, а потому их хоронят в тонких сорочках.
Гритта сорвалась с места и распахнула дверь. Сжавшись, обняв себя руками, со спутанными волосами и землей под ногтями стояла перед ней ее Анна. Ее маленькое дитя.
- Согласна? - шепот бледных губ ведьмы на ухо.
- Мама?
- Они будут со мной?
- Да.
- Оба? - за спиной дочери возвышался воин.
- Да.
- И я не пожалею?
- Нет.
- И ничто не помешает моему счастью?
- Ничто.
***
Дочь смирно сидела перед матерью, мурлыкая под нос незатейливую мелодию. Жесткая щетка уже в стороне, ловкие материнские руки вспоминают плетение кос.
На лавке рядом, жуя травинку и наблюдая сонным взглядом за своей семьёй, развалился отец - большой и сильный мужчина, охотник и воин.
"Не важно, что она забрала,- думала женщина, - Я не жалею."
***
Городок затопило солнце. Забрав свою дань, туман развеялся без следа. Люди вышли из домов, да занялись своими делами, как прежде.
Только вдовы все не было видно. Ни за водой не ходит, ни в лес. Решили соседи проведать вдову.
Открытая дверь просела на петлях. Вокруг враз почерневшего, покосившегося дома - серые безжизненные растения. Зайдя в дом, услышали соседи звонкий счастливый голос, напевающий простую мелодию.
Сидела вдова перед пугалом, пела и заплетала ему косы из длинных, пришитых к кривой голове, лент.
- Гритта?
- Здорово, сосед! А у меня радость в доме. Вернули мне родных! Радость какая...
- Гритта... Тут только ты.
- Да как же, сосед? Вот же Анна моя! Забыл, поди мою красавицу. Да и Валам, вы же дружили! Валам!!! К нам гости, Валам!
В углу что-то зашевелилось. Покачиваясь, на ноги подняться огромный черный тролль с красными глазами и синим, вывалившимся языком. Он глухо зарычал и двинулся на гостей.
Вдова встала, повернувшись к гостям лицом. От пустых глазниц, по щекам текли струйки крови, скапливаясь в складках безумной улыбки.
Соседи, пятясь, вышли из дома. Дверь захлопнулась сама собой.
- Ничего не помешает ее счастью, - услышали соседи тихий голос. И смех.
© Ольга Дегтярёва
