Эй, мужик, — позвал меня голос из большого, небесно–голубого цвета, ящика, на котором было написано:
“ Ненужную одежду и обувь положи в этот ящик. Есть люди, которые будут тебе благодарны. Спасибо!”
— Помоги вылезти, — попросил голос. Из отверстия, куда бросают в ящик одежду и обувь, высунулись две грязные руки. Я отшатнулся.
— Да не ссы, — сказал голос, — эта грязь не заразная. Помоешься потом.
Я схватил за руки и потянул.
— Тише, бля! — раздался глухой крик из ящика, — оторвешь. Показалась голова и потом, выкручивая оставшуюся часть тело, словно червяк, стал выбираться средних лет мужчина с довольно большим животом. Я вытащил его, помог стать на ноги. Он отдохнул немного, цепко держась за мое плечо, отдышался и сказал:
— Дай закурить.
— Не курю, — сказал я.
— Что, совсем? – спросил он с наигранным удивлением.
— Совсем, — сказал я.
— Ладно, — сказал он, — тогда покурим свои.
Он достал из кармана чистой, но совсем не его размера куртки, пачку сигарет и закурил.
— Фу, — сказал он после первой длинной затяжки, — два часа не курил. Откормили меня в синагоге, стал застревать, — он ласково похлопал себя по животу. — Второй раз уже в этих ящиках. Первый раз менты вытащили, так черный дал мне поджопника. Я ему хотел сказать:
“Как ты, обезьяна, смеешь давать поджопника белому человеку», но не знаю как будет по–английски поджопник.
— Ass kicking, — сказал я.
— Надо будет запомнить. Короче, новая модель, видишь, как они стали делать, — он приоткрыл створку и показал уходящий в глубину алый зев пластмассовой трубы.
— Лента Mебиуса в объеме. Негры боятся в такие лазить, а я не боюсь. У меня хорошее пространственное мышление.
Он опять с наслаждением затянулся.
— Я такие ботинки себе насмотрел. Рождество скоро. Сейчас много бросают. С утра стоял, ждал, что чего–нибудь хорошего принесут, даже пожрать кошерного в синагогу не пошел. Приехала белая старуха на линкольне, привезла два чемодана шмоток. Стала выгружать. Я увидел эти коцы, в отличном состоянии, армейские офицерские ботиночки на высокой шнуровке, светло коричневые. Мечта молодости, бля. Говорю ей:
— Мэм, погодите, не бросайте, отдайте мне.
Она спрашивает:
— Какой у вас сайз?
А меня как заклинило, ляпнул ей наш размер: сорок четыре. Она посмотрела на меня, как на хер знает кого, и говорит с понтом:
— Мой покойный муж был бы недоволен, если бы узнал, кому достались его шузы.
Я спрашиваю:
– Почему?
А она говорит:
— Потому что вы русский.
Я спрашиваю:
— Вотс вронг то би русским?
А она говорит:
— Мой муж воевал с русскими во Вьетнаме.
Я ей говорю:
– Я не русский, я — еврей.
Знаешь, что она отвечает? – Тем более, — и бросает эти ботинки в ящик.
Я не стал с ней залупаться, там в машине сидел шофер. Но когда она уехала, полез в этот гребаный ящик и понял, что попался. Шмотки этой белой цытры были пронафталиненые, а у меня на нафталин реакция, слезы текут, задыхаюсь, кружится голова. Потерял ориентировку, стал ходить по этой ленте и никак не могу понять, где я. Даже запаниковал немного. А потом подумал: б***ь, а если бы это была задача по стереометрии. Представил себе, как ботинки, увлекаемые силой тяжести проходят по объемной фигуре, поджал ноги и пошел–пошел, а когда оно хотело уже сбросить меня обратно, остался в желобе и меня выкинуло наверх, только в неудобной позе.
— Ну, и как ботинки? –спросил я.
— Ботинки там остались. Фонарик нужен, без фонаря их не найдешь. У тебя фонарь есть?
— Есть в машине.
— Хочешь слазить вместо меня. Я тебе покажу как, схему нарисую. Принесешь мне ботинки и себе шмоток возьмешь. Ты я вижу не сильно богатый Буратино. Он оглядел меня с ног до головы.
— Нет, не сильно, — сказал я.
— Ты вообще чем занимаешься? – спросил он.
— На такси работаю, — сказал я.
— Кем на такси работаешь? — спросил он.
— Таксистом, — сказал я.
— А я думал хозяином медали, — усмехнулся он.
— Хозяин медали пока банк, — ответил я.
— Мордгидж платишь? – спросил он.
— Да.
— Сколько?
— Три штуки в месяц.
— Таже лента Мебиуса, — сказал он.
— На пять лет, — сказал я.
— Пять лет, — зло ответил он, — по четырнадцать часов. Посмотрим, что с тобой станет, через пять лет. Короче, полезешь?
— Нет, — сказал я.
Он докурил сигарету, стрельнул бычком в проезжавшую мимо на большой скорости машину и сказал:
— Слышь, таксист, дай доллар.
