Вернуть себе настоящее звездное небо, если вы понимаете о чём я. Посмотрите, столько огней вокруг. Сколько искусственных источников света, этих сирых и убогих творений рук человеческих, мы «произвели на свет»? Они призваны нами к великой цели — осветить наш мир, попутно избавив себя от древнего ужаса, что таится в неизведанной тьме. В древние времена, сейчас и всегда, даже малый огонь делал свирепую черную пещеру надежным теплым пристанищем. С тех пор мы прокладываем свой путь сами. Озарив самые страшные и темные углы снаружи и вокруг себя, мы обернулись внутрь себя и резонно задумали истребить тьму внутри каждого. В этой яростной спешке уже множество лет мы больше не освещаем свои темные углы. Но мы настойчиво высвечиваем свои самые «привлекательные» грани. В итоге мы ослепли и не видим больше ни света, ни тьмы. Не видим больше звезд над головой. И самих себя перед собой больше не видим тоже.
Уйти/уехать из города. Взять своё тело и провести с ним двое суток подальше за бетонной чертой. Там есть моё место. Когда вдруг остановлюсь посреди без причины. И просто буду там.
Буду слушать. Окружающие звуки вытеснят мыслишки/мысли/мыслищи всех мастей из моей гудящей головы.
Буду смотреть. Небеса полоснут мои глазные нервы острой бритвой. У неё рукоять будет цветом слепящей синевы.
Здесь и склонюсь к земле. Здесь мое место.
Почитаю. Вздремну. Ночь неотвратимо наступает после заката. На самой границе абсолютно кромешной тьмы и полуночного сумрака я вновь убеждаюсь, что посреди этой теплой летней ночи в поле, я снова открываю свои глаза впервые. Вновь у меня появилась возможность быть немым свидетелем. Смотрю. На фоне моего носа разворачивается непостижимый процесс. Единственный доступный грубым шершавым пальцам моего сознания. Совершенный механизм. Первый и единственный настоящий танец.
Корпускулярно-волновая Джига-дрыга на вселенском танцполе под аккомпанемент стонущих новорожденных звезд и предсмертно агонизирующих планет.
Мои чуткие отважные уши слушают её уже двадцать девять лет, два месяца и пятнадцать дней. Они слышали как звучит каждая из девятьсот двадцати одного миллиона, семьсот пятнадцати тысяч и двух сотен секунд акустического хаоса окружающей среды. Она была услышана вами и мной. Каждым и всеми. И сколько было в них тишины? Мы уже давно расписались в необходимости звучать и звучанием своим вливаться в общую симфонию окружающей нас жизни.
Но мои уши (а с некоторых пор и я сам, чего уж) бредят лишь песнями дивных диких птиц. Слышат их в шуме воды в раковине. Тоскуют за робким звоном бодро бегущего по камням горного ручья, жадно цепляясь за звон ключей от квартиры. На следующий день я прикрою глаза и голову кошерной соломенной шляпой. Дам светилу прогреть меня как следует и когда тепло внутри меня заполнит все складки тела и трещины духа, я кое-что услышу.
Гул.
Гуууууууууууууллллллл.
Как процесс даже больше, чем как звук. Деликатно настойчивый, словно извлекаемый из волторны неким весёлым, но одиноким богом. Меня парализует бессилие и невозможность уха выявить весь диапазон его звучания.
«Рубиновый» шум бегущей крови в наших венах. Он содержит и предоставляет в своем звучании информацию о силе потока, его объеме и скорости. Информацию для каждого, кто даст себе труд и время прислушаться к своему телу. Этот «рубиновый» звук более всего напоминает гул, что я слышу.
Космическая Механика Жизни.
Короче. Город заебал меня.
