Я проработала на кране 30 лет. Когда официально уходила на пенсию, мне вручили почетную грамоту за долголетнюю безупречную работу. Конечно, приятно было.
И хотя это была вредная работа — номер один по списку, все равно я и после ухода на пенсию продолжила работать на кране. Дом, в котором я сейчас живу, я построила сама.
Я никогда не думала, что окажусь в Таллинне и, тем более, стану машинистом крана. Родилась я в России в 1941 году, в семье простых людей. Так как мой отец прошел Финскую войну, его мобилизовали не сразу, только в 1943 году.
Не могу сказать, что мои родители жили дружно. Они вскоре разошлись, и нас с братом — мы близняшки — разделили. Меня отдали отцу, а брат остался с мамой. Когда отец ушел на фронт, меня воспитывала тетя, у которой своих было трое детей. Меня не обижал никто, но и по головке лишний раз моя вторая мама не погладила.
Потом отец вернулся с войны. Я тогда маленькая была, но уже понимала, что не все оттуда возвращаются. До сих пор помню, как он пришел и взял меня на руки, и этот запах солдатской шинели!
Отец стал жить с женщиной, у которой было своих четверо детей. Это была моя третья мама. Она относилась к нам всем ровно, но время было такое, что надо было много работать по дому, и на ласку у нее тоже времени для меня не было. А так хотелось, чтобы меня, ребенка, кто-то обнял.
Родная моя мама с братиком-близняшечкой жили в том же селе, но за все время я его так ни разу и не видела. Нас, видимо, специально родители распределили по разным школам. Хотя моя третья мама его иногда звала в гости, кормила, давала с собой продукты, шерсть, чтобы родная мама ему что-то связала. Все же понимали, что ей одной с ребенком тяжело очень.
Бывало, что она пройдет мимо меня и даже не окликнет, не поздоровается. Так больно было! Она скупа была на слова и на чувства, да и я особых чувств к ней не испытывала. Все-таки с детства меня воспитывали другие люди. С братом-близняшечкой мы встречались потом всего два раза, уже когда взрослые были.
После школы я пошла в ткацкое училище. Закончила его и устроилась ткачихой в цех. Отработала там два года и приехала к брату в Эстонию погостить. А он и говорит: «Оставайся, будешь мне с сыном помогать!» У меня племянник тогда маленький был, годика два. Я осталась, прожила у них год, а потом и устроилась на завод крановщицей.
Такого поворота судьбы я не ожидала! Прошла обучение на месте, сдала экзамен и села на кран, который стоял в кузнечно-литейном цеху. Поначалу очень страшно было, я рабочим говорила: «Вы поаккуратнее, я еще неопытная!» А они смеялись: «По глазам видим, все в порядке будет!»
Каково работать в кузнице? Помню, у нас поговорка была: «Когда идешь по кузнице, плюй на все подряд!» Потому что пол железный, везде темно, только блики от огня в печах, а вокруг все горячее. И прежде чем за что-то взяться, нужно проверить — не обожжешься ли.
Работа моя мне очень нравилась, меня привлекала высота. И я не обращала внимания, что жарко, душно — летом там 45 градусов жары было.
Хотя работа довольно сложная. Когда я трудилась в кузнице, требовалась большая внимательность. Сидишь на высоте, в кузнице темно, шумно, только искры от огня летят. У кузнеца обычно обе руки болванками по 500 кг заняты, и он показывает тебе, куда опускать груз, то кивком головы, то плечом качнет, то пяткой махнет, а то и вообще взглядом покажет. В общем, тем, что свободно. А так как работать надо очень быстро — все ведь горячее, то сидишь и не сводишь с него глаз.
В кузнечном цехе я проработала почти пятнадцать лет, затем перешла на портальные краны. Снова обучение, потому что это совершенно разные краны. Портальные краны занимаются ремонтом кораблей.
Бывало, стоит такая махина высотой в пять этажей. И нужно все внутренности на 3-4 этажа вынуть и все новое поставить. И торпеды мы вынимали, и в небольшое отверстие, 20-30 см, нужно было аккуратно с 15-метровой высоты опустить деталь. Нередко работали вслепую, смотрели только на такелажников.
Однажды корабль утащило штормом на другой пирс и прибило к берегу. И мы с другой крановщицей его поднимали двумя кранами и выравнивали, потом в доке его ремонтировали от начала до конца.
Смены длились по-разному, в основном с 8 до 5, но могло быть и дольше, если много работы. Чай пили только в обеденный перерыв.
Если хотелось было в туалет, то терпели. А как ты слезешь с крана посреди работы и пойдешь по своим делам? Ну я, во всяком случае, терпела, а другие, как я потом узнала, приспосабливались — в баночку, например. Это в кузнице я долго на кране не сидела: сделала работу — и на свежий воздух. Кузнецу помогли, и отдыхать. Если понадобимся, нас по звоночку снова в цех вызывали. Иначе невозможно — там такая загазованность была.
В кабине комфортно было, тепло, много печек. Конечно, когда с утра приходишь, поначалу холодновато, ведь на ночь все выключали. А потом все нагреется — нормально!
Еще у нас было докование: стоишь за штурвалом и выравниваешь судно, которое находится в доке. Девочки не любили эту работу, старались от нее увильнуть, а мне нравилось, и меня все время туда посылали. Ведь плавкран — это такая махина, 30 тонн грузоподъемности! В кузнице, например, грузоподъемность крана была 5 тонн, а портального крана — 20 тонн.
Однажды я пыталась устроиться в другое место крановщицей. Там обрадовались: у них крановщик уже три дня на работу не выходил, и краны простаивали. Но потом я обратила внимание, что у них нет конкретного человека, который бы давал указания. В порту — множество рабочих, сегодня ты с одним работаешь, завтра с другим. И если что, то никто не несет ответственности, только ты. А у нас, например, на заводе такого беспорядка не было! Еще меня поразило, что у них не было специальных «башмаков» для крана. Например, если на море ветер скоростью 12 метров в секунду, то нужно делить пополам — получается 6 баллов. 9 баллов — уже шторм. В такую погоду ветер может понести кран по рельсам. Хотя маловероятно все же, что кран перевернется и упадет в море, на то есть специальные ограждения, но все же сильный ветер может погнать кран по рельсам. И для таких случаев нужны специальные «башмаки». У них их не было.
В общем, не захотела я тогда с ними работать.
И хотя я уже много лет на пенсии, я до сих пор вспоминаю свою работу с удовольствием. Зарплату на заводе платили небольшую — сначала 70 рублей, потом 120. Но я очень любила свое дело и скучаю по кранам. Бывало, выхожу утром на пляж, и долго смотрю в ту сторону. В сторону порта, с которым связана вся моя жизнь.
