Палисадник! Слово-то какое мерзкое... Помесь полиции с задницей, если я ничего не путаю. Хотя вряд ли: если уж лежишь небритым лицом в землю, нюхаешь её, а робкая летняя травка щекочет ноздри - не ошибёшься. Он, родимый, пали-в-задник. Не в лес же меня с пьяных глаз унесло. Не доехал бы, силы сейчас не те.
Но в заднице я, это уж точно. Ещё и голову ломит, словно там черти поют. Им бы слух с голосом, цены бы не было. И громкость убавить до нуля. Была бы на голове такая ручка - покрутил и всё.
Красота же, жаль не приделали при рождении.
Приоткрыл глаз. Не на всю, но так, чтобы убедиться в месте пребывания. Повращал белком, споря с чертями: трава, а рядом вот жёлтое что-то. Если это не мозги из меня от натуги вылезли - одуванчик. Нежный такой, зараза, на тонкой ножке.
Колышется, сука. Вот зачем он мне? Да и не мне - ни к чему. Бесполезная фигня, хоть и симпатичная. Творение Божье.
Приоткрыл ещё глаз - у меня их два, всё как положено. Потом и голову от земли сырой оторвал, не без усилий, но справился. Жираф в приступе эпилепсии. Палисадник это, бля, без вариантов. Я даже знаю, у какого дома - вон дверь подъезда знакомая. Замок цифровой вырван с мясом, дыра как амбразура. Того и гляди, выстрелит кто оттуда.
- Помочь, братишка?
Хриплый кто-то. Одышливый. Но с пониманием подошёл, с верным вопросом о сути бытия. На таких вот хриплых вся жизнь наша держится. Если ему налить в ответ, так и вовсе мир во всём мире наступит. Поражение сил зла огненными ангелами.
- Руку дай, - прошептал я. Сам себя не узнал - если этот хриплый, то я и вовсе безголосый. Так, губами шевельнул.
Черти запели громче. Стаккато, я бы так сказал по своей тугоухости. Хер знает, что означает, но тоже слово мощное, со стаканом в родстве. Мне бы его сейчас, гранёный. Два. И встать так, чтобы сесть.
Дёрнул меня хриплый за руку, коротко, но вдумчиво, я и поднялся. Черти взвыли напоследок, а дальше молотками, молотками... И ритм такой, то ли Вагнер это, то ли Prodigy. Сложно застучали, аж в глазах побелело всё, поплыло. Но сел кое-как и посмотрел на спасителя.
Рожа мятая, бородка, очки. Возрастом от тридцати до бесконечности. По нам, употребляющим, ничего точно не скажешь. А вот глазами на пьющего не похож - бешеные какие-то зенки, так ровно бухающие не смотрят. Наверное, недавно начал. Пиджак тоже мятый, гармония налицо. Повелитель наш Будда, нахера же ему пиджак?! Но есть, не пропит пока. Да и кто я такой, чтобы спорить с его манерой одеваться. Модно приговаривать.
- Эммануил, - неожиданно прохрипел пиджачный и сплюнул, густо рокотнув горлом. Опухоль у него там, что ли? Ну да, точно опухоль - вон на шее как яйцо под кожу засунули.
- Чего?!
- Зовут меня так. Батя Ерофеем хотел назвать, но бабка помешала. Дура была.
Вагнер ускорился. Меня заметно мутило, но даже вырвать нечем. Только кислое что-то к горлу подскочило, зависло и упало внутрь, оставив привкус несвежей капусты.
- Юрец. Юрок. Ну, короче, Юра я. Любые варианты, кроме Юрика - вот это не люблю. Так только собак звать.
Длинная речь утомила, да и капуста рвалась наружу, поэтому я тоже сплюнул. Метко, но недалеко, пришлось вытирать подбородок. Щетина даже не кололась, стала мягкой как стриженая шапка - у соседа моего есть такая. Искусственная чебурашка имени советской армии.
- Может, это... За знакомство? - спросил Эммануил. Пиджак оправдывался карманами - вон из правого горлышко торчит. Благодетель и просветлённый меня посетил, не иначе. Гаутама жив.
- Встал бы ты... Яйца застудишь. Земля-то холодная ещё.
Эммануил... Моня, стало быть. Имя так себе, а человек хороший, я таких сразу от сволочей отличаю. По содержимому карманов, хотя пиджак теперь редкость. Мы ж не менеджеры какие.
Я бы полежал ещё, но собака прибежала. Рыжая, дворовая, хриплого обнюхала и хвостом завиляла. А на меня оскалилась, зарычала. Пришлось встать. Левая штанина умеренно чистая, а правой словно камин чистили: потёки и сажа. Но хоть сухая, не обоссался. Уже прорыв, а то знаю я, как бывает, если вторая неделя запоя. Третья. Не помню.
- Пошла вон, пошла! Слушай, Моня...
- Эммануил. Я тоже не люблю, когда сокращают.
Я аж поперхнулся. Язык сломать можно, но позиции неравны: бутылка-то у него. Тут любое имя выучишь, куда деваться. Арнольд Шварценеггер было бы неудобнее.
- Пардон муа, Эммануил. А стакан есть? Мы же воспитанные люди.
Сам себя троллю. В лужу посмотри, воспитанный, ты ж не то, что из горла - из этой самой лужи готов лакать. Лишь бы потушить огонь внутри, рядом с блёвным колобком в кишках.
- Стакана нет, - огорчился хриплый. Потом просветлел лицом, руками замахал. - Зато знаю, где есть. Рядом тут. Ребята квасят, заодно закусь. Дойдёшь?
Чип и Дейл спешат на помощь, а не человек. Да я куда хочешь дойду, раз уж проснулся. Главное, цель. Ну и недалеко чтобы переться, тоже важный аспект.
Кивнул, сдерживая колобка. Молча. Уж лучше Вагнер, чем этот комок внутри. А куда деваться - он есть, и это - суровая реальность. Перетерплю. Или из горлышка дёрнуть, пока суть да дело? Нет, не успел: Эммануил уже развернулся и почесал куда-то за угол. Пришлось идти следом. Шаг за шагом, неуклонным образом. Хотя и противолодочным зигзагом.
В карманах даже мелочь не звенит - пусто как в раю для воров. Даже зажигалку потерял где-то. Или спёрли - теперь уже не выяснить.
Рядом оказалось реально рядом, двор проскочили, а там ряд сараев. Вон у крайнего двери открыты, пара мужиков курит, а изнутри ещё голоса. Моня туда и направился, а за ним и я.
- Дорогие мои, вот и я! Это Юрец, знакомьтесь. Ты всех не запомнишь, но люди хорошие. Добрые. Наливайте, ребята. И хлеб порежьте.
Снова запёрхал, сплюнул, и внутрь.
Курящие уже затоптали бычки, коротко пожали мне руку, пока я мимо проходил, и зашли следом. А в сарае - мать честная! Это не пьянка, это свадьба какая-то. Стол стоит вдоль стены, за ним лавка длиннющая. И, кроме меня и Мони, человек десять. Я непонятно зачем пересчитал: одиннадцать. Друзья, бля, Оушена. Одни мужики, разумеется, молодые и постарше. Охренеть нынче народ выпить собирается, массово. Мне бы раньше неуютно стало, застеснялся, но сейчас так душа полыхает, что не до политесов. Ну, отмечают что-то, но я ж не сам пришёл. Позвали, стало быть можно.
Налили полстакана, я, не чинясь, и выпил. Одним длинным глотком, куском хлеба занюхал и понял: люблю я людей. Таких вот людей и в такие моменты - ох, как люблю. Колобок мой внутренний растворился, как и ни было, а мне уже снова наливают. Лучок на столе, соли горка, хлеб ломтями и рыба какая-то. Под пиво бы лучше, но и так нормально.
К тому же, что пиво? Живот пучить да хрен мучить, а беленькая - она эффект даёт. Со второго полстакана особенно. Сейчас зажую и курнуть стрельну, совсем рай на земле настанет. А, нет, про рай это я не сам решил - Моня сидит, вещает что-то про это.
- Мужики, вы чего, сектанты какие? - спросил я негромко. На меня покосились, но промолчали. А Эммануил соловьём разливается:
- Теперь, ученики мои, все в сборе. Так должно было случиться, так оно и будет. В каждом из вас я уверен как в себе, вот и привёл предателя со стороны. Сейчас Юрец напьётся и предаст меня недобрым людям. Как, Юр, готов?
Точно, сектанты. Хоть и пьющие - ни разу такого не видел, они ж постные обычно, трезвые. А я что - я уже как кол сижу, если б не стена за спиной, свалился нахер.
Но и сидя штормит.
- Нет, Эмо... Эмму... Не готов я, Моня. Ты меня пригласил, водочки дал, и я к тебе тоже по-человечески. Да и по-божески. Не буду предавать никого, в натуре. Сигаретку бы мне ещё...
Сидящий рядом со мной мужик тут же пачку из кармана вытянул и мне дал. Я крышку приоткрыл, а там с десяток сигарет и зажигалка - любой каприз по первому требованию.
- На улице только кури, здесь народу много, - махнул рукой Моня.
Я кивнул согласно и по стеночке выбрался из-за стола. Качало как берёзку в песне, но вышел же. Затянулся и стою. Земля под ногами гуляет, то левый край выше, то правый. Палуба, не иначе. Я ж ходил на корабле когда-то давно, знаю. Дело знакомое, опыт не пропьёшь; надо ноги пошире расставить, тогда устою.
Шаг. Второй. Да нет, ничего, могу идти. А раз могу - сваливать надо от этой компании. Чёрт их знает, что они о себе думают, тайные вечери изображают, но без меня это. Без меня. Не готов я в Иуду играть, хоть и странно всё в этот раз, но я ж со своими принципами. Опять же пол-пачки и зажигалка с собой.
Обратно в палисадник не пойду, и правда там лежать холодно. А вот подвальчик один совсем недалеко, туда бы. А Моня... Простит, небось, что так вот ушёл, по-английски. Так себе у них игры, хотя я мужиков лучше всех понимаю. Тот, что мне сигареты подарил, похож даже чем-то на Яакова Бен-Заведи. Тоже косматый такой, и смотрит исподлобья.
Эх... Свернул я за угол и пошёл вразвалку к подвалу. Храни их Будда, хорошие люди. Хотя и ерундой заняты.
На углу я остановился и оглянулся назад. Эммануил высунулся кукушкой из ворот сарая и смотрел на меня. Пристально так смотрел, но без злости. Я перекрестил его окурком, да и пошёл себе дальше. Опухоль скоро пройдёт, а там сам разберётся с ролевыми играми. Надеюсь, что на крест не полезет со своими фантазиями - больно это, мужики. Мандец как больно. По себе знаю.
© Юрий Мори
