Референтура — одно из подразделений администрации президента. Там работают люди, которые пишут речи публичных выступлений первого лица, а также письма с поздравлениями и соболезнованиями от его имени.
Как попадают в администрацию президента
В администрацию президента невозможно попасть с улицы или увидев вакансию на HeadHunter. Но и невероятного блата там нет. Все происходит по знакомству. На людей смотрят, пробуют, щупают и в итоге кого-то находят.
Я учился на отделении связей с общественностью в МГИМО. Потом судьба покидала меня по разным госструктурам. В одной из них работал старый знакомый бабушки, который не первый год сотрудничал с референтурой администрации президента. Как-то раз мы с ним встретились, он рассказал о возможности поработать в референтуре, в двух словах объяснил, что это, и спросил, интересно ли мне. Видимо, на тот момент он уже наблюдал за мной какое-то время и понял, что не все потеряно. Мне, конечно, было интересно. И понеслось.
Наш разговор состоялся весной 2010 года, но вышел я на работу только через десять месяцев. Сначала были встречи в Кремле — руководителю референтуры нужно было взглянуть на меня. На встрече мы просто болтали за жизнь, а после мне дали задание — написать несколько приветствий и телеграмм по определенным поводам. Это потом такая работа стала для меня обыденной, но вначале я пребывал в легкой панике и потратил на пять-семь предложений несколько часов. После этого все затихло. К осени я не выдержал и спросил, ждать ли мне приглашения на работу. Оказывается, в референтуре подумали, что должность мне не интересна. В итоге я выполнил еще несколько заданий, они решили, что я хороший парень, и меня взяли.
Госслужба как армия. Для нее тоже надо быть годным. Я принес штампы из четырех диспансеров, что ничем не болею, и прошел стандартную медкомиссию. Еще нужно было заполнить длинную довольно унылую анкету — указать всю информацию про себя и про родственников, даже про сожителей родителей. После этого оставалось дождаться результатов проверки — меня предупредили, что она будет длиться пару месяцев.
Неизвестно, насколько это затянулось бы, но мне повезло. До выборов президента оставался год. По администрации президента прошло неофициальное распоряжение новеньких не брать, поэтому процесс моего трудоустройства ускорили. Штука в том, что все сотрудники администрации работают до того момента, как у президента кончаются полномочия. Этот день указан даже в их пропуске. В день инаугурации следующего президента вся администрация выводится за штат. На следующий день почти всех назначают заново, но раздутый штат никому не нужен.
Кто такие референты
В референтуре администрации президента я проработал год. После того как Медведев стал премьером, мы перешли в департамент по подготовке текстов публичных выступлений председателя правительства РФ. Там я проработал еще около четырех лет.
Вся администрация президента делится на управления. А себя мы считали уникальной структурой — мы назывались не управлением, а референтурой.
Референтура занимается всеми публичными речами президента, а также телеграммами, поздравлениями и приветственными письмами от его имени.
Структура существует со времен Ельцина и постоянно меняется, но когда там работал я, все было устроено достаточно просто.
Самые высокие должности — руководитель, его зам, старшие референты и референты. Их назначает сам президент. Это зубры, которые много лет работают в этой среде и пишут самые серьезные тексты. Затем идут стандартные должности — главный советник, советник и консультант. На работу их принимает уже не президент, а руководитель референтуры.
Всего в референтуре около 15 человек — от тех, кто пишет самые простые тексты, до тех, кто обсуждает темы с президентом. Я пришел туда на начальную должность, но если брать всю администрацию, включая курьеров и машинисток, на карьерной лестнице я находился где-то посередине. Никто не ждал от меня серьезного уровня на старте — все прекрасно понимали, что новичок не сможет писать в ближайший год ничего серьезного. Но за пять лет серьезных текстов я так и не написал. Достаточно быстро для себя я понял, что мне это не интересно. Поэтому все делал, но не перетруждался.
Как все устроено
Самая сложная работа у руководителя референтуры. Он почти не пишет сам, но должен понимать, что и в каких текстах писать другим. Руководитель референтуры должен очень хорошо чувствовать образ мыслей публичного человека. Порой это надо делать очень быстро. Если случился теракт, начальник референтуры не может написать: «Как все это ужасно грустно», — он должен понять, как президент или премьер отреагируют сами.
Задача референта — попасть в девяти случаев из десяти, а желательно во все десять.
Поэтому с президентом всегда работают знакомые — не по старой бане, конечно, а те, кто много с ним сотрудничали.
Референты — отчасти имиджмейкеры. Они могут посоветовать президенту: «Дмитрий Анатольевич, так будет лучше». Конечно, финальное решение остается за ним, но он не самодур и часто их слушает.
Телеграммы
Телеграммы от президента — жуткий стремный нафталин. Как так можно — до сих пор отправлять реальные телеграммы, бумажку с красной плашкой, вклеенную в обложку. Все говорят, что от этого надо уходить, но все годы, что я там работал, мы продолжали фигачить телеграммы — направо и налево.
Каждый день мы готовили по пять-семь телеграмм, приветствий, поздравлений и соболезнований. Бывало такое, что президент возвращал их обратно — это был провал. Один раз он отметил: «Это не уровень президента».
Сначала мне было очень странно подписываться «Медведев» и писать не от своего лица.
Ляпом можно было считать все, что вышло за пределы референтуры. В шаблоне телеграммы могло быть вбито какое-то имя — например, «Константин Константинович». Периодически мы могли проморгать, и поздравление «Константину Константиновичу» уходило на согласование руководителю администрации президента. Но такого, чтобы какой-то ляп дошел до президента, на моей памяти не было. Мы постоянно перечитывали друг за другом тексты, чтобы избежать опечаток. С буквой «ё» долго мудохались. То ставили, потом не ставили, потом опять ставили.
Поздравления
В администрации президента есть список дней рождений всех известных людей. Точно не знаю, как он формируется, — просто существует годами. Туда входят все высокопоставленные чиновники, главы других государств, губернаторы.
Немного ниже в приоритете — топовые культурные деятели: режиссеры, знаменитые актеры и певцы (конечно, не Дима Билан, а кто-то уровня Кобзона). Артисты попадают в список, только когда становятся знаменитыми. При этом они все равно не должны быть молодыми: суперизвестного Данилу Козловского президент поздравлять все равно не станет, а какой-нибудь Машков, которому за 50, может попасть в список.
Артистов поздравляют не каждый год, а только с юбилеями. Исключение — люди старше 90 лет. Например, так мы поздравляли Зельдина.
Кажется, что президент поздравляет всех одинаково. Но людям никогда не уходит одно и то же. Если человек космонавт, нельзя просто написать: «С днем рождения, всего хорошего, молодец». Нужно указать что-то примечательное из его биографии, а для этого нужно подробно ее изучить. Каждый раз получается маленький рассказ.
При Ельцине список был совсем маленьким, а сейчас все больше людей получают поздравления от президента. Все имена известны заранее — совсем левых людей там нет. Изменения обычно сопровождаются перестановками во власти: хоп, и губернатор новый — тогда понятно, что старого не поздравляют, а нового поздравляют. Премьер сам утверждает фамилии, а у президента, думаю, слишком много дел.
Вылететь из списка легко. Когда Макаревич начал выпендриваться с Украиной, то в аппарате думали, поздравлять его или нет, но в итоге вроде решили поздравлять. Никиту Белых я сам с Новым годом поздравлял, а потом перестал. В принципе, все имена открыты — официальные поздравления выкладываются на сайте Кремля.
Приветствия
Часть работы референтуры — приветствия: съезду такому-то, школьникам таким-то, конференции такой-то. Конечно, доярок не поздравляли, но для серьезных мероприятий можно было и написать.
Если организаторы хотели, чтобы их поприветствовал президент, и считали себя довольно весомыми, то отправляли запрос с обоснованием и прилагали текст. Мы почти всегда его выбрасывали и писали свое. Нужно было посмотреть историю этого съезда — что это, сколько им лет, чем они занимаются. А дальше можно было уйти в пространные рассуждения: если это адресовано библиотекарям, то написать побольше про воспитание молодежи. Опять же мы не могли отделаться: «Привет, ура, вы классные».
Помню, когда проходила Олимпиада, была жопа. Если сначала мы должны были отслеживать только наши золотые медали, то потом начали поздравлять всех, кто что-то выиграл. Когда наши в Сочи выигрывали серебро и бронзу, я проклинал все на свете. Каждому нужно было написать телеграмму. Текст короткий, но абы что не напишешь. Нужно понимать, как устроен бобслей, чтобы написать: «Вы обошли соперников на трассе и показали лучшее время». А борцу что-то совсем другое. Голову тоже надо было включать.
Соболезнования
Соболезнования — самая шляпа. Это всегда случалось не вовремя. Обычно такие новости мы узнавали из СМИ. Как только кто-то из наших первым увидел это по телевизору, мы сразу списывались. В будний день все было проще, но почти всегда мы говорили: «Ой, покойники всегда по выходным». У нас даже были специальные дежурства по субботам и воскресеньям — кто-то должен был сидеть в офисе. Потом дежурства в воскресенье перевели на телефон — если ты был дежурным, то, конечно, не мог оказаться пьяным в Ивановской области, но можно было отдыхать хотя бы в Москве или на ближайшей даче.
Если кто-то умирает в выходной день, начинается полный кабздец. Нужно срочно написать соболезнование и согласовать с руководителями по телефону.
Телеграммы с соболезнованиями отправляли обычно тем из списка, кого поздравляли в течение всех лет. Или когда сложились трагические события. Когда все случилось с Немцовым, я выпивал на квартире у друга. И сразу подумал про тех, кто дежурил: «Блин, бедные ребята». Долгих колебаний в верхах не было: нам сразу дали задание писать.
Заготовки мы тоже делали, но нечасто. Не то чтобы мы думали: «Ну, этот труп — пишем». Но случалось, что человек долго и серьезно болен и об этом говорили во всех СМИ — тогда официальных распоряжений не было, но могли сказать в полушутку: «Ну, заготовь чего-нибудь».
Речи
Для референтуры самый главный текст в году — это послание Федеральному собранию. Никакая не тайна, что президент его пишет не сам. У него и правда очень много дел, чтобы в подробностях писать, по каким пунктам будет развиваться страна.
Такой текст начинают готовить за несколько месяцев. Руководитель референтуры встречается с президентом, они намечают опорные точки. Потом референты делят между собой темы и начинают готовить текст по кусочкам. Руководитель еще раз подробно обсуждает с каждым, на что сделать акцент. Ребята пишут-пишут-пишут. Черновой вариант привозят президенту, и тут уже он начинает крутить-вертеть, менять местами и переписывать. Бывало, что он мог прислать серьезный текст обратно, потому что, по его мнению, это было совсем не то. Такое случалось не часто, но это была жопа. Тогда люди сидели и переписывали все до глубокой ночи. Эта большая работа шла параллельно с текущей — было еще до фига всего разного.
Другие важные тексты — какое-нибудь выступление на экономическом форуме раз в году — готовили примерно за месяц. Готовое выступление должно было попасть к нему за три-четыре дня. Иногда в последний момент приходили серьезные правки, тогда все хватались за голову и говорили: «Блин, черт возьми». Референты обычно летели на выступление с президентом. Приходилось прямо в самолете быстренько переписывать, менять, согласовывать с Москвой и отдавать ему обратно.
Президент должен везде быть как рыба в воде. Сегодня ты говоришь про пенсии, завтра — про давление в трубах, послезавтра — про проблемы пограничников. Все о своих проблемах все знают, а ты нет. За годы работы при всем прочем я проникся уважением к таким людям. У абсолютного большинства офигенная память. Они классно запоминают цифры, факты и имена. Понятно, что у всех есть любимые темы. Дима любит инновации — в этом лучше плавает сам, но ему надо и с бюджетниками встречаться. Я слушал и думал: «Молодец, че». Понятно, в какой стране мы живем, но они не ковыряют в носу целыми днями, думая, на какой банковский счет денег отправить. Там правда много работы.
Выступление зависит от настроения президента. Он тоже живой человек — например, голова заболела и не проходит или дома поругался, а может, наоборот, прекраснейшее настроение. Еще все зависит от темы. Бывает, он зачитывает все как Леонид Ильич, а бывает — откладывает айпад и начинает сам говорить. Это уже он сам решил, и референты никак повлиять не могут.
Совсем отсебятина редко бывает, но метко. Все помнят, что он в Крыму выдал. Этого ему никто не писал, естественно.
В ответ на вопрос об индексации пенсий премьер сказал: «Ее нигде нет, мы вообще не принимали, просто денег нет. Найдем деньги, сделаем индексацию. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья».
Я точно не знаю, но мне кажется, что и комментарий с «компотом» про расследование Навального ему не готовили. Это слишком хитро — чтобы референтов попросили аккуратно вставить такое, когда президент посещает завод. Если бы ему было надо, они бы подготовили реакцию сразу. Но, скорее всего, их никто не просил. Просто кто-то из журналистов задал вопрос, и он сорвался.
Интервью
Никакая не тайна, что интервью тоже готовят заранее. Не может президент прийти на интервью, а ему в лоб задают незнакомые вопросы. Схема была такая: журналисты заранее присылают вопросы, а референты готовят на них ответы. Вопросы тоже не с потолка брались — предварительно их обговаривали. Но, в общем, журналисты вольны задавать довольно жесткие вопросы, а не «Ой, а правда, все здорово в стране?». Периодически такие острые вопросы приходили — формулировки старались согласовать, но болезненная тема оставалась. С ними приходилось помучиться, пока текст ответа родится.
Когда Медведев только-только стал премьером, то собрался на интервью к Познеру. Было очень весело. В пятницу вечером неожиданно собрали летучку. Руководитель говорит: «Поздравляю, выходные у нас отменяются. Нам пришли темы от Познера, а интервью в понедельник». В списке было около 18 пунктов, а у Познера они были не про грибы какие-то. Все поделили куски между собой и начали батрачить.
Совещания
Обычно мы уходили с совещаний президента вместе с прессой, но один раз я так далеко сидел, что случайно остался на закрытой части. Так я услышал, что они обсуждают без прессы. Я думал, что, как только двери закроются, они сядут и начнут: «Давайте все попилим». Но оказалось, абсолютно то же самое, что и на открытых встречах. Возможно, менее осторожные и красивые слова, но, в общем, они обсуждают те же самые проблемы. Нет такого: «Как там твоя жена в Монако? Третью виллу поменяла?». Коллега рассказывала, что попала на трехстороннюю встречу президента, министра и руководителя банка. Они обсуждали какой-то банковский вопрос, а потом журналисты ушли. Там разговор был чуть более простой: решали, дать банку бабки или не давать.
Как здесь работается
Коллеги
Когда я шел на эту работу, думал: «Боже мой, куда я иду? В какую змеиную нору сейчас попаду?». У меня был страх, что я работаю в Кремле. Это потом мы переехали на Старую площадь, но сначала я ходил на работу через Спасскую башню.
Первое время у меня подкашивались коленки. Спустя неделю позвонил коллега и попросил зайти. Мне было очень не по себе, но я зашел — а там все сидят с пирогами и выпивкой, поздравляют его с получением чина. После этого я понял, что все будет нормально. Там работают живые люди. Мы очень много времени проводили вместе. Когда сдавали сложный жуткий текст, могли пойти в приемную к руководителю, откупорить винишко и снять стресс.
Мне один раз позвонила подруга и говорит: «Что творится? Мне на выходе из метро омоновец чуть по голове дубинкой не дал». А я говорю: «Я не знаю, мы тут день рождения отмечаем, вино пьем». Она говорит: «Ну я так и думала, в стране бедлам, а вы вино пьете».
Все любили собраться вместе, вспоминали кучу случаев. Например, как-то раз женщина из нашего департамента застряла в лифте с незнакомым мужиком и не признала в нем вице-премьера. Они простояли там довольно долго, поржали, а когда вышли, ей говорят: «Ты знаешь, с кем ты была в лифте 40 минут?».
Дресс-код был условным — понятно, что в джинсах не придешь на работу. Конечно, все мужчины ходили в пиджаках и галстуках. Я, в принципе, люблю такую одежду и иногда по ней скучаю. В выходные можно было и в джинсах прийти.
Один раз я пришел на дежурство с какой-то тусовки — было лето, и я был в рваных шортах. Прихожу и говорю ФСОшникам: «Ребята, мне надо пройти на работу». Даже они не сдержались и спросили, куда я пришел в таком виде.
Женщины там одеваются хорошо: и дорого, и красиво. Видно, что за этим стоит много денег. Я помню, как на совещании одна из руководительниц говорила: «Между прочим, коллеги, у вас сейчас очень конкурентная зарплата». Мол, мы вам ее повысили, работайте лучше. Когда я это слушал, было очень смешно смотреть на ее платье, которое стоило, наверное, как вся моя годовая зарплата.
Офис
В администрации президента мы сидели в клевом корпусе. Он был похож на присутственные места в Российской империи — без нездорового лоска и роскоши, но с красивыми полами и дверьми. Там было реально приятно. А в Белом доме у нас было все старенькое. Я сидел за занюханным столом, но на нем стояло два огромных экрана, два принтера и другая хорошая техника.
Я знаю, что когда Путин приехал в Белый дом, то сделал ремонт своего кабинета в шикарном классическом стиле. К моменту, как они с Медведевым поменялись местами, кабинет был незаюзанный совсем. Но пришел наш товарищ и сказал, что ему не подходит этот классический стиль и надо что-то помодерновее. Тогда этот ремонт на фиг снесли и сделали заново. Конечно, иногда эти люди делают что-то такое, что мы не очень-то понимаем.
Командировки
Командировки в референтуре бывали часто, но не у меня. Те, кто готовит текст, обычно едут с президентом туда, где он будет выступать. Это как бы награда за твой текст, хотя ты можешь поехать как на Гавайи, так и в Норильск.
Референты летят на втором борту. Первым бортом летит только он и те, кого он решил взять с собой. Вторым бортом летят все остальные. В первом салоне сидят министры и руководители высокого уровня, во втором летит команда, а все журналисты в хвосте. Если полет долгий, бывает, кто-то бухает. Но командировки могут быть и очень короткими: утром он полетел в российский регион, вечером прилетел. Вот и вся твоя поездка.
Задача референта — мониторить тексты и правки. Есть немного другое — облеты. Референтуру в них тоже иногда брали, и для нас это был суперподарок. Облет — это то, куда едет протокол и пресс-служба перед тем, как там появится президент. Обычно за месяц на место вылетает группа: люди смотрят, где он будет жить, куда он поедет потом, в какой ресторан его поведут. Но если для протокола это работа, то мы там ничего не делали. По сути на халяву летали за границу на несколько дней, жили в топовом отеле, нас возили туда-сюда.
Зарплата
Когда я только пришел, мой оклад составлял 25 тысяч рублей. Добивалось все премиями, выходило еще 25 тысяч в месяц, выплачивали их раз в квартал. На тот момент мне казалось, что 50 тысяч — это очень даже ничего.
Еще была так называемая «гендерная» премия между 23 Февраля и 8 Марта. В какой-то момент после парламентских выборов, которые, видимо, были очень дорогими, нам перестали выдавать премии вообще.
Через несколько месяцев после того, как мы перешли в аппарат правительства, нам сказали, что поднимают зарплату в три раза, но премий больше не будет. С 1 января ее действительно подняли в 3,5 раза. Но не прошло и полугода, как пришло «письмо счастья» — всем премия. Никто не понимал, как так получилось и почему.
И так как премия всегда составляла 50 % от зарплаты, в референтуре стали получать 100–200 тысяч рублей.
После Украины рост зарплат заморозили, публично пытались показать — вот, чиновники не жируют.
Усталость
Я ни фига не был святым сотрудником. Для меня самое страшное было прийти с утра на работу. Я готов работать допоздна, но утро — это беда для меня. Было ясно, что либо нужно расти, либо так и останешься писать телеграммы. Это, конечно, ужасно, но если бы не новые жизненные обстоятельства, я бы так там и сидел. Это путь в никуда — никто ничего не требует, при этом платят такие деньги, что на жизнь хватает. Так можно годами жить.
Любая работа похожа на день сурка, и эта тоже. Чтобы начать писать текст, надо запросить материалы по соответствующему направлению. Потом ты должен эти кипы бумаг прочитать, проанализировать, сформировать и выжать на полторы странички. Потом собрать аналитическую информацию, переварить у себя в башке и напечатать. Весь день мог пройти в тишине, а я люблю общаться с людьми. Мне была бы ближе пресс-служба или протокол, но мне сразу сказали: такие перемещения практически невозможны.
По моим ощущениям, сейчас все подустали, даже там. Несколько лет назад было два лидера: хотя все было уже понятно, но Медведев все равно оставался президентом. Когда он ушел с поста президента, я заметил, как почти сразу же снизилась его упоминаемость в СМИ, количество эфирного времени. Даже в новостях: сначала про Путина, потом еще про что-то, еще и еще, а только потом про премьер-министра. А мы, может, эту его речь мудохали не один день.
Главное, чему меня научила эта работа, — быть ответственным за дело.
Если завтра надо сдать текст, то хоть убейся, но сделай. Это большая ответственность. При этом все периодически расслабляются. В аппарате правительства, как и в большинстве бизнес-центров, запрещен алкоголь, но при этом он, конечно же, есть, и под Новый год пьяные люди тоже по коридору ходят.
