А я вам так скажу: кто на заводе не работал, тот настоящей эротики, считай, и не видел. Упаси боже, я сейчас не о брутальной гомоэротике кузнечно–прессовых операций. И даже не о низменном животном примитивизме литья под давлением.
В этот раз я о настоящей, изысканной и глубоко символичной камасутре токарно–фрезеровочных работ.
Смотрите, вот токарный станок. С ЧПУ. Вот Лерка, его оператор. Вот она берет тонкими руками грубую и ржавую заготовку и вставляет ее в нежные, чуть влажные от масла губки шпинделя. Вот мощный, как бычий хуй, упор задней бабки утыкается своим конусом в заготовку. Вот раскручивается шпиндель и к нему, похотливо вращая инструментами, подбирается развратница резцедержка и, застыв на мгновение, начинает снимать первый, шершавый и неровный, слой стружки, бесстыдно побрызгивая белесой эмульсией.
Вот, насладившись процессом, резцедержка отходит чуть назад и, словно оценив содеянное, меняет резец и начинает ласкать заготовку, теперь уже почти деталь, чистовыми нежными проходами, от кончика к основанию, завивая длинные кудряшки синеватой стружки.Потом чик–чик–чик, нежнейшими касаниями снимает фасочки. И вот, наконец, тонкий отрезной резец мощным финальным аккордом вгрызается глубоко в серебристое тело детали, и поплевывая туго скрученными, как часовая пружина стружками, отделяет ее от материнского основания, чтобы передать юную, блестящуую, в руки повитухи Лерки.
Конечно, первой весь эротизм металлообработки увидела не Лерка, тупая пизда. И даже не я, крысюн лабораторный. Увидеть прекрасное в обыденном — волшебный дар, доступный немногим..Делится с нами этим даром Леха, слесарь участка. Вечно навеселе, пиздобол и бабник, на самой короткой ноге вхожий в элитнейшие женские раздевалки нашего многосисечного предприятия. Живёт Леха с выдумкой, с огоньком. Как он говорит — выеби женщине мозги и ее пизда достанется тебе в подарок. И делает ровно так, как говорит.
Меня Леха называет алхимиком. Я делаю золото, практически из ничего. В моей лаборатории стоит установка "Булат", похожая на батискаф камера с двойными стенками, к которой подключен каскад насосов. Внутри камеры, в верхней ее части установлен титановый пестик — катод. В нижней части, на специальных креплениях я устанавливаю "тычинки" — сверла, резцы и прочую важную для завода хрень.. Между ними я располагаю хрень, важную для меня: железные зубы, мосты, коронки, чайные ложки и всякие сувениры.
Когда насосы насосут достаточно вакуума, утолив свой вакуумный голод, я включаю вращение тычинок и подаю напряжение на катод. И начинается волшебство: камера наполняется огнями святого эльма, голубыми, таинственными. И в этот момент через специальный клапан я поддаю чуть чуть азота из баллона. Огни становятся розовыми, шустрые, как сперматозоиды атомы титана, покидая родительский электрод и не имея в условиях вакуума какого либо выбора, вступают в связь с атомами азота и, не в силах противостоять электрическому притяжению, оседают на вращающихся тычинках — заготовках. И над всем этим цветоводством гордо рею я, мохнатый шмель в белом халате.
Посмотреть на действо просятся многие, особенно бабы, это красиво. Но попадают лишь посвященные. Свидетели мне не нужны. Как и не нужны вопросы, о том, что грызут покрытые прочнейшим нитридом титана стальные зубы на нашем машиностроительном заводе. А все дело в том, что нитрид титана жёлтый, как золото. И твердый, почти как алмаз. Именно поэтому все протезисты города отчаянно со мной дружат. Золотые зубы по цене железных разлетаются у них, как горячие пирожки. Беда, что после всех причастных и сопричестных и деепричастных мне, творцу этого чуда, достается на руки даже не хуй, а просто жалкий сморщенный препунций от хуя.
Так вот Леха.
Про него я вам вот ещё что скажу: кто на заводе не работал, тот и настоящих дураков не видел. Ибо дурак не тот, кто на своих ошибках учится, а тот, кто эти ошибки делает, чтоб на их основе инструкции по ТБ писали. Он и на шпиндель сам себя намотает, и в кузнечный пресс голову засунет. Дарвиновский комитет аплодирует таким стоя.
Однажды Леха пришел ко мне с кольцом, прям как Фродо, мол напылишь?
А чего бы мне не напылить? Со слесарями дружить надо. Ты им — они тебе. У Лехи уже были золотые пассатижи, набор золотых рожковых ключей, набор золотых накидных головок. И железные позолоченные лошадиные зубы, регулярно выбиваемые мужьями его случайных подружек.
Крест я ему уже раньше позолотил, большущий. Кольцо он тоже припер добротное, как гайку. Это, говорит, бате в подарок. У бати пальцы толстые стали, обручальное не налазит, я на золотое денег нет.
Да я про то кольцо бы и не вспомнил, сколько их уже было, когда б меня на следующее утро не позвали в слесарку, на "военный совет". Диспозиция перед советом была следующая : в центре стоял Леха со спущенными штанами, на хую у него, ближе к основанию, было каким–то невероятным образом надето давешнее позлащеное кольцо. Хотя, надето это сильно сказано. Фальшивое золото по–настоящему стиснуло посиневшее мясо, впившись в него, почитай на сантиметр.
Согласно анамнеза, на гребне волны очередного внутризаводского адьюльтера, Алексей решил поразить крановщицу Ленку Дудникову блеском своей продолжительной эрекции. Результат ожидаемо превзошел все ожидания. Снять горящее огнем украшение не удалось ни на мыле, ни на вазелине, ни на солидоле. Доктор в травме откровенно поржал и отправил хуестрадальца туда, где умеют работать с металлом, то есть на работу. Но предупредил, что времени на решение проблемы очень мало.
Итак, вокруг артобъекта, галдя, собрались чумазая слесарная пиздобратия, озабоченная решением интересной производственной задачи. Стыли недопитые стаканы, осыпались пеплом недокуренные сигареты.
Ножовка, как самое очевидное решение, не помогла. Во первых, потому что пилить неудобно, во вторых потому что сталь, как выяснилось, подшипниковая, да ещё с моим напылением. А я все делаю добротно.
Выдали несчастному алмазный надфиль, мол пили сам, тебе сподручнее. Но судя по успехам, дело могло затянуться на многие и многие часы. А отрезанное от кровоснабжения пещеристое тело столько не выдержит.
Вариант ебнуть зубилом отмели по понятным причинам. Предложение наложить жабки не взлетело тоже.
Идею снять верхушку фрезой обсудили, но не придумали решения надёжной фиксации кольца и его носителя. Победил в конкурсе идей компактный гидропресс. Золотые руки мастеров в считанные минуты соорудили эксклюзивную оснастку, такую, чтоб и кольцо раздавить и сокровище не расплющить и вот, под одобрительные маты консилиума пресс заурчал, набычился, раздалось божественное "крак!" и под испуганный рев оперируемого кольцо всевластья развалилось на части. Обошлось без крупных травм. Зажав руками многострадальное мудэ, Леха унесся в цеховой сортир, плакать, ссать и восстанавливать кровообращение.
Казалось бы, пронесло. Но нет. Видать, уж коли на роду написано, а в карме насрано, то от своей судьбы не уйдешь, как ни крути.
Завершил начатое Леха буквально через месяц, и я опять был тому невольным свидетелем. И, судя по изысканности драматургии, промысел сей был определенно божий.
Кароче, варили в цеху оградку вокруг участка. Невысокую, от местных собак. Вам как раз по пояс будет. А где какое движение, там и Лёха. Помочь, украсть или просто попиздеть. Время было к обеду, сварщик ушел. Изрядно нагрузившись ещё с утра, Леха проводил сравнительный анализ, на что больше похож сварной шов, на ливер бабского вареника или на рубчик, идущий у него через мошонку и далее по "экватору". Доложив, окружающим, что по качеству исполнения шов склоняется к первому варианту, он достал из кармана бутылку пива, открыл ее железными зубами, облившись до самой мотни и осушил в один прием, вылив в горло не глотая. Я завороженно смотрел, как выливается в него влага, закручиваясь в бутылке спиралью. Может же!
Залившись, Леха нашарил держак от сварочника и, используя его как микрофон, принялся корчить из себя Майкла Джексона, фальцетя что–то на цеховом английском и дёргая тощей жопой. В один прекрасный момент он ткнулся мокрой мотней в недоваренную оградку и одновременно стукнул себя держаком по металлическиеэм зубам. Полыхнула молния. Вырвался клуб дыма и запахло жареным. В цеху закричали женщины. Началась бестолковая беготня вокруг распростертого тела с дымящейся промежностью, развороченным ртом и шкварчащими железными зубами. Скорая приехала нескоро и ценного спасти удалось буквально крупицы: несколько зубов, немного губ, чуть–чуть языка. Содержимому штанов тоже пришлось очень несладко.Лечился Леха долго и на работу больше не вышел. Жена от него ушла почти сразу, он начал бухать и покатился.
Сейчас я иногда вижу его, он, одетый в камуфляж, ходит между машинами, мычит нечленораздельно и собирает милостыню. Ему хорошо подают и крыша его ценит. Если видит меня, то достает из–за пазухи обшарпанный крест на капроновой бечевке, с моим напылением, мол я помню, я горжусь. А я показываю ему средний палец с золотым кольцом. Мы оба понимающе ржем и я даю ему сотку. Чувство юмора, это последнее, что у него осталось.
