В июле 1996 года я молодым лейтенантом поехал из Севастополя на Камчатку по распределению. Так вышло, что место службы я выбрал себе сам – романтика, видишь ли. Правда, потом не жалел ни разу.
Самолеты, естественно, летали только из Москвы. Поэтому, приехав на поезде в Москву, я Остановился там у родственников (откуда там взялись мои родственники, как я целый день их ждал у подъезда в морской форме и как, оказывается, в Москве девушки падали штабелями от этой самой формы в те времена, это отдельная, как повелось, история) и на следующее утро поехал в аэропорт. Разумеется, я знал, что бывают задержки с отправкой по ВПД, отправляют по 40 человек в день, поэтому поехал налегке (уже по гражданке, разумеется) с целью купить билет на завтра-послезавтра и спокойно улететь.
По прибытии в Домодедово (тогда не было аэроэкспрессов, были только обычные электрички, которые ехали часа три, по-моему) я сразу же пошел, как положено, к коменданту аэропорта. Очереди никакой не было. Но пару человек там в коридоре все же стояли. Я спросил:
- Кто к коменданту?
Мне ответили, что надо записаться. На комендантской двери висел листок бумаги, вырванный из ученической тетрадки, на котором было написано: Сахалин, Камчатка, Владивосток. И по 5-6 фамилий под каждым пунктом назначения. Ну, думаю, мог бы сегодня улететь, тут всего 6 человек на Камчатку, а улетают по 40. Ну да ладно, записался. А дальше, говорю, что делать?
- А дальше, говорят, в зал ожидания на второй этаж, на перекличку.
Ни хрена я не понял, но поднялся на второй этаж. Моему взору предстала картина маслом: весь зал ожидания человек на 300 был занят людьми. Судя по всему, они особо ничего не ждали, а некоторые явно там жили – всюду была еда, лежащие дети, народ, прогуливающийся чуть ли не в халатах, одним словом, домашняя обстановка, разве что белье на веревках не сохло и примусов не разжигали. Какой-то мужичок со стопкой листов бумаги зачитывал фамилии. Кто-то из зала вяло отзывался.
Когда процедура закончилась, я подошел к нему и спросил, что это было. Он ответил, что это была перекличка и что меня тоже запишут. Как раз кто-то принес листок с двери коменданта. Его переписали в общий список. Я в этом списке оказался СЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЫМ. То есть шансов улететь у меня не было в ближайшие 3 недели. А когда я узнал, что улетают на самом деле по 3-4 человека, и то не каждый день, я понял, что до конца года Военно-морской флот РФ не дождется молодого пополнения.
О*уевший, я вернулся в Москву. И еще 3 или 4 дня ездил в Домодедово каждый день на перекличку. Потому что, если ты не появился, тебя вычеркивают. Не то чтобы там какие-то церберы и мудаки были, просто кто-то мог улететь за деньги и никому, естественно, об этом сообщать был не обязан. А за деньги улететь можно было легко. Возле касс терлись ребята кавказской наружности и предлагали обналичить ВПД за полцены. И билеты за две цены продавали тут же. В этой образовавшейся в аэропорту пищевой цепочке где-то был и комендант. И в этом, собственно, и крылась причина всех задержек.
Некоторые жили в аэропорту по две недели. Туалет по предъявлению документа или по кодовому слову типа «Я на Камчатку лечу» был бесплатным, и на том спасибо. С других граждан брали, по-моему, по 30 рублей, точно не скажу. С деньгами тогда творилось черт знает что.
А на 5 день произошло следующее.
В разгар переклички на сцену вышел крепкий невысокий мужичок лет 30. Ну как вышел на сцену – залез на стул и сказал, не скупясь на идиоматические выражения, которые я приводить здесь не буду, ибо материться моряки умеют как никто:
- Да что в конце концов происходит? Я, капитан 3 ранга, подводник, командир электромеханической боевой части ракетного подводного крейсера стратегического назначения, который одним залпом может стереть с лица земли четыре американских штата, вторую неделю сижу в аэропорту с женой и двумя детьми! У меня денег осталось только на дорогу от Елизово (аэропорт Петропавловска-Камчатского, здесь и далее примечания автора), а жрать нам уже нечего! Дайте мне коменданта, я вырву у него жабры! – ну и далее что-то в этом духе.
Образовался стихийный митинг. Толпа возмущалась, бесновалась и готовилась линчевать коменданта. Кто-то сказал, что самого коменданта никто и в глаза не видел, он только начальству и на телевизор докладывает, что улетают по 40 человек в день.
И тогда родилась мысль идти в приемную министра обороны. Я не шучу. Благоразумно решили, что 700 человек туда не влезут, но из присутствующих в зале собрались пойти человек 200. И пошли. Я тоже пошел, когда ж еще увижу приемную министра обороны.
Это было грандиозно. Вычислили, как туда добраться, и ломанулись на ближайшую электричку. Надо было видеть лица контролеров, когда оказалось, что три вагона полностью забиты пассажирами, которые имеют право на бесплатный проезд. С присутствующих жен и детей офицеров, которые должны были платить, билеты тоже не требовали от греха подальше.
Добравшись до Павелецкого вокзала, все пошли в метро. Заняли почти полный состав. Редкие посторонние пассажиры в легком недоумении смотрели на полный вагон знакомых между собой людей, весело обсуждающих, что сейчас будет у министра. Особенно доставило, когда кто-то сказал: «Выходим все» - никто же толком Москвы не знал – и все вышли. В вагоне остались 2-3 человека местных, которые переглянулись и тоже вышли, ну его на*уй, подумали, видимо, они.
Прогулявшись по улице (какой, уже не помню), мы пришли в приемную Уютненькое местечко было там тогда. Садик, газончики и домик такой небольшой. Вызвали кого-то дежурного, рассказали, что к чему. Министра нам, конечно, на растерзание не дали, но вышел какой-то генерал-лейтенант, отобрал 30 человек самых буйных, завел в комнату для переговоров с большим дубовым столом и поговорил с нами с полчаса. Сказал, что завтра все улетят.
В итоге коменданта сняли, а нам выделили 2 военных борта, на которых в тот же день улетело человек 600. На следующий день улетел и я.
Когда я подлетал к Петропавловску, Камчатка, уже заждавшись, приветливо дымила мне вулканами.
