Тут приятель ездил на поезде куда-то. Рассказывает. Вечер, вокзал, захожу в купе, там уже бабушка с внуком обживаются. Напержено. Вэлкам, короче.
– Здравствуйте, будем соседями. – впрочем, вежливо говорит старуха, и пацану:
– Витенька, поздоровайся с дядей.
– Здравствуй, дядя. – прогудел Витя, как слон.
– Здравствуй, Виктор. – говорю, потому что психологи настаивают, что сопляков нужно всячески уважать, но главным образом потому что малец не на много меня легче. Упитан как песдюк пингвина.
Бабуля стала выкладывать на стол продукты, чтоб перекусить. Я глянул, – с такими запасами можно доехать пешком от Москвы до Владика. Хотя, как пацан набросился на еду, я засомневался, что хватит и до Новосибирска.
Копченое сало, вареные яйца, сладкая сырковая масса, беляши и мультифруктовый нектар исчезали в Вите и обещали, что ночь будет душной… Еще и старуха подливала масла в огнь.
– Кушай-кушай. – приговаривала она, хотя пацан и так без тормозов и АБС. Наверное, у всех бабушек такой безусловный рефлекс на любимых внучат.
– Кушай. Не то дядя скажет, какой нехороший мальчик этот Витя. Так плохо кушает, ай-ай-ай! И не уступит нам свою нижнюю полку, да?..
Я нихуя не понял, кому адресован вопрос, но улыбалась перечница именно мне.
Решил, что это шутка такая, но Витя перестал ворочать челюстями и вопросительно уставился на меня. Немигающий взгляд, изо рта пугающе выглядывал фарш.
Отжимать такими методами нижние полки этой парочке не впервой, понял я. Охуев и не зная как реагировать, поскорей покинул купе и отправился в вагон ресторан проветриться.
Я вернулся через две бутылки пива и несколько станций, на которых флегматичные аборигены пассивно торговали еще прошлогодними пирожками.
Я испугался, вдруг Витёк захочет специалитет и тогда одна искра, и жена опознает только мои закопченные коронки, найденные далеко от искореженного взрывом вагона.
Опасения были не напрасны, – попутчики вкушали эклеры с натуральным маргарином. После сала и беляшей… Пиздец, тут точно готовился теракт на общественном транспорте. Я сильно пожалел, что не отправился в свою пердь на яндекс такси, хотя и боюсь ихних резких погонщиков в связи с последними громкими эксцессами.
Дышалось уже с трудом, я вежливо предложил опустить окно. Тем более, снаружи практически аномальная весна.
– Конечно-конечно! – с готовностью соглашается бабка. – Но не слишком широко. Мы боимся сквозняков.
И виновато указывает базедами на Витю. Пердеть, значит, вы не боитесь, а глотка свежего воздуха, боитесь. Ну, народ блядь.
Не доверяя мне, бабка сама открыла окно. В зазор комар ебало не просунет, не то что сквозняк. Я не знал, смеяться или плакать и обменял свою нижнюю полку на верхнюю, чтобы быть ближе к какому-никакому, а источнику воздуха. Поскольку четвертый пассажир не появился, я занял место над бабушкой, чтоб не размазало о потолок.
Немного подышав и погрустив в коридоре, вернулся в нумер, чтобы спать. Залез наверх, накрыл лицо смоченным платком, чтоб не дать дубаря сразу, потому что теплый, если можно так выразиться блядь воздух, стремится вверх.
Проснулся я оттого, что едва не обоссался. Снилось, что мне маленькому мамаша спустила штанишки и просит: пись-пись-пись.
– Спите-спите... – успокаивающе шепчет снизу из мрака бабка. – Мы тут писаем. Пись-пись-пись, Витя.
А я ж сука тоже Витя, еще чуть и было бы Рыбинское водохранилище.
Понятно, говорю и валюсь на полку. Судя по звуку, Витя дует в пачку от нектара. Так вот ты какое, безотходное производство. Могли бы и в толчке, чай не стоим.
Опять проснулся. Уже от удушья. Поезд стоит. Станция.
– Спите-спите! – ласково шепчет из мрака бабка. – Мы тут писаем. Спите же...
Да, говорю, а что это за знакомая вонь? Глядь, – Витек спит, а бабушка оседлала его горшок.
Я конечно страшно охуел от таких «рекламных» видов РЖД, и больше в поезда ни ногой, но прикинулся, что ничего не понял и типа заснул. Хотя это было непросто, признаюсь. Не стал тревожить старушку, мало с кем не бывает, какие еще сами будем. Но при одном звуке паровоза меня теперь полощет о пиздец…
А. Болдырев
