Я окончил Военный университет по специальности «военный психолог» и Академию ФСБ (оперативная деятельность), потом несколько лет работал в армии по контракту. Когда мою должность сократили, пошел учиться на полиграфолога.
В принципе, чтобы научиться работать с детектором лжи, не нужно иметь какого-то специального высшего образования — этим занимаются и инженеры, и бывшие сотрудники силовых структур. Мне повезло, что я психолог, не нужно было тратить много времени на то, чтобы освоить психологическую часть учебной программы.
Обучение вместе с практикой заняло девять месяцев, и вот уже пять лет я работаю по новой профессии.
Во всех школах обучение на полиграфолога стоит по-разному. Я сам покупал себе оборудование, и вместе с оплатой курсов мои расходы на переквалификацию составили 250 тысяч рублей.
Мой полиграф недорогой — 120 тысяч рублей. Самый дорогой детектор лжи в России стоит 350 тысяч. Это все отечественное оборудование. Альтернатива — американское, но на нем мы не работаем, потому что, во-первых, весь интерфейс на английском, а во-вторых, принципы у американцев те же, но наши пошли дальше.
Все полиграфы, вне зависимости от цены, выглядят приблизительно одинаково: прибор весом около 500 грамм, в пластиковом или металлическом корпусе, подключается с одной стороны к компьютеру, с другой стороны от него отходят датчики, которые закрепляются на человеке. Разница между недорогим и дорогим полиграфом в том, как они выдают результаты. Понятно, что кривульки везде одинаковые, но один из аппаратов просто строит шкалы, а другой сразу выдает стрессовое состояние человека. В более дорогих моделях ты можешь открыть сразу несколько окон, провести сравнительную характеристику, а в тех, что попроще, сам вынужден что-то считать. Какие-то полиграфы уже содержат базу вопросов и автоматически перекидывают их в тесты, а в каких-то приходится это делать вручную — человек перед тобой сидит, ждет, уходит время. Не говоря о том, что какие-то модели не работают с последней «виндой». Кстати, у американцев есть детекторы лжи, которые работают c Mac, у нас — нет.
Самый продвинутый российский полиграф — «Диана», особенно версия 7. Даже американцы говорят, что это очень достойный полиграф. Я работал с последним американским полиграфом Lafayette — ничем он меня не удивил, по датчикам считывания информации наши даже лучше.
Американцы сейчас почему-то пытаются уйти к беспроводным полиграфам — по-моему, это ни к чему хорошему не приведет. Они хотят, чтобы датчики были присоединены к человеку, а сам полиграф не был бы присоединен к компьютеру. Но сигнал все равно может теряться, и насколько точно тогда детектор будет показывать результаты?
Чаты с американцами и секта «Магнит»
По моим данным, каждые полгода из московских школ полиграфологов выпускаются человек 30. Выпуски идут с 1997 года. У нас есть чат в Telegram, там постоянных участников около 500. С учетом тех, кто не общается, получается, думаю, порядка 2 тысяч.
Кроме Москвы, в России учат на полиграфолога в Новосибирске и Краснодаре. В Новосибирске сильная школа, они приглашают часто специалистов из-за границы, в том числе американцев. А в Краснодаре учат по своему методу, который был разработан в сети «Магнит». У нас это здесь считается шарлатанством, но они по нему работают, и если кто-то в Краснодаре отходит от их учения, то воспринимают это в штыки. Такая вот секта «Магнит».
В международном чате в WhatsApp у нас 180 активных участников (там нельзя сделать группу больше 200 человек). Но санкции на общение российских и американских полиграфологов сильно повлияли.
Недавно я был на международной конференции полиграфологов, туда приехали американцы и очень сдержанно рассказывали нам то, что мы в основном уже знаем: «Ой, у нас своих разработок не было уже несколько лет». Но чехи и болгары, которые ездят на международные конференции в Европе, говорят: «Да все они рассказывают, делятся», — но только, наверное, не с нами.
Ну и бог с ними, потому что американцы в последнее время, честно говоря, пошли не совсем в ту степь. Например, если мы перечисляем возможные орудия убийства — отвертка, топор, рукоятка, вилка, рука — и у человека физиологическая реакция на отвертку, это не значит, что он лжет. Может быть, у него с отверткой связаны какие-то свои личные воспоминания. Американцы же сразу говорят: это ложь. Наши психобиологи работают, опираясь на труды известного советского ученого Александра Романовича Лурии, и у него все просто: значимость — реакция, то есть для человека что-то может быть значимо, потому что это воспоминание, ассоциация, страх ложного обвинения, травмирующий фактор. Человека очень тяжело вывести из состояния травмы, особенно если он являлся свидетелем насилия, особенно сексуального, — они будут однозначно давать на полиграфе реакцию как причастные. Американцы сразу делают вывод: причастен — значит виновен, ложь выявлена. Мы не делаем окончательного вывода по человеку, даже если у него все реакции складываются в одну. Бывает очень тяжело этот травмирующий фактор разбить.
Потом, у нас же совершенно разные представления о судебно-правовой системе. Когда идут уголовные дела, что происходит с подозреваемыми в США? Подписка о невыезде, задержание на несколько суток, потом человека, как правило, отпускают. У нас же человек сидит в СИЗО. И что с ним там происходит? Ему клеят какую-то статью. Он с этой мыслью ложится и просыпается, плюс травмирующий фактор тюрьмы. Конечно, если его на полиграф посадить, он будет по этой теме давать реакцию. Но это не значит, что он причастен к этому. Не обязательно значит.
Можно ли обмануть полиграф
Психология лжи человека такова, что человек лжет только в одном случае — когда правда опасна. Когда человека спрашивают о нем самом, о событиях его прошлого, о его характере, о том, что он делал, слышал, знает или видит.
Когда во время захвата «Норд-Оста» боевики спрашивали «военные есть?», этот простой вопрос сразу превращался в стрессотравмирующий фактор, потому что военных расстреливали в первую очередь. Внешняя опасность всегда заставляет человека сказать неправду.
Правда на самом деле — более простой процесс в человеческом мозге, потому что он связан с одним лишь психическим процессом — с памятью. Я вас спрашиваю — вы родились в Москве? Вы заглядываете в свою память — да, в паспорте же написано, мне родители говорили, что я в Москве родился, все это знают. А когда человека спрашивают о том, что он сделал, а он не хочет об этом говорить, он должен создать в своем мозге такой смысловой конструкт, которого не было. То есть он работает уже с двумя психическими процессами — с памятью и воображением. А это всегда более сложно. Это мимически выражается: мелкая моторика мышц лица, покраснения, вегетатика. Но если даже по этим признакам нельзя определить обман, потому что есть такие непробиваемые лбы, которые лгут, глядя в глаза, то для этих целей есть полиграф.
Почему полиграф тяжело обмануть, практически невозможно? Ни один человек на свете не смог научить биться свое сердце медленнее, делать свою кровь жиже или плотнее, регулировать выделение пота.
Я всегда такой пример привожу для тех, кто не верит в полиграф: вот вы мне рассказываете про йогов, которые могут по углям ходить, — но человек себя к этому внутренне готовил, а когда факторы внешней опасности срабатывают моментально, ни один человек не сможет себя подготовить. Если вы заведете йога в темную комнату и еще и завяжете ему глаза, и дадите в руку горящий уголь, он руку отдернет с 99%-ной вероятностью.
Вот и в случае с полиграфом мы, получается, работаем с провокацией — то есть ставим человека в условия эксперимента, когда вопросы выступают стимулом.
Когда собаку палкой тычут, у нее шерсть встает дыбом, она рычать начинает — проявляет стресс. Вот и тут нам нужно заставить человека проявить стресс. Спросят человека, который никогда в жизни наркотики не употреблял: вы пробовали наркотики? Он понимает, что наркотики — это плохо, будет реакция, но небольшая. У человека, который пробовал наркотики, но не рассказал об этом, будет сильная стрессовая ситуация, сильный пик напряжения. Поэтому я говорю всегда тестируемым: вы должны четко осознавать, что правда, сказанная до полиграфа и выявленная на полиграфе, — это разные вещи. По большому счету, нам даже не нужно отличить правду ото лжи — нам нужно узнать, лоялен ли человек со следствием, все ли он рассказал.
О лживых полиграфологах
Согласно российскому законодательству, в частности, документам Минюста, любая экспертиза, проводимая в рамках судебных мероприятий, может быть организована любым специалистом, если стороны обвинения или защиты докажут факт того, что он является экспертом, с помощью соответствующего документа (сертификат, курсы повышения квалификации, диплом). Исследование на полиграфе может быть заявлено в качестве специальной психофизиологической экспертизы — наряду с баллистической, графологической, судебно-медицинской, психологической, психиатрической — если сторона защиты или обвинения докажет, что это необходимо.
Зачастую полиграф используется в ОРД — оперативно-розыскной деятельности. Как помощь следствию она может восприниматься. Но принять решение на ее основании должен только следователь. Не спорю, бывает, что полиграф переворачивает следствие с ног на голову. Но полиграфологи не имеют права в рамках экспертизы давать оценку следствию.
Самое страшное, что происходит с моими коллегами, — то, что иногда они занимаются подменой данных. Иногда это бывают номенклатурные полиграфологи, когда им сверху в какой-то структуре говорят: «Вот этот человек должен быть виновен», иногда коммерческие, которые польстились на деньги.
У меня были случаи, когда мне предлагали деньги: в случае с супружеской изменой, кражей. Но я просто понимаю, что, если ты один раз это сделаешь, ты как специалист себя похоронишь тут же, и больше никогда к тебе никакого доверия не будет.
Я таких людей знаю, и в кругу полиграфологов они известны.
Мне приходилось один раз перепроверять за таким полиграфологом, который нашел в памяти человека следы о том, что тот совершал преступление, и он, в общем-то, не пошел на поводу у человека, но только потому, что у того человека не оказалось денег.
В Москве обычная стоимость экспертизы на полиграфе — от 3 тысяч рублей.
Мне за подмену результатов экспертизы один раз в три раза больше официальной стоимости предлагали. В другой раз я тестировал за 5 тысяч, а мне говорят: «Давайте мы вам сейчас на карту перечислим 25 тысяч». Естественно, я отказываюсь от таких предложений.
Чего хотят заказчики
Продолжительность экспертизы зависит от тематики, от конкретной ситуации, от заказчика, потому что иногда ему нужна очень подробная информация, а иногда достаточно ответа «было» или «не было». Основа для исследования — это беседа, потому что нужно настроить человека на работу, немного всколыхнуть его память, нужно задеть те струны, которые могут помочь непричастному избежать наказания, а причастного, наоборот, задеть вопросами проверки. Беседа проходит еще до датчиков, иногда длится полчаса, иногда 40 минут, иногда два часа.
Самое мое долгое тестирование длилось с 8 утра до 5 вечера. Это было расследование кражи, но там делались перерывы для тестируемого, даже на обед был перерыв. Человек сидел в моем присутствии, за стенкой находилась служба безопасности, было очень много уликовых признаков, которые нужно было выявить. В итоге оказалось, что он был причастен. Он и сам себя сдал, и дальше с ним работали уже силовые структуры. Это было внутреннее расследование: в компании были украдены деньги, по которым, мягко скажем, не ведется учет. Естественно, хозяин компании хотел решить этот вопрос при помощи полиграфа, а не полиции. Дальше они просто нашли повод, за что этого человека взять под стражу.
В начале карьеры я интересовался каждым случаем, на который меня вызывали, а сейчас — просто закрыл за ними дверь и забыл.
В первый раз у меня было обычное скрининговое исследование при устройстве на работу. Берутся факторы риска (алкоголь, наркотики, вредные привычки, азартные игры, склонность к хищениям, к краже, нетрезвое состояние на работе, слив информации, устройство на работу по просьбе третьих лиц, денежные махинации), предъявляются тестируемому, и мы смотрим, на что он реагирует. Это не расследование, мы просто смотрим на склонности человека. Например, можем спросить: «Состоите ли вы в какой-то религиозной организации?» Вроде бы какое это имеет отношение к делу? На самом деле прямое. Если человек состоит в секте, он внушаем. Завтра секта ему скажет: «Отдай нам все свои деньги, твоей проданной квартиры нам не хватает, иди и найди еще где-то». И это определенный риск для компании.
У каждого работодателя свой фактор риска.
Я работал с одной компанией дизайнеров, где директор сказал: «Если выявится наркота, это даже хорошо, потому что под наркотой они лучше креативят». А была охранная организация, начальник которой сказал: «Если будет наркота или алкоголь, я вообще никого близко не подпущу». Я тестировал личного водителя на агрессивность за рулем — очень важный фактор, когда доверяешь ему свою жизнь.
На чем зарабатывают полиграфологи
Во всех государственных и деловых структурах с большим штатом есть полиграфологи, я знаю этих людей. Они загружены работой по самое не балуй. Все мои знакомые тестируют минимум по два человека в день. Это очень тяжело. Я сегодня отработал за день двух человек — у меня нет сил даже заключение писать по ним.
Чиновники должны проходить тестирование раз в три года. Каждый день у меня тестируется по два чиновника, редко, когда один. Насколько я знаю, тестирование должны проходить и сотрудники подведомственных государству организаций, начиная с сотрудников метрополитена.
В частных заказах у меня супружеских измен больше всего — 50%, наверное. Просто потому, что такое тестирование — популярная штука в Москве. Краж, наверное, 30%, остальное — это бытовуха и скрининги при устройстве на работу. На госслужбе у меня 80% — это скрининг (при приеме на работу или кадровый, который делается раз в три года), а 20% — расследования.
В госструктурах больше штатных полиграфологов, потому что они сами посылают человека учиться за государственный счет. Коммерческие структуры обычно нанимают полиграфологов со стороны. Во-первых, штатный полиграфолог в коммерческой структуре в Москве тысяч 80 в месяц запросит, а во-вторых, некоторые боятся, что возникнут близкие отношения между полиграфологом и сотрудниками, которых он должен проверять. Или, например, если ты выявил какой-то фактор риска у человека, совсем не обязательно, что работодатель его уволит, он будет работать дальше, но при этом знать, что именно ты выявил его проблемы на полиграфе.
Лучше всего работать в компаниях с большим штатом в разных городах — допустим, сеть аптек. Тогда полиграфолог летает из города в город, его в регионах особо никто не знает, но при этом он — сотрудник центрального офиса, например. Многие мои знакомые работают в таких компаниях.
У меня была такая подработка, я ездил к ним раз в год. Директора я знал, а сотрудники за год менялись. Кого-то я, конечно, вспоминал по прошлогоднему тестированию, но это совсем не то же самое, когда общаешься каждый день в офисе.
