На лес опустилась гнетущая тишина. Не шевелились ветки кустов, в которых обычно заседали зайцы. Не мелькала бесшумная серая тень волка, рыскающего в поисках теплой перепуганной добычи. Не ломались молодые деревца под тяжелой поступью медведя. Даже куропатки расслабили свои булки, когда их поголовье внезапно перестала сокращать неведомо куда канувшая лисица.
Здесь больше не пели птицы и грибники, не шарахались по лесу девицы детородного возраста в панамках цвета советского знамени, и не рыдали бабушки над суповым набором из серого козлика. Бор будто затаился, лишь еле слышно треща иголками. Что-то ужасное окутало безмятежный прежде лес и поглотило его целиком, от самой крохотной былинки до громадной секвойи по имени Коромысло, неведомо как еще семечком залетевшей в русскую глубинку. Страх охватил мир. Все дрожало и трепетало: у Колобка начался гон! Никто не знал, по каким-таким сусекам скребла бабка, создавая свой мучной шедевр, но то, что у нее в итоге вышло, не поддавалось осмыслению. Как только у ее детища начался брачный период – а никто и предположить не мог, что такое в принципе могло произойти, всем стало ясно, что она создала монстра.
Колобок – самый обычный мирный Колобок, которого хозяева почему-то передумали есть и решили придержать пока про запас, с наступлением весны совершенно преобразился. Он стремительно увеличился в размерах, отрастил себе зубы и, что самое ужасное - телескопические первичные половые признаки, состоящий почему-то, из крабовой палочки. Заяц, волк, медведь и лиса пострадали первыми. Что именно сделал с ними взбесившийся кусок плохо пропеченого теста, не знал никто. Но с тех пор их не видели. Лишь торопливо перемещающиеся короткими перебежками ежи, встречая иной раз ошметки шкур пропавших, поспешно отводили свои блестящие глазки-пуговки и, поджимая плотнее свои куцые хвостишки, семенили в убежище...
- Надо что-то делать, старая, – прокряхтел дед, боязливо выглядывая в окошко, – скоро пенсию принесут, а у нас тут такое! Останемся ж без денег, как в прошлый раз...
- Я виноватая, что ли? – возмутилась бабка, подкрадываясь к оконцу с другой стороны. – Кто порошок из сухих мухоморов у меня в ларях попрятал?
- А кто ж знал, что ты его за муку примешь?! И вообще, ты сроду в том сусеке муку не хранила! Сама же говорила, что из-за ревматизьму тудыть наклоняться не можешь! А тут прям, как молодка попрыгала, и куда вся твоя спина подевалася, как этого гада печь надумала. Тьху! Жили сто лет без свово печива, и далее прожили бы, бо, пирожков с мясом от этой торгашки, Красной Шапки, у нас завсегда завались!
- Ах вот как ты заговорил? – бабка в раздражении дернула тряпицу, играющую роль занавески, вырвала с корнем, и еще более обозленная, швырнула ее в лицо супругу. – Раз так, то теперь твоя очередь чудище лепить! А ну, давай, забирай вот эти свои остатки мухоморочьи, и немедля делай то, что справиться с нашим Колобком сумеет!
- Ты что такое несешь, старая? – дед в изумлении даже забыл дать сдачи за больно хлестнувшую по носу, никогда не стиранную рачительной хозяйкой почти окаменевшую тряпку, которую он уже бог весть сколько времени пользует заместо носового платка.
- Чего-чего, совсем что ли, из ума выжил на старости лет? – бабка возмущенно поправила грудь, прилипшую к животу, автоматически стараясь расположить ее повыше, чтоб в вырезе почти нового, всего-то десятилетнего халата, получилось аппетитное декольте, но ее усилия не увенчались успехом. – Иди, говорю, делай нам спасителя, а то ить, и нас положит или разложит эта скотина горелая!
Не дав мужу более вымолвить и словечка, старуха сунула ему за пазуху кулек с остатками мухоморного порошка, и вытолкала взашей из дома, придав для ускорения пинок под зад в сторону сараюшки, где была свалена груда хлама. Перепуганный насмерть старик, внезапно оказавшийся впервые за последнюю неделю на свежем воздухе – если не считать прогулки короткими перебежками до плетня с поганым ведром, для его опорожнения, да в погреб за запасами, стрелой рванул в указанном ему направлении.
- Ничего – ничего, она у меня еще попляшет, ведьма старая! – мстительно почесал он пострадавшую ягодицу, закрыв за собой дверь сарая. – Спасителя она хочет, ишь ты! Будет ей спаситель, ох и будет...
Дед мрачно оглядел кучу, высящуюся перед ним, и его взгляд остановился на валяющейся сверху бензопиле, которую некогда оставил один из многочисленных попаданцев, постоянно ошивающихся в округе. На живой воде она работала изумительно, и дрова с тех пор дед пилил только с ее помощью. А вот и сама живая вода!
Старик задумчиво взболтнул в берестяном ведерке загадочно мерцающую жидкость, перевел взгляд на выглядывающий из-за ворота рубахи мешочек с поистине волшебным порошком и ехидно улыбнулся. Впрочем, его ухмылка тут же стекла с лица, как только он услышал доносящийся откуда-то из недр леса заунывный женский вой.
- Нинка – почтальонка! – охнул он. – Опять мы в этом месяце без пенсии... А запасы ужо к концу подходять! И Красная Шапка с мамашей ейною черта лысого когда свои пироги паршивые в долг поверит... Права бабка, ой, права! Пора разобраться ужо с этой гадостью, пора...
Бабка тихо сморкалась, притулившись за печкой, оплакивая гибель своей и дедовой пенсии вместе с Нинкой – неплохая ведь была девка! И последняя из работников почты, что рисковали таскаться сюда, вглубь леса, доставляя старикам их законные гроши и последние из разработок царских ученых мужей. Например, оберег от бабочек-вампиров, заряженный самим царским лекарем Кошмаровским. И ведь с тех пор ни одна бабочка их с дедом не укусила! Не кусали, они, правда, и раньше, но теперь-то можно и вовсе не беспокоиться. Или загадочный механизм из зубчатых колесиков и стрелочки, заряжающий болотную воду для полива репы, чтоб росла выше неба, а то еще что-нибудь, и все по сниженным ценам, и только для них! А иной раз Нинка приносила почти не ношенные панталоны с оборочками – от фрейлин, почитай, почти царская одежда! Уж больно сильную страсть бабка питала к таким вот милым вещицам... Да и дед, стоило только ей показаться в тех панталонах, вспыхивал от подобного зрелища ровно головешка, даром, что песок уже вовсю сыплется... А теперь что? Ни денег, ни новинок, ни панталон. Теперь беречь то, что есть, и надеяться на свежее пополнение рядов работников почтамта...
Бабка тяжело вздохнула, высморкалась в очередной раз, поцарапав при этом обо что-то нос, увидела, что сморкается в бывшую занавеску, отчего-то стоявшую колом, отшвырнула ее в сторону и резво подскочила к окну, привлеченная необычными звуками со двора. Первое, что ей бросилось в глаза – отсутствие на бельевой веревке розовых в ромашку, отороченных пышнейшими кружевами, панталон. Пусть в месте схождения ног на них имелась значительная потертость, переходящая в элегантную дыру, пусть половины оборок не хватало, а сама чудная вещица плохо держалась на костлявых бабкиных бедрах, но это были ее любимые, неповторимые панталоны! Второе, бросившееся в глаза – это раскорячившаяся посреди двора некая металлическая фигура, с пронзительным скрежетом небрежно помахивавшая бензопилой, и наряженная, собака такая, в ее собственные, родные и драгоценные панталоны! Где-то на периферии, позади этой кучи ржавого железа мелькал донельзя гордый собой дед.
- Выходь, старуха, принимай работу! Вот он – Железный Древорез и Уничтожитель Ванюша! Наш спаситель и избавитель. Прошу любить и не жаловаться!
Застыв с раскрытым ртом, готовым извергнуть сонмище проклятий на лысую голову супруга, бабка растерянно разглядывала спасителя и избавителя. Ее ненаглядные панталоны были натянуты на сиявшее в лучах закатного солнца пузо, оказавшееся давно исчезнувшим и забытым ею громадным самоваром. Из-под розовой в ромашку ткани выразительно торчал краник, что выглядело, в сочетании с женским бельем несколько странно и завораживающе. Бабка даже покосилась в сторону дедовых порток, но ясное дело, ничего похожего там не увидела. На «плечах» самовара неуверенно покачивался шлем с забралом – наследство от очередного искателя драконов. Вместо рук и ног под разными углами торчало что-то вроде водосточных труб – и где только дед сумел раздобыть такое в их чащобе?! Поди, опять с Кощеем втихаря от жены свою мену вел: он Бессмертному тот самый мухоморовый порошок, а тот ему всякое старье от рыцарей оставшееся...
- Это чевой-та? – с трудом выдавила из себя старуха, осторожно высовывая голову в окошко.
- Говорю ж тебе – Древорез! – дед обошел свое творение и бесстрашно похлопал того по круглой спине, отчего та загудела, а шлем с забралом со скрипом повернулся в сторону создателя. – Сложил вот, куклу металлическую, да намазал его тестом из порошочка своего на живой воде замешанного. В печь-то такую бандуру не всунешь, запечь не получится, ну я и того... Решил вот так вот его оживить, стало быть!
- А панталоны-то мои! Что ж ты паразит на свою страхолюдину мои вещи натягиваешь? Что ж оно голое сразиться не сможет?
- А неча, стало быть, мужика по пятой точке пинать! Это месть моя лютая тебе, злыдня старая! - самодовольно выпятив грудь, дед подергал за тут же затрещавшее кружево обсуждаемых панталон и испуганно сжался, одновременно отскакивая назад, услышав над самым своим ухом звук внезапно заработавшей бензопилы.
- Ой! – взвизгнула бабка, увидев, как ее муж только чудом успел сберечь голову. – Эта пакость чуть жизни тебя не лишила! Зачем же ты ей эту пилялку свою дал?!
- Ссспокойно... – просвистел старик, нервно протирая вспотевшую лысину, в испуге глядя на вновь замершего Древореза. – Это ссслуч-чайность. Ппросто ссслучайность! Фух. Должен же Ванюша как-то с Колобком... Того! Справиться!
- Да? – задумчиво протянула бабка, поеживаясь. – А он с нами прежде не справится?
Дед не успел ответить – из лесу донесся торжествующий вопль Колобка, к которому все лесные обитатели за последнее время привыкли, и знали, что именно он означает: монстр снова вышел на охоту. Древорез неловко повернулся вокруг своей оси и, громыхая всеми деталями, уверенной поступью направился точно в сторону звука.
- Ну вот, ну вот, теперь Колобку и конец придет, - облегченно засмеялся дед. – А ты боялась. Ванюша свое дело знает!
- Ну, хоть что-то нормально сделать смог, - проворчала бабка, с кряхтением выпрямляя спину. – Давай-ко, тащи картохи с погреба, сало кабанячье, да бормотухи не забудь, отметим это дело. А панталоны я тебе не прощу, так и знай!
Железный Древорез и Уничтожитель Ванюша неподвижно стоял над бесформенной кучей крошек, перемешанных с мелко порубленной крабовой палочкой, и задумчиво рассматривал свои трепещущие на ветру кружева. Сорока, привлеченная блеском, исходящим от непонятной штуки, появившейся в лесу, подлетела поближе и попыталась оторвать кусочек того единственного, что шевелилось. Мгновенно взревела бензопила, и окрашенные красным комки перьев разлетелись в разные стороны.
А ведь там, откуда он пришел, тоже пытались причинить вред его замечательной вещи... Уничтожитель медленно поднял то, что играло роль его головы, и неспешно зашагал в обратном направлении. Там его ждала работа, для которой он и создан. Его существование обрело смысл и цель. И это прекрасно.
Rasstegaj ©
