Путник неспешно прогуливался по узкой лесной тропинке и с наслаждением нюхал цветочки. День был изумителен: отовсюду слышались голоса птиц, листва весело шелестела в такт его мурлыканию, где-то неподалеку журчал ручеек. Жизнь прекрасна и удивительна!
Бодрое журчание вызвало его интерес – поблизости, насколько он помнил, не было ручьев и речушек. Неужели прямо сейчас из-под земли пробивается новый родник?! Это такое чудо, на которое рассчитывать приходится далеко не каждому лесному обитателю, ведь увидеть своими глазами рождение родника сулит счастливцу удачу в охоте и везение до конца своих дней! Прислушавшись, он понял, что звук идет из ближайших кустов ежевики. Стараясь ступать неслышно, будто боясь спугнуть зарождающееся чудо, путник подкрался к широкому раскидистому кусту, сплошь усеянному иссиня-черными ягодами. Затаив дыхание, он с трудом раздвинул плотно слежавшиеся ветки и ошарашено застыл.
Упитанная девица лет двадцати пяти, сидя в отвратительно колючих ежевичных кустах, неимоверно страдала, сверкая обнаженной пятой точкой, не имея возможности пошевелиться. Не подумав о том, что ежевика имеет высшую степень защиты от таких вот гостей, она храбро оголила самые нежные и уязвимые места своего горячо любимого организма, задрав подол и спустив стринги, и теперь расплачивалась за это. Воспользовавшись свободным пятачком в межкустовом пространстве, она не подумала о том, как будет вставать, и теперь малейшее движение вверх грозило ее откляченному филею самыми суровыми карами. Откуда взялись эти ветви, хищно ощетинившиеся мелкими шипами, которых ранее снизу не было, она не представляла. Разве что, почувствовав себя униженным и опозоренным, куст решил лично наказать нахалку? Обреченно выдохнув, несчастная позволила себе расслабиться, раз уж все равно сидит в нужной позе и, чувствуя отчего-то себя неловко, зажурчала. Этот звук подействовал на нее умиротворяюще. Девица, поправив свою красную панаму, настойчиво цеплявшуюся за ветки, принялась размышлять над создавшимся положением. По всему выходило, что с целой, не поврежденной задницей ей отсюда не выбраться.
«А может и вовсе без задницы», - похолодело сердце Красной Шапки, увидевшей прямо перед собой изумленную, скривившуюся в омерзении хорошо знакомую волчью морду.
Волк внимательно разглядывал побагровевшую от напряжения Красную Шапку и все отчетливее понимал, что справедливость на свете таки существует. Вот и свершилось! За все его страдания, за все лишения, что он вынес по милости этой проклятой девки, ему воздалось! И будучи не в силах более сдерживать в себе эту радость, он привычно потер хорошо заживший рубец на животе, поднял морду вверх и торжествующе завыл...
Красная Шапка давно уже сидела на сырой земле. Она не смогла долго удерживать ноги в полусогнутом состоянии, и теперь елозила из стороны в сторону, чтобы хоть как-то почесать изгрызенную муравьями нежную кожу, каждый раз натыкаясь при этом на колючие ветки. Кое-как, криво натянутые стринги и опущенный подол помогали слабо. Выхода из колючей ловушки не было, как и вариантов выбраться оттуда, не нарушив целостность кожного покрова, о котором Красная Шапка очень пеклась и заботилась. Оглушительный шум снаружи делу вовсе не помогал.
Вокруг злосчастного куста ежевики собралось, кажется, все лесное население, радостно галдя, чирикая, пища, рыча и фыркая.
- Пусть ее Волк сожрет! – в сотый раз повторяла Белка, чье дупло полное орехов в прошлом году разорила хозяйственная девушка в красном головном уборе, оставившая беличье семейство без запасов на зиму. – Я из-за нее всю зиму должна была алкашам являться, чтобы хоть как-то на прокорм детишкам заработать! Довольно с нас красношапочьей диктатуры!
- Не ем я больше такое, сколько говорить! – мрачно буркнул Волк, уже жалея, что созвал сюда всех, и с завистью поглядывая на зайцев. От представившегося зрелища ему отчаянно захотелось домой, к жене.
- Отдайте ее нам, мы из нее коврик сделаем! – фыркали абсолютно лысые ежи. – А то нам теперь из-за нее и спрятаться негде! Хоть ковриком прикроемся... Парикмахерша долбаная!
- Лучше нам! – с придыханием выкрикнула Зайчиха. Ее муж в данный момент был очень занят и потому ничего не сказал. – Она моего Зайца столько времени в клетке продержала, все ждала, когда у него зайчата появятся, ду... Ра-а-а! А-а-а! Ух! Мы... Ее... Того. В клетку! О-о-о...
- Нет, нам, нам, нам! – заметался по поляне Вальдшнеп. – Она всех моих дядек и теток на пироги для своей бабки пустила! Мы ее в болоте утопим!
- Всем ша! – весомо уронил Медведь, с треском вламываясь в ежевичный куст, чтоб рассмотреть причину собрания поближе. – Фу... Ну и гадость. Я ее себе заберу, будет, что пожевать перед зимним сном. Только вымою сперва, как следует. Она на меня охотников навела, еле ноги унес, а всего-то не вовремя ей тропинку перешел. С ульем наперевес, хе-хе.
Громыхнуло, сверкнуло и одновременно поляну заволокло густым вонючим дымом. Несколько минут полуоглохший и полуослепший Волк мог только растерянно моргать, пытаясь рассмотреть окружающую среду сквозь дым и слезы, кашляя от могучего смрада. Отовсюду слышались чихи, кашли и стоны разной тональности и степени страдания. Наконец воздух несколько очистился, и Волк сумел разглядеть прямо перед собой валявшегося неряшливой кучей медведя, на котором гордо стояла бабка в камуфляже.
- Ну, кто-нибудь еще хочет мою унученьку сжевать али в болоте притопить? – грозно вопросила она, глядя из-под черной повязки усеянной черепами, к счастью, нарисованными. Ее тощая фигура, обтянутая черной кожей, и непрестанно щелкающий хлыст в правой руке внушали трепет. – Даже лопушка поганенького не дали бедной девочки, жжживотные! Всех, всех на пироги пущу! А ты что тут растопырилась посреди ежевики, дура голозадая? Чему тебя бабушка учила? Дверь дергать за веревочку, а не с ноги открывать! Волку не доверять! С туристами на сеновал не ходить, ну, не со всеми сразу, а только по очереди! Вместо позорища своего нормальные кожаные труселя и бронелифчик носить, что этот... Как его... Ну, как он себя называл? То ли садо, то ли мазо... А, короче – Палыч оставил! И голожопой в ежевику, шиповник и тёрен не лазить! Хорошо у бабушки парочка светошумовых и газовых гранат завалялась с прошлых учений, а то пришлось бы их тут огнеметом поливать, а это, знаешь ли, лесу вредно. Не будет его потом, лесу-то...
Волк вжался в землю, страстно мечтая, чтоб его не заметили. С тех пор как он съел бабку, весьма гадостную на вкус, надо сказать, а охотники потом сделали ему кесарево сечение, от которого он потом едва очухался, все пошло как-то наперекосяк... Что случилось с бабкой в его животе, никто не знал, но вышел оттуда монстр. Болтали что-то насчет того, что она успела побывать в параллельной реальности, и там нахваталась своих новых привычек, но кто знает, как оно было на самом деле?
Остатки ежевичного куста зашевелились, и из образованной медведем дыры вывалилась Красная Шапка, с ободранными и обкусанными муравьями ягодицами, напоминавшими теперь зад павиана.
- Да если бы ты не подорвала наш сортир своей дурацкой осколочной гранатой, мне бы не пришлось по кустам шарахаться! – заорала внучка, яростно начесывая пострадавшие места. – Совсем сбрендила со своими ролевиками и экспериментами, извращенка старая... Где только боевых гранат набралась, у них же муляжи должны быть...
- Поговори мне еще! – рассердилась бабка, закидывая слабо шевелящегося Медведя на плечо. – Места надо знать! И руки чтоб не из жопы росли! Пока своего первого волка не освежуешь, никаких больше походов на сеновал с туристами или охотниками. А то, ишь, взяла моду, бездельница – только орехи да вальдшнепов добываешь, дармоедка! Пошли, пошли, будешь у меня учиться получать аммиак из медвежьей мочи такой концентрации, чтобы медведЯ наповал било.
«Валить отсюда надо», - понял Волк, глядя удаляющейся вслед парочке сумасшедших баб. – «Все равно тут жизни больше не будет. Если уж Косолапому конец пришел, то мне и подавно тут долго не протянуть... В соседнем лесу, говорят, вдова Козла объявилась и семеро детишек с ней. Навещу их, пожалуй, пока не опередил никто...»
Rasstegaj ©
