Вчера наткнулась на каком-то из сайтов на статью об ужасах идеологической промывки мозгов в нашем пионерском детстве. Зацепила фраза: «Дети поддавались такой обработке и все хотели вступить в пионеры». Нет, не все. Но я в пионеры вступить очень хотела. Подогревала соревновательность. Лучших из лучших принимали в пионеры не 22 апреля - в день рождения Ленина, не 19 мая – в День Пионерии, а 7 ноября – в годовщину Октябрьской социалистической революции.
И быть принятым 7 ноября – это, выражаясь языком современной молодёжи, попасть в топ. Стремилась я к этому нешуточно. За год были ликвидированы почти все четвёрки, остались лишь пятёрки, плюс я лезла во все общественные дела, участвовала везде, где можно участвовать – от школьных концертов до сбора макулатуры.
Быть лучшей, чтобы на груди тебе повязали алый галстук, – это как… эх, с чем сравнить, молодёжь? Это как собрать сегодня «стописят» тысяч лайков на своей странице в соцсети. И когда на Совете дружины рассматривали все кандидатуры «досрочных» пионеров, выбирая из двенадцати претендентов четырёх, я волновалась необыкновенно. Ах да, что такое Совет дружины? Это такое школьное самоуправление. Оно сплошь состоит из школьников – командиров пионерских отрядов классов во главе с выбранным из их числа председателем. Помню, они сидели такие важные, такие серьезные. Спрашивали о пионерах-героях, листали мой дневник, придирались к четверке по «физре». Ах, да, помню перед разбором на совете дружины нас предупреждали все кому не лень, что на вопрос "Сколько стоит пионерский галстук" нельзя отвечать "80 копеек"
Галстук - бесценен. В нём кровь революционеров. А три его конца символизируют связь трех поколений - пионеров-комсомольцев-коммунистов.
Про галстук не спросили. Что-то отметили и отпустили. И еще два дня меня штормило от страха – примут или нет? Приняли!
«Я, Наталья Белова, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…»
Представьте, прошло с той поры 36 лет, а слова пионерской клятвы могу хоть сейчас отчеканить наизусть.
Я выучила её слова так, как после не учила ни одно из стихотворений и ни одну из ролей в студенческом театре. А еще я отутюжила складки на синей, новенькой, парадной пионерской форме, начистила сапоги, моя рубашка с шевроном на рукаве была белее январского снега… Я должна быть тогда безупречной. Но...
Повязывать галстуки приглашали не абы кого, особенно на «досрочный» прием пионеров. Мне повязывал заветный алый треугольник дядя Гриша Баженов – фронтовик, герой, участник Парада на Красной площади, на лацкане его пиджака в ряд сияли три ордена Славы! И это было невероятно круто, это вам не какие-то скучные тётки и дядьки из райкома комсомола и районо. Настоящий герой!
Всё было даже лучше, чем я думала. И слова клятвы я отчеканила, и юбка синяя, и рубашка белая… Но в момент, когда необходимо было вскинуть руку в салюте… Помните, сверстники? Будь готов – всегда готов! И правая рука наискось взмывает над головой, и пальчики вытянуты в струнку… Эх… Я подняла левую руку! Левую! Трое моих товарищей – правую, а я… Это была катастрофа.
На меня зашипели: «Руку, руку!» Но грянул Гимн СССР. И все замерли. Замерла и я с поднятой в салюте левой рукой.
И вот тут-то слёзы предательски потекли по щекам. Спасибо дяде Грише, он нарушил принятый порядок, подошёл и как кукле, опустил левую руку и поднял правую. А потом замер на полшага впереди нас. Мы так и стояли – четыре «новеньких» пионера, а впереди фронтовик дядя Гриша, как командир перед строем сынов и дочерей полка.
Но всё равно с линейки плелась понуро, мне казалось, о моем позоре знают все.
– Ты чего нос повесила? – догнал дядя Гриша. – Ну-ка раскинь пальто, покажи галстук.
Так мы и дошли до дома вдвоем: я – в распахнутом пальто с алым галстуком на груди, и дядя Гриша. И дорогой он каждому объяснял, что вот мол в пионеры принимал внучку Николаича. Меня поздравляли, улыбались, спрашивали, почему так рано, а услышав, что за успехи в учёбе, хвалили. И к дому я подходила совершенно счастливая.
Было ли это идеологическим воспитанием? Как сказать, наверное, было. Идеология добра. Вот уже 36 лет прошло, а всё помню, как дядя Гриша тогда закрыл меня собой. Царствие тебе небесное, Григорий Иванович Баженов, разведчик и полный кавалер орденов Славы.
Потом много всего разного было. Смены в пионерских лагерях, даже в «Орленке» и «Океане», откуда мы привозили свои галстуки буквально исписанные адресами новых друзей и подруг. Была такая традиция - писать их именно на галстуке. Он потом хранился в комоде или шкафу, а в школу носили новенький.
Сбор металлолома, когда мы, борясь за право поездки в Читу, разобрали совхозный комбайн, оставленный без присмотра. Нет, не со зла, не знали просто, что сиротливо торчащая на пустыре, в зарослях осенней крапивы техника кому-то нужна. Мальчишки, орудуя ломами и монтировками, ключами, тогда ими орудовать каждый мальчишка умел, все что могли от бедолаги оторвали.
Памятны и игры в «Зарницу» с вырыванием погон, защитой флага, походы и картошка. Поездки в музей декабристов в Иркутске, в Ленинград, в Москву. Переписка с болгарскими пионерами…
О! А тимуровский отряд, по нынешней терминологии – волонтёрский. Помню, как мы белили забор в предрассветных майских сумерках. Пришла идея сделать все тайно, совсем как в книге Гайдара. Забор принадлежал вдове фронтовика, одинокой бабушке Гале. В ночь нас родители не пустили, а вот в четыре утра подняли с превеликим удовольствием. Да-да, сами подняли, и представьте, у них тогда еще не спрашивали, а хотят ли они, чтобы их чада помогали ветеранам, выполняя физическую работу. Ох, они бы удивились, если бы их об этом спросили. И мы с превеликим же удовольствием тащили ведра с известью, белили, тайно-тайно. А когда уже уходили, тоже на цыпочках, баба Галя окликнула:
– Детоньки, а что ж булочки-то не взяли?
Бабе Гале об «операции» проболтались родители, и она, желая угостить, но уважая секретность, выставила на столбик ворот тазик с булочками. А мы и не заметили, а заметили бы – вряд ли бы решились взять.
Да, сколько же было всего. Плохое, надо же и про плохое… И оно было. Двойки, разборы на линейке провинностей. Обычные для взросления проблемы – ссоры, даже драки с одноклассниками, сложности в учёбе, побеги с уроков, политинформации о жизни в капиталистических странах, которые терпеть не могли все. К слову, к галстуку пиетет мы теряли к классу седьмому. Он становился частью формы, без которой в школу просто не пускали. Но 1 июня день защиты детей галстук надоедал нам безотносительно политики, и это никак не объяснялось протестом души, просто повзрослеть хотелось. А галстук привязывал к детству. Вот мечталось снять галстук, покороче отрезать подол форменного платья и шагнуть в юность. Вешки взросления - октябрёнок, пионер, комсомолец. Сейчас эти вешки -выпускные балы: в детском саду, начальной школе, неполной средней и средней школе.
Полное понимание, что же потеряли вместе с пионерской организацией пришло ко мне уже взрослой. Когда работала в школе педагогом-организатором. И мы сочиняли какую-то школьную организацию, очень похожую на пионерскую, но без галстуков.Это была середина 90-х. И воздух рухнувшей свободы и вседозволенности, и бессилие властей, и газеты, кричащие о том, что подвиг Матросова - глупость, Ленинград надо было сдать, а Зоя Космодемьянская - шизофреничка, и спивающиеся и нищающие родители, разваливающиеся совхозы, колхозы, все это било в первую очередь по детям. Они будто разом утратили интерес ко всему. И расползались при любой попытке организации, как сырое тесто. Они были лишены того,что было у нас - ощущения внимания со стороны взрослых. Нас исподволь опекали, лет с 10, летом формировали пионерские бригады и можно было заработать вполне себе реальные деньги, в селе - на посадке саженцев в тайге, совхозных полях, стрижке овец... И я мало помню ребят, чтоб этой возможностью не пользовались.
А в 90-е, дети как-то разом стали не нужны никому, кроме родителей и школы. Их выбросили до совершеннолетия из жизни государства. Нам же буквально не давали забыть, что мы - часть огромной страны. Не могу сказать точно, ощущают ли сегодня дети и подростки частью страны? И не знаю, нужно ли им это сейчас? Они - другие.
Но почему-то при словах «пионерское детство» вспоминается только хорошее. Вопреки всем слухам об ужасах СССР. Иногда мне кажется, что в мире было два Советских Союза – плохой и хороший. Вот мне достался хороший.
