Я был полицейским почти 10 лет, и я был мерзавцем. Мы все были такими. Американская полиция — это опухоль, душащая наше [здесь и далее подразумевается американское] общество. И если вы не верите, когда об этом говорят бедняки и бомжи, и не видите, как полиция стреляет в журналистов, то, возможно, вы поверите, когда услышите об этом от меня.
Во время учебы в полицейский академии у нас была компания из шести курсантов, которые издевались над всеми, приставали к сокурсницами, отпускали расистские шутки. Когда мы писали анонимные характеристики друг на друга, то я жестко их раскритиковал. Я надеялся, что преподаватели прижучат их. Но нет. В итоге этой компании зачитали вслух мою характеристику, после чего, они издевались надо мной до конца учебы. Так я узнал, что в полиции ненавидят крыс, поэтому ничего не меняется. Система не позволяет.
Полицейские академии — первая ступень превращения человека в полицейского-мерзавца. Закаленные старые копы, военная дисциплина, агрессивная физподготовка. Нам, молодым курсантам, постоянно показывали кадры убийств полицейских при исполнении, вызывая чувство гордости и ненависти к преступному миру.
Нам внушали две идеи: первая — все хотят нас убить, вторая — только наши напарники могут нас защитить.
Среди полицейских популярна теория, что люди — это овцы, преступники — волки, а полиция — овчарки. Но люди по своей наивности часто принимают овчарок за волков, поэтому полицейских и не любят.
Кража мусора
Для меня работа в полиции была ежедневной головоломкой по поиску максимально изощренного повода для ареста человека. Лишение людей свободны казалось мне игрой. Арестовывал ли я кого-нибудь незаконно? Подбрасывал наркотики? Нет, такого я никого не делал. Хотя знал, что у некоторых офицеров всегда были припасены такие штуки.
Некоторые полицейские специально останавливали женщин, чтобы пофлиртовать с ними, другие — распыляли перцовые баллончики в спальные мешки, чтобы бездомные не могли в них спать, третьи — доводили задержанных до белого каления, чтобы те набросились на них.
Вспомнил историю.
Однажды командир нашего отряда сказал, что городской совет установил новую политику нетерпимости. Думаете, речь идет об убийцах, наркоторговца и похитителях детей? Нет. Мы должны были объявить войну бездомным, собирающим бутылки и банки. Видите ли, у города была сделка с мусороперерабатывающей компанией, которую сорвали бездомные. Я послал сержанта куда подальше. Но через пару часов он позвал меня на помощь, когда задерживал 70-летнюю иммигрантку, которая вытаскивала из мусорки банку «Кока-колы». Он приказал мне арестовать ее за кражу мусора. Я подчинился, но чувствовал себя погано.
Полицейские являются частью госмонополии на насилие, и вся полицейская подготовка укрепляет эту монополию. Многие копы мечтают убить кого-нибудь на дежурстве.
Один из моих инструкторов хвастался, как застрелил сумасшедшего бездомного с палкой, а после этого — спал как младенец.
В академии нас учили эффективно применять насилие и знать, когда это можно сделать. А вот неофициальная учеба в академии учит нас желать насилия. Полицейские будут использовать преднамеренно сверхболезненные приемы удержания во время ареста, чтобы спровоцировать «сопротивление», чтобы они могли продолжить мучить подозреваемого (достаточно вспомнить нашумевшую историю убийства Джорджа Флойда).
Разумеется, возникает вопрос, а делают ли американские полицейские что-нибудь хорошее? И ответ — да. Но все, что я предпринимал, как мне кажется, не требует наличия пистолета. В этот момент я был скорее психотерапевтом или соцработником, чем копом.
Все серьезные преступления, которые нам удавалось предотвратить были совершены безобидными людьми, продававшими немного наркотиков. Я могу по пальцам пересчитать те случаи, когда мое право на насилие действительно делало жизнь граждан безопаснее. Вооруженные, подготовленные полицейские не делают вас [опять же, американцев] защищённее. У них есть пистолет и право забрать жизнь фактически безнаказанно.
