Сколько себя Катька помнила, бабушка – это было нечто незыблемое, суровое и вечное. Её слушались все. И даже независимый папа, выслушав её, поджимал губы и почтительно отвечал: «Хорошо, Марья Николаевна». Все же остальные просто осекались на полуслове, когда эта грузная старушка открывала рот и ворчливо давала свои наставления. Что говорить о соседках, если их терьер Фокси моментально прекращал дурачится и уходил на свою подушку, стоило бабушке негромко и отрывисто бросить своё «Фу».
И только Катька могла позволить себе не слушаться. Могла баловаться и капризничать ведь бабушка её не наказывала никогда. Хотя и пределы Катька тоже видела очень чётко. Услышав строгое: «Екатерина, угомонись!» Катька моментально доедала ненавистную кашу и бежала собирать игрушки. За этой фразой, сказанной железным голосом, скрывалось что-то страшное, и дальше неё Катька никогда не заходила. Может быть потом бабушка начнёт колошматить её своей тростью?
Строго говоря, она была Катьке не бабушкой, а прабабушкой, но, во-первых в совсем уж лялечные годы Катька не могла выговорить столь длинное слово, а во-вторых, так уж случилось, что обычных бабушек у неё не было.
Всё изменилось на девятую Катькину весну. Как раз шли празднования круглой даты Победы. К ним в гости приходили школьники, делегации, какие-то мужики с цветами. Тогда бабушка снимала свой застиранный халат, надевала чёрную юбку и синюю блузку с медалями и равнодушно слушала поздравления. Школьникам она что-то неохотно рассказывала, а с мужиками фотографировалась. И лишь однажды сказала, приняв от очередного посетителя маленькую красную коробочку: «Я-то причём? Я же не воевала…» И посетитель смутился, но быстро зачастил в смысле, что труженики тыла вынесли на своих плечах Победу, особенно медики. Бабушка больше не спорила. Покивала, выпроводила, переоделась и опять стала командиром дома. А Катька запомнила. Ей очень понравилась фраза про Победу на плечах. Это было очень похоже на её бабушку. Да, на войне, она была медсестрой и лечила раненых бойцов, но сейчас Катька решила, что бабушке больше подошёл бы огромный меч. Словно с плаката той поры. Катька представила, что могучая бабушка сметает своим оружием маленьких чёрных врагов, будто мусор метёлкой. Это было круто. Просто по супергеройски.
А потом Катька заболела. Вообще-то Катьке нравилось болеть. Тогда ей позволяли почти всё. Можно было отказываться от еды и требовать другую. Можно было разбрасывать игрушки и не делать домашку. Можно было просто канючить и никто не ругался. Но в тот раз было плохо. Она постоянно то ли спала, то ли не спала – не поймёшь, но видела разные непонятные сны. Когда она их рассказывала, взрослые называли это галюцинациями. Она плохо помнила начало болезни, помнила только, что к ней пришла врачиха Алла Геннадьевна. Они были знакомы с Катькиного рождения и Катька её не боялась. Алла Геннадьевна слушала её, потом смотрела горло, потом снова слушала. Потом долго писала. А мама стояла рядом и скорбно кивала. Потом папа уходил в аптеку и приносил лекарства. В эти дни Серёжка её не доставал, а тоже жалостливо смотрел, словно Катька собиралась помереть. А она не собиралась и твёрдо это знала. Потом была больница, где Катьке ставили уколы, потом папа снова забрал её домой. И Катька снова лежала на своей кровати и обнимала любимого плюшевого медведя. И мама суетилась и постоянно предлагала ей морс. И папа заглядывал в её комнату. И даже Серёжка забежал на секунду и показал ей язык. И все были радостные.
А потом появилась бабушка и всех прогнала. Она сказала что-то типа: «Всё равно я дома, нечего всем пропускать салют».
«Точно, сегодня же салют» - подумала Катька и надулась. Она тоже хотела посмотреть, но уговаривать не имело смысла, это было очевидно.
И вот они остались вдвоём. Бабушка нацепила очки и принялась монотонно читать ей сказку о богатырях и принцессах. Просить её почитать что-нибудь из этого века было бесполезно и Катька сделала вид, что уснула. Бабушка ещё немного побубнила и, наконец, отложила раскрытую книгу на тумбочку.
Неожиданно в прихожей щёлкнул замок и послышались осторожные шаги. Бабушка подняла голову.
Медленно открылась дверь и в комнату шагнул незнакомый парень. Совсем молодой. Катька из под ресниц стала его рассматривать. Дурацкая какая-то кепка, белая рубашка, штаны мешковатые и тяжёлые ботинки. В общем-то парень, как парень, лоховатый малость только. Бабушка вскочила и сразу зашипела: «Чего шумишь, ребёнок спит!»
Парень не смутился и не отступил, только слегка улыбнулся. А бабушка ещё энергичнее продолжала: «Чего припёрся? Нет никого сейчас. На салюте все». Парень шагнул к бабушке ближе, смотря на неё в упор и так же улыбаясь. «А ты постарела, Машка» - негромко сказал он. Катька обомлела . Бабушку никто не смел называть так, даже ровесники, даже за глаза. А парень сделал совсем немыслимое. Он протянул руку и ласково погладил Катькину старую бабушку по седым волосам. Неожиданно бабушкино лицо сморщилось, она вскинулась и то ли вскрикнула, то ли всхлипнула: «Андрюшенька!»
И тотчас прижала морщинистые руки к лицу. Катька моргнула и за эту долю секунды бабушка изменилась. Закалённая жизнью, сильно пожилая женщина, потерявшая мужа, пережившая блокаду и всю войну, похоронившая детей и воспитавшая одну внучку, ветеран труда и почётный медик, суровая и непреклонная, знающая на всё ответ и уверенная в своей правоте исчезла, а на её месте появилась тоненькая девчонка с куцым хвостиком светлых волос.
Она несмело протянула дрожащие руки и вдруг резко прижалась к парню. Он, всё так же улыбаясь, обнял её в ответ и погладил по вздрагивающему плечику. « Я за тобой. Пора…» Она отняла заплаканное лицо от его белоснежной сорочки и посмотрела ему в глаза. « Может чаю? Я тебе тогда так и не налила в дорогу, не было. А сейчас есть…»
Парень снова погладил её по спине и улыбка его стала грустной. Но это была хорошая грусть. Так грустят о прошлом, предаваясь приятным воспоминаниям. «Это – Катенька. Правнучка. Она скоро выздоровеет?» «Она уже здорова». «Я готова». Они вышли из комнаты, неслышно ступая по паркету. Катька сейчас же открыла глаза. Какие интересные галлюцинации. Она потрогала лоб. Холодный. Может сон?
Когда вернулись с салюта Серёжка с родителями, Катька безмятежно спала в своей комнате. Бабушка сидела на кухне у стола, а перед ней стояли два стакана с чаем. Чай был ещё горячий. Потом, все ещё долго гадали, почему бабушка перед смертью пила сразу из двух стаканов? И только Катька не сомневалась. И на поминках не плакала. Потому, что верила: баба Маша наконец-то встретила своего Андрюшеньку...
