2003 год. Санкт-Петербург. Пара по сопромату. В дверь аудитории заглянул Директор по научной работе.
- Гагач, подойди! Простите, Сергей Львович, что прерываю лекцию - извинился он перед доцентом, - отдам Алексею документ, пока он на месте.
Я быстро подошёл к директору, попутно думая: «Всё? Меня за косяки выгоняют из универа? Как они узнали, что я во время утреннего дежурства в столовой по ошибке выжал половую тряпку в кастрюлю с супом, отчего едоки обосрали в туалетах все горизонтальные и вертикальные поверхности по самую ватерлинию?»
- Гагач, держи письмо от дяди! Отнесись серьёзно, не потеряй! – строго сказал директор и подмигнул, передавая мне какой-то конверт. – Всё, давай…
Он дружески хлопнул меня по плечу, и, чего никогда не бывало, пожал мне руку. Я в ахуе взял конверт и вернулся на своё место. Развернул письмо:
«Алексей! Не знаю, слышал ли ты обо мне или нет. Я твой дядя, Михаил Иванович. Сводный брат твоей матери от первого брака. В 1980 году, на дне рождения твоей бабушки мы с сестрой сильно поссорились и с тех пор больше не общались. Подозреваю, что тебе обо мне никогда не рассказывали. Приезжай на юбилей, познакомимся. Мне будет шестьдесят пять лет. Надо собирать потерянное по крупицам, пока жив. Над подарком сильно не парься».
Далее шёл адрес на Приморском шоссе, инструкция «как добраться для особо тупых» и дядина фамилия с инициалами. Я малость подахуел от таких невъебических новостей. Не каждый день неизвестные дяди с Приморского шоссе на юбилеи приглашают. Позвонил маме:
- Ты?!! На юбилей дяде? А-ха-ха! Ну езжай, никто его за язык не тянул, - посмеялась мама, прикинув мои шансы на успех в роли голубя мира. – Денег на подарок нет…
Денег на подарок и у меня не было. Даже сейчас, вспоминая нищие студенческие времена, я стараюсь по полной программе выложиться на подарки близким мне людям, трачу последние деньги, чтобы поразить масштабами своей щедрости. А что может презентовать нищий студент? Набор для бритья, подаренный одногруппницами на двадцать третье февраля, качество и происхождение которого вызывали большие вопросы!? Лучше, чем ничего… но стрёмно пиздец. Побреется дядя и распухнет как бичара. Явно спасибо не скажет. А без подарка идти ещё хуже...
Поэтому, в день «Х», собираясь с утра на лекции, я взял с собою пару запасных носков, три бутылки пива, положил подарок в чёрный пакет и завязал узлом, чтобы не намок, если пиво вдруг слишком растрясёт. После пар предстоял визит к загадочному дяде, который в качестве посыльных использует научных директоров.
Чтобы не вонять носками, я задумал их переодеть по дороге. На станции метро Старая деревня был музыкальный ларёк, где всегда торговал кто-нибудь из знакомых. У меня половина «кулька» была в корешах; почти на каждой музыкальной точке города, нанимавшей студентов в продавцы, я мог в любое время выпить пиво и хорошо потусить, слушая правильную музыку. Но на этот раз ларёк должен был послужить мне перевалочным центром для смены термоядерных потников.
Выйдя из метро, я увидел обыденный для гостей нашего города бизнес-процесс. Во мраке зимнего вечера бегали какие-то таджики, узбеки, азербайджанцы, хуй их там разберёшь, они орали и усердно пиздели друг друга, решая вопросы производственной логистики и занимаясь обоюдным бизнес-консалтингом.
Ставни музыкального ларька были предусмотрительно закрыты, и я постучался в дверь:
- Откройте, это Лёха Гагач!
Из-за двери выглянул напуганный Кирилл.
- Заходи быстрее, тут такой трэшак твориться, из ларька страшно выйти.
- А чего говном воняет? – спрашиваю я, принюхиваясь.
- Да говорю, страшно выйти, – отвечает тщедушный Кирилл, - пришлось тут посрать. Бережённого, как грица…
- Да, Кирюха, тебе точно выходить не стоит! – отвечаю я, доставая из сумки своё нехитрое хозяйство и пытаясь отыскать носки. – Глядя на тебя, даже у меня руки чешутся.
Я ничуть не покривил душой. Кирилл был похож на грустную шнягу. Как это? Вот возьмите свой хуй, и машите из стороны в сторону, а ещё лучше: направьте из фена на залупу горячую струю воздуха и сушите, пока не уйдет часть влаги. Вот это сморщенное и съёжившееся тельце и будет Кириллом, который только что насрал в пакет, из-за боязни опиздюриться по дороге в МакДак.
Но мне-то чё? Я носки переодел, сложил вещи обратно в рюкзак и поехал на юбилей, с энтузиазмом арестанта чипиздящего на свою казнь. Аромат говна Кирилла настолько въелся в мозг, что преследовал меня и в маршрутке, и по пути на дядину дачу, когда я, выйдя с маршрутки, топал по каштановой аллее по направлению к берегу Финского залива.
"А кудряво-то дядя живет!" -подумал я, подойдя к большим воротам, которые преграждали путь к красивому трехэтажному дому. Рядом, на большой площадке, были припаркованы богатые иномарки гостей. Я, как это водится, сильно опаздывал.
- Кто? - с удивлением рассматривал меня охранник.
- Гагач Леха... Алексей. - ответил я.
- Есть такой! - еще больше удивился вратарь. Охранник тщательно проверил документы и пропустил меня, указав направление через сад, утыканный туями, статуями писающих мальчиков и прочим новорусским ампиром...
"Это, бля, я сейчас подойду и подарю богатому дяде мега-бичёвский набор для бритья?" Сибарит внутри меня рвал волосья на сосках от ужаса предстоящей миссии. Но отступать было поздно.
Я вошёл в залу, где шумело застолье: "Алексей Гагач Биче-Дрищенский!" - съязвил мой неугомонный внутренний богатей, объявив меня, как это делали в свое время камердинеры и дворецкие.
Естественно, в реальности никто меня не объявлял. Дядя, восседавший во главе стола, заметил меня и махнул рукой, указывая на единственное свободное место у противоположного ему торца.
За большим столом посреди нарядной залы сидело на вскидку человек тридцать: пожилые мужчины и разного возраста женщины, все в богатых вечерних платьях. Дядя внешностью походил на Тинькова или может Хворостовского, обладал весьма общительным, можно сказать - развязным характером удачливого понтовщика-барыги.
В его заготовленном для гостей шоу, настало время главному номеру, гвоздю, сука блядь, программы - мне. Он приглашающе махнул рукой и торжественно встал. Все затихли и направили жующие, равнодушные ёбла в мою сторону. Я тоже встал, взял рюкзак с подарком и на негнущихся от страха ногах подошёл к дяде.
- Михаил Иванович! Поздравляю с юбилеем! - взял я инициативу в свои руки, расстегивая рюкзак и доставая бичёвский подарок - завязанный на узелок пакет с набором для бритья. Снова пахнуло говном. Но мой мозг уже не анализировал ситуацию, я лишь надеялся, что дядя не достанет проклятый набор при всех.
- Мама тут передавала поздравления... - мямлил я, вручая пакет дяде.
Дядя благосклонно взял пакет и начал торжественно толкать заранее заготовленную речь: " Бла-бла-бла, произошло воссоединение семьи, бла-бла-бла, знакомьтесь это мой племянник от младшенькой...".
Бомонд слушал сентиментальный спич, настороженно принюхиваясь к навязчивому шмону, который быстро заполонял пространство; а я внимательно рассматривал пакет, коим дядя размахивал как Ленин кепкой.
Мой пакет был мало-мальски прямоугольной формы снизу, по форме коробки с набором; а этот висел мешочком, хотя также был завязан на узел.
Дядя на свою беду был простужен, либо недавно перенёс операцию на нос, чему свидетельствовали тампоны, аккуратно белеющие в ноздрях. Не чувствуя вони, энергично размахивая пакетом, он уже вовсю обрисовывал мои головокружительные карьерные перспективы в его структуре, активно ссылаясь на лестные отзывы обо мне из универа. С лестных отзывов я охуел не меньше, чем с непонятного пакета, так как если они и были, то дяде явно нагло напиздели.
И тут меня осенило: "Говно Кирилла!!!" Голова закружилась, мир вокруг поплыл, нарисованная дядей карьерная лестница рассыпалась в пыль.
Бомонд начал переглядываться и перешептываться, закрывая дыхательно-пихательные органы носовыми платками.
- Мне дурно! - услышал я голос какой-то расфуфыренной профурсетки, которая попыталась съебстись из-за стола, но ей, сердито «шикая» помешал муж.
В этот момент дядя закончил пиздеть и заинтересовался содержимым пакета. Я стоял ни жив, ни мёртв, будучи не в силах пошевелиться.
- Я же просил не заморачиваться с подарком! Но все равно, Алексей, приятно. - сказал он.
Дядя шустро развязал узелок, заглянув в пакет. Обманутый пакетным полумраком и сохранившей в некоторых местах белизну бумагой, дяхан выдал:
- М-м-м-м... карельские деликатесы!
Почему карельские? Карелы мы по бабушке… «Не пробуй, не пробуй, ссука слепая, деликатесы», - отчаянно молил я, однако вслух сказать ничего не смог.
Из открытого пакета диффундировал в пространство гавнюжник повышенной концентрации, начисто отбивший способность думать тыковкой у всех зависимых бизнес-партнёров и прочих родственников, которые позеленев, стали нихуя не вежливо выползать из-за стола, двигаясь медленно и плавно как космонавты в невесомости.
Дядя был так сильно увлечён важностью и величием момента обретения племянника, что не видел ничего вокруг и действовал по схеме, которую много раз воображал у себя в голове. В мыслях он стопудово представлял, что я явлюсь к нему с килограммом-другим морошки или клюквы, сушёных карельских подберёзовиков, может быть вареньем…
«Чавк!» - услышал я звук попытки извлечь карельский деликатес из шуршащего пакета. Новоиспечённый родственник черпанул рукою говна залупообразного Кирилла, как заправский экскаватор.
- Пролилось что-ли? Варенье что-ли? Эх, бля! - недоуменно пробормотал дядя и вынул руку из пакета. Десница была густо перемазана в буром говне, которое величественно, как и подобает на приёме такого уровня, кусками падало обратно в пакет. К тыльной стороне кисти прилип клочок конспекта, коим Кирилл усердно вытирал свою жопу двумя часами ранее.
Тут Михаил Иванович осознал всю красоту момента, глубину падения и прочую метафизическую муть перерождения успешного человека в публичного гавнохапа… Бедный дяхан вытаращил глаза на осквернённую руку и шумно глотал ртом, позеленевший от миазмов воздух.
Кто-то из гостей не оценил смену среды обитания и смачно фаршманул на пол, запустив цепную реакцию. Это я долго рассказываю, дело-то быстро шло. Не успевшие отойти от стола и на пару шагов, поздравлянты начали дружно метать икру направо и налево, толпою продвигаясь к выходу. Поскальзываясь на блевотине, несчастные вставали выпачканные в рвотных массах, что-то тревожно кричали типа: «Спасите! Помогите! Насрали – не убрали! Я депутат Законодательного Собрания, бу-э-э-э …» и дальше бежали к своей цели. На шум в залу ворвалась охрана из двух человек; не разобравшись в ситуации, бывшие менты начали рандомно пиздеть попавшихся под руку ублевавшихся гостей.
Наконец, выставив челюсть на пару сантиметров вперёд от своей охуевшей гычи, весёлым фонтанчиком опорожнил желудок мой бедный богатый дядя. Немного отдышался и, вытерев перепачканной в говне рукою рот, блеванул ещё раз. Начисто проебав наносной лоск, он удивительно стал похож на цыгана Будулая, приобретя вокруг рта бурого цвета усы и бороду.
- Это к богатству! – наконец прорвало меня.
Михаил Иванович почему-то осерчал и метнул злосчастным пакетом, но пролетев по затейливой траектории, мешок приземлился на голову неудержимо блевавшей в радиусе поражения барышне. Прекрасная мамзель встрепенулась, пробежала, празднично шурша вонючим девайсом, несколько метров, и, эффектно поскользнувшись на фарше, зарядила туфлёю в потолок. Этим она привлекла внимание охраны. Упыри, бросив прежних жертв, принялись старательно поливать девушку перцовкой, одновременно тыкая электрошокером.
«Постапокалиптичненько…» - оглядел я когда-то мажорную залу и присоединился к съябывающим как тараканы из-под тапки, бизнес-партнёрам, коллегам и родственникам моего сводного дяди…
Той ночью спал я тревожно… Мне снилась, делающая элемент «ножницы» прямо как злоебучий Рональдо, красавица с говняным мешком на голове; снилась грозящая мне пальцем обосранная рука дяди; снилось говно, которое начало выливаться из пакета безудержным потоком и затопило весь дядин дом, а всё я бегал вокруг дома и пытался открыть окна, чтобы спасти людей, звал охранников на помощь… Охранники мне не отвечали, лишь молча откалывали стамеской писюны у писающих мальчиков.
По утру я искренне надеялся, что мне всё приснилось. Мозг отказывался воспринимать реальность произошедшего. Собравшись, я поехал в универ на субботний коллоквиум.
- Гагач… Гагач! – позвал меня знакомый голос из приоткрытой двери дорогого Мерина, припаркованного возле универа. – Залазь в машину!
Узнав директора по научной работе, я сел в тачку на заднее сидение. Вместе с ним на переднем сиденье находился ректор универа.
Даже со спины я увидел их неестественно красные и глупо ухмыляющиеся рожи.
- Гагач, ты что это… ну как… ходил на День Рождения… - начал, запинаясь, директор, но его прервал взвизгнувший ректор. За ним протяжно завизжал директор и они, уткнувшись головами в руль и торпеду, стали хохотать как две гиены…
- Гов… гов… но подарил! Дяде – меценату! Дядя, у тебя всё есть… на говно! – доносились отдельные фразы из их визгов и всхлипываний. – Как в глаза смотреть?
- Не-не… как руку жать? – проорал седовласый ректор и стал биться головой об торпеду.
- Я могу идти? – обиделся я.
- Иди, Гагач! Иди … А-ха-ха! Гагач!
- Что?
- На следующей неделе в среду у меня День Рождения! Чтоб не видел в универе до четверга! Понял?
— alexeygagach
