Когда я, будучи школьником, почитывал книгу «Мифы и легенды Древней Греции» издательства «Детская литература», меня не покидало ощущение некоторой недосказанности.
Многие истории выглядели какими-то неполными: персонажи в них появлялись невесть откуда, вели себя необъяснимо, а потом пропадали не понятно куда. И лишь много лет спустя, начав уделять истокам греческой культуры чуть более пристальное внимание, обнаружил я, что те детские ощущения были небеспочвенны.
Настоящие античные мифы вполне логичны (насколько вообще могут быть логичными религиозные истории), но настолько непристойны, что преподносить их детям без купюр совершенно невозможно.
Взрослые же могут увидеть, что в действительности представляет из себя греческая мифология, на примере, представленном ниже.
Вряд ли удастся найти человека, который не слыхал про похищение Европы, про Дедала и Икара, про Лабиринт и обитавшую там непонятную тварь по имени Минотавр. Обычно сюжеты эти рассматриваются порознь и воспринимаются как совершенно независимые и никак не связанные. Меж тем, это не разные легенды, а фрагменты одной безобразной истории, хоть и растянутой во времени, но чётко локализованной в пространстве. Пространство это – остров Крит.
Началось всё с того, что Зевс прибрал Европу. Европа была финикийской принцессой и жила, соответственно, где-то на территории современного Ливана. Её настоящее имя нам неизвестно, а Европа – это всего лишь греческое прозвище, означающее «широкоглазая» («еврис» – широкий, «опсис» – глаз). В России таких кличут волоокими. Зевсу, должно быть, тоже что-то похожее пришло в голову, поэтому окучивал он её в образе быка: сладострастно мычал и ластился, а когда она сдуру влезла ему на спину, прыгнул в море и уволок на Крит.
Добравшись до Крита, Зевс тут же обернулся прекрасным юношей и начал Европу, ещё не отошедшую от морской болезни, страстно любить. Отлюбивши и так, и сяк, и наперекосяк, свалил на поиски новых приключений. А Европа в положенный срок произвела на свет троих сыновей – Миноса, Радаманта и Сарпедона. Казалось, судьба её незавидна – в чужой стране, с тремя детьми, без мужика… Однако, Зевс-членоугодник не оставил её без покровительства, и очень скоро она попала на глаза местному царьку, который взял её в жёны. Сыновья Европы одномоментно стали принцами, а когда царёк откинулся, власть на острове перешла к ним.
Жили братья-принцы не дружно. Сначала Минос и Сарпедон насмерть поссорились из-за какого-то сладкого мальчика. В результате бурных разборок Сарпедон бежал с острова, прихватив мальчонку с собой. Таким образом, он получил мальчика, но потерял власть, а Минос, соответственно, – наоборот. Через некоторое время путём Сарпедона проследовал Радамант. История умалчивает, чья задница была причиной конфликта в этот раз, но так или иначе Минос стал рулить Критом единолично.
Получалось неплохо. Введённые Миносом законы обеспечили экономическое процветание острова, да такое, что получаемых денег хватало не только на бесконечные оpгии, до коих он был большой охотник, но и на создание мощной армии и огромного флота. С их помощью Минос замордовал и обложил данью всё восточное Средиземноморье – от Колхиды до Египта и от Финикии до Сицилии включительно. Денег стало просто немеряно. И у Миноса начали отрастать понты.
В те времена жил в Афинах выдающийся изобретатель Дедал, известный не только своими выдающимися инженерными решениями, но и запредельным тщеславием. Ему постоянно требовались подтверждения собственной крутизны, а всякий, кто словом или делом ставил под сомнение Дедалово превосходство, становился его злейшим врагом. Когда его собственный племянник Талос начал проявлять недюжинные способности по части изобретательства, Дедал зазвал его на Акрополь полюбоваться видами и спихнул со скалы. Однако, афинская публика оценила такой способ борьбы интеллектов весьма негативно. Нашлись свидетели, делу дали ход, и гениальному изобретателю-интригану пришлось срочно бежать из Афин.
Дедал направился на Крит, справедливо рассудив, что Минос, давно и привычно клавший болт на все происки соседей, сумеет обеспечить ему надёжную крышу. И оказался абсолютно прав: Минос, наслышанный о дедаловых инженерных достижениях, принял его с распростёртыми объятиями, а афиняне, узнав об этом, решили об экстрадиции не заикаться.
Минос принял Дедала на работу, выдал подъёмные и обеспечил жильём. К жилью, по тогдашней традиции, прилагалась прислуга в виде рабыни Навкраты, которую Дедал использовал не совсем по назначению, сходу заделав ей детёныша, названного Икаром.
Поначалу Дедал лепил статуи и занимался всяким жилкомхозом – водопровод, канализация, дороги, вот это всё… Но Минос хотел большего. По его приказу Дедал спроектировал гигантский дворец, подобного которому ещё не существовало. Помимо царских покоев, дворец имел множество помещений, в коих располагалось всё необходимое для монаршей жизни: от хранилищ продовольствия и царской казны до внутренней тюрьмы и мастерской самого Дедала. Новацией, доселе не только невиданной, но и совершенно невообразимой, была многоэтажность строения: в разных частях дворец имел от двух до четырёх этажей. Во дворце было несколько просторных залов и огромное количество всевозможных комнат, комнаток и комнатёнок, а также кладовочек, чуланчиков и прочего подобного. Располагаясь на разных уровнях и соединяясь бесчисленными лестницами и коридорами, они мгновенно лишали способности ориентироваться любого тогдашнего человека, представления которого о жилище исчерпывались «однокомнатным» сараем с пристроенным к нему хлевом.
Любимой игрушкой Миноса был церемониальный критский топорик с двумя лезвиями, называемый «лаврис». А поскольку дворец был декорирован такими топориками с явным перебором, то в народе его стали называть «лавиринт». Со временем «в» трансформировалось в «б», и словом «лабиринт» стали именовать строение сложной конструкции, где затеряться легко, а выбраться крайне проблематично.
Дворец Миноса мгновенно стал туристическим объектом. По всему Средиземноморью шла молва об этом чуде инженерной мысли, и народ валом валил на Крит для того, чтобы увидеть его в реале. Неожиданно для себя Минос начал зарабатывать серьёзные деньги ещё и на туризме. От всего произошедшего крыша у него съехала окончательно.
Минос всерьёз решил, что невозможного для него нет. Кичась родством с Зевсом, он стал публично заявлять, что ежели обратится к бессмертным с просьбой, они не смогут отказать. И затребовал у Посейдона, который приходился ему дядей по отцу, роскошного белого быка, обещая принести этого быка в жертву Посейдону же. Несмотря на то, что такой бизнес выглядел совершенно шизофренично, Посейдон согласился и выдал Миносу быка необыкновенной стати и красоты. Минос же, налюбовавшись на скотину, передумал и принёс в жертву другого быка – попроще, а посейдонова определил в царское стадо на должность производителя.
Посейдон, ясное дело, обиделся. Поскольку заведовал он не только морскими бурями, но ещё и землетрясениями, у него были средства испортить жизнь обитателям острова, расположенного в сейсмоопасной зоне. Но Посейдон решил не плющить невинных и нанёс точечный удар по Миносу. Удар был чудовищно злокозненным: Пасифае, жене Миноса, была внушена неодолимая тяга к пресловутой скотине. Она возжелала быка! – и не как еду, а как мужчину. Быку же претило межвидовое скрещивание, и он Пасифаю игнорировал.
Сгорая от страсти, Пасифая обратилась за помощью к Дедалу. И античный Кулибин, набивший руку на решении неразрешимых задач, не подкачал! По его чертежам была выстроена деревянная корова со специально оборудованным отверстием. Внутрь коровы залезла Пасифая, расположившись таким образом, чтобы её собственное отверстие служило продолжением «коровьего». Конструкцию, обтянутую коровьей кожей и обильно обмазанную течными выделениями коров, водрузили на снабжённую колёсиками платформу и выкатили на луг, где тусовался пресловутый парнокопытный.
Божественный бычок оказался такой же тупой скотиной, что и обычные. Будучи не в состоянии отличить куклу от нормальной коровы, он стал обслуживать Пасифаю по полной программе – раз, да ещё раз, да ещё много-много раз!
А потом у Пасифаи начал отрастать живот. Она к тому времени уже наплодила целый взвод потомков, и в очередной беременности ничего необычного не углядела. Дедал же смекнул, что дело приняло нежелательный оборот, и призадумался о бегстве.
Однако, свалить с Крита было проблематично. Миносу Дедаловы изобретения нравились настолько, что он принял решение Дедала с острова не отпускать. Всем морякам под страхом смерти было запрещено брать Дедала на свои корабли. Но неутомимый изобретатель нашёл выход и тут! Он подкинул Миносу идею создания крылатой пехоты, способной атаковать врага с неба. Царь такие штуки любил, денег не жалел, и уже очень скоро Дедал приступил к сооружению огромных крыльев – собирал из орлиных перьев, крепя их к лёгкому каркасу при помощи воска.
В назначенный срок Пасифая разродилась мальчиком. С бычьей головой. Злоехидная челядь тут же нарекла мальца Минотавром, что означало «бычок Миноса». Сам же Минос, увидав ТАКОГО наследника, реагировал столь бурно, что Дедал с неумолимой ясностью осознал: пора валить!
Не дожидаясь, пока его запихают внутрь пресловутой коровы и отвезут на свидание с божественным бычком, он прочёл дворцовой страже краткую лекцию в необходимости лётных испытаний: дескать, прошло время собирать крылья, настало время их раскидывать. Потом выволок из мастерской две пары крыльев и вместе с Икаром взобрался на расположенный неподалёку холм. Нацепил крылья на себя и на сына, провёл предполётный инструктаж, разбежался и… взлетел. Икар, воодушевлённый успехом отца, взлетел следом.
Поначалу всё шло хорошо. Но потом Икар, ощутивши себя сверхчеловеком, решил подняться до колесницы Гелиоса, чтобы рассмотреть её поближе. Солнечный жар растопил воск, скреплявший перья, они осыпались, подъёмная сила обнулилась, и Икар рухнул в море недалеко от острова, называемого ныне Икарией.
Дедал же благополучно перелетал с острова на остров, пока не добрался до Сицилии. Местный царёк Кокал, наслышанный о дедаловых достижениях, принял его радушно и даже согласился спрятать от гнева критского царя. Дедал перешёл на нелегальное положение – взял псевдоним, жил тихо, не выпендривался и не нарывался. Но укрыться от Миноса не удалось.
Обломавшись с поисками беглеца посредством рассылки воззваний и шпионов, Минос пошёл на хитрость и объявил, что выплатит немеряно денег тому, кто сумеет продеть нить через большую спиральную раковину. Он полагал, что решение такой задачи под силу лишь Дедалу, и не ошибся. Кокал, польстившись на деньги, передал загадку великому изобретателю. А тот взял муравья, привязал к нему нить и запустил в раковину.
Вожделея денег, Кокал отправил депешу на Крит. Какого же было его удивление, когда вместо корабля с золотом на Сицилию прибыл критский флот во главе с самим Миносом! Минос же немедленно выкатил Кокалу ультиматум: отдавай Дедала или кранты – и тебе, и твоему царству.
Кокал страшно оскорбился и разозлился, но виду не подал. Изобразив готовность исполнить любое пожелание грозного царя, он пригласил его в баню – давай, типа, попаримся с девками, побухаем, а завтра все вопросы и решим. И Минос, не чуя подвоха, согласился.
Девки, оказавшиеся дочерями Кокала, провели Миноса в парную, заперли дверь и поддавали жару до тех пор, пока беднягу не хватила кондрашка. После чего выдали покойника критянам со словами о трагической неожиданности и безвременной кончине.
Божественный бык, чья психика была травмирована актами зоофилии, стал вести себя неадекватно: вместо того, чтобы рутинно осеменять коров, начал носиться по всему острову, топча посевы и терроризируя население. Для решения проблемы пришлось зазвать с материка матёрого терминатора Геракла. Геракл повязал быка и уволок в континентальную Грецию, где несколько позже другой античный терминатор Тезей принёс его в жертву то ли Афине, то ли Аполлону.
Малыша Минотавра, чтобы не мозолил глаза, запихали в подвал дворца. Там бедняга и мучился во тьме и одиночестве, пока его не прирезал всё тот же Тезей.
Как ни странно, единственным участником этой похабной истории, кто вышел из неё практически без потерь, оказалась быколюбивая Пасифая. История не сохранила ни малейшего намёка на то, что Минос причинил ей хоть какой вред. Должно быть, любил сильно…
