Ребёнком я посещал женскую баню, где подолгу сидел среди произведений Рубенса. История Зощенко про номерок и голого человека там казалась надуманной. Женщина моего детства могла спрятать на себе до сотни номерков. К тому же, ключи от шкафчиков выдавали по цифрам на тазике.
Эта изощрённая бухгалтерия давала сбои. У одной купальщицы, пока сидела в парилке, украли и тазик, и одежду. Голая, зарёванная, писала она жалобу, красиво переплетя ноги. Старуха-ключница бегала к ней домой, будила мужа, рылась в шкафу. Потом они дружили семьями – целая история.
Однажды в бане погас свет. Стало абсолютно темно. За стеной мужики заржали, построились и вышли. А женщины стали совещаться. Они в армии не служили и полагаются на разум, а не на устав. Одна говорит, пойдёмте все направо. Но многие и днём не помнят где право, а тут ночь. Дамы ползали вдоль лавок, повизгивая при встречах. Боялись обжечься о кран с кипятком.
Вдруг в баню вошёл слабо подсвеченный мужчина, позвал тихо – Оля!
Его поймали, поцеловали, отобрали зажигалку. Женщины ходили за огоньком как мотыльки. Лица их были волшебны. Причём мыло и мочалку все взяли, а тазики забыли. Бабка открывала шкафчики наугад. На улицу выходили с бирками в самых неожиданных местах.
Больше я в женском отделении не мылся. Но навсегда запомнил, как рады бывают девчонки простой зажигалке.
Я рассказал эту историю жене. Оказывается, и с ней такое было. Однажды в баню вошёл монтёр и стал менять лампочку. Лариса пережила ужас и больше в баню не ходила. Я спросил, видит ли она какие-нибудь различия между нашими историями.
- Ну конечно. Я девочка, а ты мальчик. Мой шок куда тяжелей. Он монтёр, а я голая. Представляешь?
Я могу представить голой кого угодно. Я в детстве мылся в женской бане. У меня вся литература на этом построена
Слава Сэ
