Антоха развелся с Леськой так быстро, что никто и ахнуть не успел. Казалось бы, чего там и ахать-то, сейчас только ленивые не разводятся. Но эта ситуация вызвала искренний шок у многочисленной родни и общих знакомых. Всем они казались идеальной парой. Причем немного-немало, а целых десять лет.
Леська не была исключением и тоже считала свою семью идеальной. Они с Антоном начали встречаться еще на третьем курсе, а после университета сразу поженились. Антон красиво сделал предложение у телевышки, откуда открывался прекрасный вид на город, сверкающий миллионами огней. Антон настоял на том, что несмотря на трудности с деньгами свадьбу играть надо, ведь как он выразился «такое раз в жизни бывает». Антон за день до подачи заявления на развод прислал ей сообщение, где называл «Любимой». Антон был всей ее жизнью.
Ушел муж и с ним, словно бы ушла и жизнь. Леська не ела, не пила, перестала работать, не отвечала на телефонные звонки и не открывала дверь. Днями и ночами она лежала на диване, то закрывая глаза и забываясь некрепким сном, то открывая, но не замечая ничего вокруг. В конце концов, дверь съемной квартиры отперла хозяйка, вызванная Леськиными родителями.
Мама увидев тощую всклокоченную дочь разрыдалась. У отца тоже навернулись слезы на глазах, но он ушел курить на кухню. Как ни странно, именно плач матери вывел Леську из анабиоза. Она встала с дивана и пошатываясь отправилась в ванную. Умылась, почистила зубы, причесалась, переоделась и заверила родителей, что готова начать новую жизнь, а умирать пока не собирается.
- Что ты будешь делать, доченька? – прошептала мама.
- То же, что и всегда, - хмыкнула Леська, - работать. Попробую заработать на собственный угол.
Единственный урок, который Леська вынесла из этой ситуации заключался в том, что умирать в съемной квартире очень бестактно.
Работа закипела пуще прежнего. Леська, по старинке, звала себя парикмахером, клиентки предпочитали величать ее стилистом. А суть заключалась в умелых руках и наметанном глазе. Постоянные клиентки не посылали Леське картинок с образцами причесок и даже, зачастую не высказывали пожеланий, потому что знали – их мастеру виднее. Уходили от нее довольные, помолодевшие, похорошевшие, уверенные в себе. Расхваливали Леську на все лады, а она улыбалась, кивала в ответ, но стоило закрыться двери, как улыбка пропадала с лица. Леськина работа казалась ей однообразной и скучной.
- Ты создаешь новые образы! – твердила подруга.
- Я стригу и крашу. – возражала Леся.
Стригу и крашу, стригу и крашу. Сколько лет уже? Много. Чуть не треть своей тридцатилетней жизни. Вроде после окончания универа все складывалось неплохо – Леську звали преподавать в мореходку. Звучит красиво, но платили копейки – не выжить. Вернее, можно было бы попытаться, но Антон поступил в аспирантуру и доступно объяснил ей, что работать в ближайшие три года не сможет, писать диссертацию надо, а стипендия – слезы. И за съемную квартиру нужно платить, оба ведь приезжие. Так Леська начала стричь и красить. Думала – ненадолго, а потом затянуло. Антон защитил диссертацию, но на работу его взяли не сразу, а когда взяли, то только на полставки со смешной зарплатой младшего научного сотрудника. Нужно было печатать научные статьи, летать на конференции в другие города, порой даже и в другие страны, нередко за свой счет. Когда муж заговорил о покупке машины, Леська взмолилась:
- Антошенька, может, пока не надо? Еще и на нее расход пойдет. У меня диплом стареет, скоро ржавчиной покроется, ты же знаешь, я всегда хотела преподавать!
Антон разочарованно кивнул:
- Естественно! Я знаю, ты сделаешь все, чтобы моя мечта не сбылась!
Ночью Леська не могла уснуть, чувствуя себя сволочью. Машину купили через три недели в кредит. Леська, чтобы его отдать столько стригла и красила, что начали болеть ноги, нестерпимо ныли, по утрам не было сил подняться с постели. Вены не заставили долго ждать, повылезали на коже. Через полтора года Антон сказал, что машину нужно менять – подвернулся очень удачный вариант. Еще через полтора года он подал на развод.
У Леськи появилась цель и она шла к ней уверенным шагом. Цель давала смысл жизни.
- Доченька, но у Вас, в большом городе такие дорогие квартиры! – сокрушалась мама.
- Мамуля, я не собираюсь здесь оставаться. Просто тут клиентура наработанная. – отвечала Леська, не упоминая о том, что жить в одном городе с Антоном казалось ей невыносимым. Ведь не всю же жизнь ей стричь и красить, не видя белого света! Она вернется к нормальной жизни, обязательно вернется. И не хочется ей ходить по улицам, зная, что бывший муж может показаться из-за любого угла. И само его присутствие здесь, кажется, отравляет и без того грязный воздух.
- Я поеду к морю.
- Куда? – изумилась мама.
- В Солнечный. Помнишь, мы туда после свадьбы ездили? Мне очень понравилось. Небольшой поселок, благоустроенный, море, горы, тепло. Ближайший городок в часе езды. И без работы не останусь.
- Ты уже не собираешься преподавать? – осторожно спросила мама.
- Нет. Не в этой жизни. Да и не помню ничего, мне заново учиться надо, а не преподавать.
- Парикмахер – достойная работа. – утешила мама. – И руки у тебя золотые! Только мне кажется, на море, жилье тоже очень дорого стоит.
- Да, Мамуля, ты права. Об отдельном жилье мечтать не приходится, но там общежитие есть. На комнату я соберу года за три.
О том, что все это время ей придется есть солому, как зощенковскому крестьянину, Леся промолчала.
Последующие три года мама переживала по поводу Леськиного выбора и рассказывала об ужасах жизни в общежитии. Через три года на очередной звонок домой неожиданно ответил отец:
- Леся, мне надо с тобой поговорить. Мы с мамой думали, когда ты в гости к нам приедешь, тогда и скажем, но, вот, решили – лучше сейчас.
Леська услышала, как дрожит голос у ее сурового отца и заволновалась:
- Что случилось, папа? Мне приехать?
- Это, может, не телефонный разговор, - замялся отец. – но мы с мамой тоже деньги собирали. Все эти годы, и раньше еще начали, думали, может, какая-то помощь будет нужна. Золото мамино продали тоже, она его все равно не носит.
- Папа, о чем ты?
- Мы денег тебе хотим добавить. – Леська поняла, что голос отца дрожит от торжественности момента. – Чтобы ты квартиру купила, а не комнату.
Леська на мгновение потеряла дар речи, но отец ждал ее реакции и пришлось быстро собраться с духом:
- Пап, давай я приеду в ближайшее время и мы обо всем поговорим?
- На выходных?
- Ой, нет, на выходных у меня самая работа. В понедельник.
Потом Леська уговаривала родителей не отдавать ей деньги. Говорила, что прекрасно поживет и в общежитии, а они пусть лучше съездят в санаторий, подлечатся, а потом за границу куда-нибудь, никогда ведь не были нигде. Мама плакала. Отец курил еще больше, чем обычно. Деньги ей передали завернутыми в простой полиэтиленовый пакет.
Наступил октябрь. Курортный сезон завершился. Леська по телефону договорилась о съемной квартире в Солнечном, сроком на месяц, собрала пожитки и безо всякого сожаления уехала из города, где была так счастлива и где хотела умереть.
В отличие от большого города в Солнечном поселке еще заканчивалось лето. В единственном местном агентстве недвижимости Леську встретили приветливо и сходу предложили ей купить не квартиру, а земельный участок. С тем, чтобы постепенно построить дом.
- Так почти все делают. – толковала молодая и довольно привлекательная риэлторша. – Квартиры плохо покупают сейчас. Люди строиться хотят. Вашей суммы вполне хватит, чтобы участок на окраине купить – ровный, незатопляемый.
- Нет, я бы все-таки хотела квартиру. – возразила Леська, пытаясь не вспоминать, как они с Антоном мечтали купить участок земли в окрестностях большого города и даже рисовали проект будущего дома. – Я - одна, мне строиться совсем не под силу.
- С квартирами сложнее. – нахмурилась риэлторша. – Срочных продаж сейчас нет, а по Вашей сумме вариантов очень мало.
- Давайте посмотрим, что есть.
- Конечно, посмотрим.
- Лиза! – вмешался в разговор мужчина, сидевший за столом у противоположной стены. – Ты забыла, что Вавулиди сегодня утром приносили?
- Ой, да!!! – риэлторша просияла. – Кажется, что у нас есть то, что Вам нужно!
Жилье продавала молодая пара с греческой фамилией Вавулиди. Квартира Леське понравилась сразу – аккуратная и чистая, к тому же хозяева обещали оставить кухонный гарнитур и почти всю мебель. А то, что квартирка была маленькой, вроде скворечника, Леську не напугало. Когда три года собираешься жить в общежитии, даже маленькое, но отдельное жилье покажется раем. Зато из окон открывался прекрасный вид на горы.
Тем не менее, бросаться в омут головой, Леська не собиралась. Еще неделю они с риэлторшей колесили по поселку, договаривались о встречах-просмотрах с хозяевами-продавцами. Но с греческой квартирой ничто и с сравнение не шло. Одна была убитая в хлам, другая – в доме без канализации, где предполагалось делать септик своими силами, третья на отшибе села, на улице без асфальта. Четвертая также оставляла желать лучшего. У Леськи вошло в привычку вечерами ходить к пятиэтажке, где пока еще обитали Вавулиди и подниматься на их четвертых этаж. Дом был построен в семидесятые годы, с коридорной планировкой. В длиннющем коридоре свистел ветер, а по стенам были двери квартир-малосемеек. Иногда откуда-то раздавался шум, но в отсеке Вавулиди всегда стояла мертвая тишина, столь нетипичная для многоквартирного дома. Своим удивлением Леська поделилась с риэлторшей, но та не нашла в этом ничего странного:
- Здесь половина квартир пустует – хозяева только летом приезжают. Купили себе квартиру, вроде дачи, деньги вложили, а зимой им какой интерес здесь торчать?
Так все прояснилось.
На десятый день размышлений Вавулиди неожиданно предложили небольшую скидку, что окончательно добило Леську в принятии решения.
- А у них точно все документы в порядке? – волновалась Леська.
- Точно. – успокаивала ее Лиза. – Мы же полное юридическое сопровождение сделки проводим. Без полного пакета документов даже объявление о продаже публиковать не будем. Оно нам надо? Тут же село, все всё знают. Один раз сделку запорешь, потом вообще никто не придет. Нашему агентству шестнадцать лет.
Сделка состоялась. Документы были поданы на государственную регистрацию. Вавулиди сказали, что на переезд им много времени не надо и завтра после обеда они ждут Леську по известному адресу. Отдадут ключи и квитанции. И она может сама посмотреть по счетчикам – у них все оплачено и никаких долгов нет.
Вечером Леська с мамой плакали вместе. По телефону.
Закрыв дверь за четой Вавулиди Леська пошла по квартире медленно-вдумчиво, не веря своему счастью. Квартира была маленькой и уютной, в светлых тонах, оснащенная всем необходимым. И хотя прежние хозяева забрали всю технику, но оставили диван и шкаф, а на кухне – весь гарнитур, газовую плитку и стол с четырьмя табуретами. Леська ахала, сто раз открывала и закрывала окна, включала и выключала свет. Впервые приняла душ в своей собственной ванной и легла спать. Казалось, что прошло всего несколько минут, когда она проснулась, сама не понимая от чего. Темно, значит, еще очень рано. Темно, но не тихо, как обычно. Из подъезда доносились крики и вопли. Шум приближался. Мат-перемат, исковерканный пьяными голосами, становился все отчетливей. Загрохотала дверь слева от Леськиной квартиры. Спустя несколько секунд загремела дверь справа. Сон слетел в одно мгновение. Леська лежала уставившись в потолок. Слева на полную громкость включили радио. Справа – телевизор. Правда, его шум, благодаря кухне, был не так слышен. Что, впрочем, с лихвой искупалось, бессвязной матерщиной мужчины и женскими то ли всхлипами, то ли вскриками.
«Что делать?» - ломала голову новоявленная хозяйка квартиры. Спать стало совершенно невозможно. Идти к соседям, после услышанного, было страшно. Знакомых в поселке нет и обратиться не к кому. Леська встала и принялась разбирать вещи. Ползала, словно сонная муха. Часы показывали четыре утра.
Когда утро стало не столь ранним, Леська отправилась в ЖЭК. Зачем – не знала сама, документы о государственной регистрации квартиры еще не пришли и предъявить ей было нечего. Хотелось разузнать что-нибудь об обитателях соседних квартир. На пороге конторы Леська встретила полицейского. Служитель закона радовал глаз – был высок и крепок, даже скорее мощен.
- Здравствуйте! – обрадовалась Леська. – Вы - здешний участковый?
- Как Вы догадались? – поинтересовался хранитель порядка.
- Сама не знаю. – честно ответила Леська. – Я только переехала…
- Какой адрес?
- Тенистая 54, квартира 104.
- Запишите мой номер. – участковый в мгновение ока продиктовал Леське свой телефон. – Зовут Вадим. Звоните в любое время дня и ночи.
- Ааа… - растерялась Леська. – Я про соседей хотела спросить. Что там, с двух сторон от меня – квартиры неблагополучные?
- Мягко сказано. Два алкаша живут и в гости друг к другу ходят. Один женатый – жену лупит, а она терпит. Второй – одинокий, так к нему весь поселок бухать идет. Как Вы вообще эту квартиру купили?
- Не знаю. Тишина такая была…
- Так это их, обоих, на пятнадцать суток закрывали. Вчера отпустили.
- А нельзя что-нибудь сделать?
- Да ничего не сделаешь. Жена заявление не пишет, а пить в своих квартирах никому не запрещено. Ладно, до свидания.
Участковый потопал по своим делам, а ошарашенная Леська села на бордюр и уткнулась лицом в колени. Идти домой не хотелось.
Последующие дни смешались в какой-то дикий узор поломанного калейдоскопа. Справа Колян кидал о стену Леськиной кухни свою терпеливую жену, она визжала дурным голосом, что, судя по всему, радовало мужа, ибо экзекуции практически не прекращались. Слева, также, в любое время суток принимал гостей, радушный Лёха. Народная тропа не зарастала, в соседнюю дверь то и дело колотили кулаками и ногами, коридор пропах перегаром, дымом дешевых сигарет и еще какой-то неведомой вонью. Тонкая стена постройки семидесятых годов не спасала от круглосуточных воплей радио и телевизора. Дней и ночей для алкашей не существовало, жизнь их была бесконечным праздником, не омраченным глупостями, вроде восьмичасового сна. Иногда Леська пыталась мирно поговорить с соседями. Лёха кивал головой, ухмылялся и прибавлял звук. К Коляну она и вовсе решилась постучать всего раз, но самого Коляна не увидела – визжащая жена чуть не вцепилась ей в волосы, голося что-то про «шлюх поганых, которые уже прямо домой являются».
Пряник не помогал. Кнута не было. Не спящая на пару с алкашами Леська чувствовала, что теряет способность мыслить разумно. Она купила холодильник, стиральную машину и телевизор, но, даже работая все вместе, они не покрывали соседского шума.
Леська поставила вторую входную дверь – по заверениям продавцов – шумопоглощающую. Не помогло.
Позвала мастера, который обил ее сторону их с Лёхой совместной стены гипсокартоном и оклеил толстыми обоями. Вдоль нее выстроился могучий шкаф-купе, длиною во всю стену. Не помогло.
Потом купила беруши, все три вида, что нашлись в местных аптеках и научилась правильно вставлять их в уши – в этом, оказывается, тоже была премудрость. Не помогло.
На третью неделю вынужденной бессонницы Леськины нервы окончательно сдали и она позвонила Вадиму. Было десять часов вечера, в Лёхиной квартире пятый час гремела дискотека восьмидесятых.
- До двадцати трех часов нарушением не считается. – по телефону участковый был не столь любезен.
- А что, для шума в квартире вообще никаких рамок нет? Получается, можно, хоть стены рушить?
- Я приеду в течение часа.
Вадим приехал в двенадцатом часу ночи, наорал на Лёху, вырубил музыку и отбыл. Пьяный Лёха проявил потрясающую сообразительность и через пару минут их общая стена содрогнулась от ударов чем-то, вроде кувалды. Одновременно Леське объяснялось, что ее ждет в ближайшем будущем. Выражениями, которые не публикуют в газете. Леське стало по-настоящему страшно и она вновь набрала Вадима:
- Он мне угрожает! Я хочу заявление об угрозах написать!
- Не надо. – отрезал участковый. – Я еще недалеко уехал.
Через пять минут Лёху забрала патрульная машина. Через полтора часа он вернулся и два дня вел себя тихо. Потом все вернулось на круги своя. Участковый сообщил Леське, что провел опрос соседей и кроме нее никто не жаловался. Удивленная Леська провела свой опрос и выяснила, что над Лёхой та самая квартира-дача, где живут только летом. Под Лёхой – глухой старичок. А сбоку только она. Чуть не половина подъезда оказалась у алкаша в давних друзьях-собутыльниках. Вторая половина слышала в худшем случае лишь отголоски шума и связываться с маргиналом не хотела. Староста дома, Валентина Васильевна и вовсе звала его Лёшенькой и говорила, что в их общем детстве он был очень хорошим мальчиком.
Когда вся страна ахала по поводу ядовитого «Боярышника» в Иркутске, Леська стонала от досады:
- Почему в Иркутск? Зачем так далеко? Везли бы к нам! Восемьдесят человек – это же полная санобработка поселка!
Хуже всего были разговоры с родителями, которым в ком-то веки посчастливилось взять отпуск в одно время – на июль. Они и припомнить не могли, сколько уже не были на море и мечтали, как приедут в гости к дочери, в ее собственную квартиру. Представлять в этом аду своих тихих родителей было невыносимо. «Ни за что! – думала Леська. – К их приезду посдираю обои, скажу, что ремонт затеяла, а им номер сниму в какой-нибудь мини-гостинице. Правда, они, наверняка, будут рваться лично ремонт делать… Придумаю что-нибудь. Нельзя их сюда пускать. Работать надо, деньги нужны». Леська вспомнила о своем умении стричь и красить и неожиданно легко нашла место в одном из салонов красоты.
- Сейчас заработка большого не жди. – предупредила хозяйка. – Зато летом – не присядешь, место проходное, отличное. За три месяца на весь год заработаешь и останется еще.
Леська торчала в парикмахерской целыми днями. Весть о ее таланте разлетелась быстро и клиенток становилось все больше. Хозяйка была очень довольна, не скупилась на похвалы. А Леська чувствовала, как слабеют руки от постоянного недосыпа. Как чахнет ее фантазия при создании причесок, как все труднее ей становится создавать красивые образы.
Если бы продать злополучную квартиру! Но кто же ее купит? Даже если сговориться с Вадимом и опять упечь друзей-алкашей на пятнадцать суток – Леська никогда не сможет врать людям в глаза. Никого не хотелось подставлять, топить в болоте, выбираясь из него. Чувствую полную растерянность, Леська радовалась растущему заработку и прикидывала, что после Нового Года сможет снять себе квартиру.
- На тридцать первое декабря – полная запись! – ликовала хозяйка. – Прямо дрались из-за тебя. Сможешь в восемь начать?
- Да хоть в пять. Мне к празднику готовиться не надо.
Предновогодним утром Леське не пришлось просыпаться, потому что всю ночь она слушала шансон из-за стены. Выходя на работу чуть не пришибла дверью Коляна. Громко икнув он протянул к ней руку, но Леська увернулась и одним движением заперев дверь, отскочила на несколько метров.
- С Ны… дом… - бормотал сосед. – Пдем, а? Я вчра нашабашиыыыыыл.
- Лучше б ты за женой следил, чем шабашить. – словно ядом плюнула в него Леська. – Ты пока вчера работал, знаешь, где твоя жена была?
Колян начал трезветь с пугающей скоростью.
- ГДЕ? – рявкнул он.
- У Лёхи, вот где! – и Леська понеслась по лестнице вниз. До самого выхода из подъезда она слышала раскаты грома и дикий рев. «Зачем я это придумала? А, ну их!»
Уже вторая клиентка листала журнал, пока краска для волос боролась с сединой на ее голове, когда прибежала взволнованная хозяйка.
- Лесечка, ты что делаешь?
- Убираю, инструмент мою. Через полчаса краску смывать.
- Милая, я все доделаю. Ты лети домой срочно, мне Васильевна звонила, вроде, случилось там у Вас что-то.
- Да наверняка просто опять алкашня отношения выясняет! Что я буду – работу бросать?
- Беги, Лесечка! Если все нормально – вернешься.
Леська набросила пальто и побежала домой. Еще издали показалось, что у подъезда столпилась добрая половина поселка. Гудели голоса, слышались какие-то крики. Вполне уместно смотрелись машины «Скорой помощи» и полиции. На подступах к дому ее перехватила растрепанная Васильевна:
- Убили! Убиииииииили!
- Кого? – с робкой надеждой спросила Леська.
- Лёшеньку убиииииили! – Васильевну подхватили под руки и куда-то повели сердобольные женщины. Леська глядя поверх толпы и еще не веря своему счастью, столкнулась взглядом с Вадимом. Его коллеги, как раз, выводили из подъезда Коляна. Алкаш потрясенно мотал головой, озирался по сторонам и икал.
«Надо же, до сих пор икает». - посочувствовала Леська. – «Хоть бы воды попил».
- Леся, Вы что-нибудь знаете? – спросил ее Вадим.
- Нет, я на работе была. Видите же, только прибежала. А что – это правда?
- Правда. Не знаю, сколько там ножевых ранений, но, по-моему, не меньше пятнадцати. Весь кровью истек. И жену Колян за малым не придушил. Вас вызовут, как свидетеля.
- Да, пожалуйста! Я могу на работу вернуться?
- Конечно. С наступающими. Поздравляю.
- Спасибо!
Леська не помнила, как подстригла, покрасила и причесала всех клиенток этого дня. Каждая слышала о происшествии и пыталась что-то узнать, но она пожимала плечами, мол, сама не в курсе. Домой летела, как на крыльях, ни на секунду не задержавшись возле торчащей у подъезда Васильевны.
- Там у Вас кровь в коридоре! – крикнула она вслед Леське. – Кровищи – море целое!
Войдя в квартиру, Леська прислонилась к стене, не веря своим ушам. Была тишина. Идеальная, пронзительная, как в самый первый день. Леська разулась, в одежде рухнула на диван и проспала больше суток.
Работа приносила все больший доход. Леська становилась уважаемым человеком в поселке. Васильевна считала ее ведьмой. Жену Коляна направили на вечное жительство в интернат для психически больных. Коляну, твердившему, что он ничего не помнит, дали пятнадцать лет строгого. Квартиру опечатали. Лёхино жилище унаследовал сын, вполне приличный с виду. Прибыл из Москвы, сделал в ней косметический ремонт и уехал, сказав, что на лето будет приезжать с семьей. Второй комплект ключей отдал Леське – на всякий случай. Январь выдался очень теплым, безветренным, дни становились длиннее и идя с работы Леська не уставала любоваться закатами. Небо радовало такими красками, которые, как она раньше думала, бывают только в раю.
