Видимо, я сорвала кармический анти-джекпот! Мало того, что мать родила меня в 40+, так еще и деменция у нее началась гораздо раньше, чем обычно бывает. Я только успела закончить школу и поступить в институт.
Первые пять лет, впрочем, ситуация была терпимой. Да, мать рассказывала одно и то же по сто раз, теряла вещи и порой путала реальность с сюжетами фильмов. Чудила: например, пока я умотала на учебу, раздала попрошайкам всю мою одежду. Или могла подойти к какой-нибудь соседке и начать сплетничать…про эту же соседку. Но это было скорее неудобно и неловко, чем страшно, потому что она еще сама себя обслуживала и ее можно было оставить без присмотра.
Потом навыки самостоятельности пропали (не посадишь кушать – не поест, не заставишь переодеться – будет ходить в одном и том же хоть месяц), зато проснулась безудержная страсть к бродяжничеству.
Не знаю, какие неведомые дали ее манили, но, несмотря на закрытые двери и сложный засов на калитке, умудрилась удрать аж трижды. Причем по дому еле-еле шоркала, а за воротами у нее, очевидно, турбодвигатель включался. В последний побег упиздила так, что сутки искали с полицией и поисковым отрядом!
Обозначу, что нормальный пансионат в нашем регионе стоит, как две мои зарплаты, а сдать в богадельню не поднялась рука (хотя и регулярно чесалась, что уж). Справлялись своими силами, очень помогали родственники и приходящие сиделки.
Где-то на десятом году мать отказалась подниматься с постели, с тех пор болезнь перетекла в лежачую стадию. Словлю признанием волну хейта, но поначалу я обрадовалась. Решила, что это свидетельство близкого финала. Ага! На деле квест лишь усложнился, так как теперь приходилось кормить ее с ложечки и менять пампесы с пеленками. Любимым хобби стали косметические маски из натурального продукта – говна, которым тщательно натиралось лицо, тело и вся кровать. Поэтому иногда перед уходом я надевала на нее мягкие наручники из секс-шопа .
Если коротко, то заболела мать, когда мне было 18-19, а умерла, когда почти исполнилось 38. Двадцать лет. За это время я пережила все стадии принятия неизбежного, дольше всего застряв в фазе гнева: ненавидела и ее, и себя, и несправедливую жизнь. К моменту смерти же настолько эмоционально выгорела, что не почувствовала ни облегчения, ни горя, какое-то тупое равнодушие, типа – а, ну и ок.
Деменцию до сих пор стесняются и стараются не обсуждать, хотя такие больные есть во многих семьях.
