Моя мама сильно болела. Последние несколько лет. Есть такие болезни, симптомы которых не очевидны.
Вот у нее было так.
На вид - обычный здравомыслящий человек, сидит за столом, ест суп, рассказывает о том, что хотела прополоть рассаду на подоконнике.
А потом вдруг: "Это ты подослала говорящих голубей? На балконе?"
И я понимала: это болезнь. Внутри нее. Говорит.
Мама делала страшные вещи. Мне сложно писать это сейчас, потому что я приложила много сил, чтобы забыть это и не царапаться об память.
Ну, самое лайтовое, например...
Мама могла написать заявление в ОВД, что я ее обокрала. Чайник украла, шкаф и что-то еще.
Мне звонили из ОВД, говорили: "Приезжайте писать объяснительные".
А я беременная, в токсикозе, в другом городе, с сыном...
Я ехала - а что делать?
По пути думала: "За что она меня наказывает? Я так стараюсь быть хорошей".
Я заходила в ОВД, писала, объясняла.
Потом шла к маме. Очень злилась, но по пути покупала фрукты.
- Зачем ты так? - кричала я в неё. У меня не хватало нервов говорить спокойно.
Иногда она не понимала, о чем я. У нее случались провалы в памяти.
Мама кричала в ответ, что я не должна прятать в шкафу голубей. Они мешают спать. И зачем я украла чайник, он же и так не работает!
Мама плохо ходила и у нее был костыль. Костылем она замахивалась на меня, беременную. Я инстинктивно закрывала живот.
Это было опасно.
Безопаснее было больше не приезжать.
Пусть как хочет тут. Задолбалась я... Мне нервничать нельзя...
Я возвращалась домой, рыдала. Гормональные перепады салютами бомбили меня изнутри, я боялась за ребенка внутри, я боялась за ребенка снаружи, за всех боялась.
Муж сильно переживал. Он ощущал свою роль в семье - как человека, который должен меня защищать.
Если меня обидел хулиган - тут проще. Пойти и объяснить хулигану, что не смей. Языком, кулаком, там по ситуации.
Но меня не обижал хулиган.
Когда обидела мама, это еще больнее. Ведь от родных ждёшь любви, а не боли.
Как тёще объяснить, что она не права? Только не пустить к ней меня. Отобрать дочь. Пусть сама там...
Муж злился, видя, что я в очередной собираюсь ехать проведать маму. Нужно прибраться у нее, оплатить сиделку, купить продукты...
- Я не понимаю, - злился муж. - После всего ты ещё...
Много кто не понимал. Некоторые говорили: "Если бы моя мать со мной так - я б отрёкся".
- Это мой дочерний долг, - отвечала я мужу.
- А можно узнать, сколько ты должна? - ёрничал муж.
Понимаете, у меня не будет другой мамы. И та, что есть - не виновата, что заболела. И жизнь её - не сахар. Она много и тяжело пахала, всю жизнь. В прямом смысле тяжело: ее первое место работы - помощник кузнеца. В деревне. Потом 20 лет жила с алкоголиком, сын пропал без вести... Нахлебалась.
И вот она творит... ну, дичь.
Что я могу?
Умыть руки. Сказать: ты ведешь себя не как мама, а как враг. Я больше не дочь тебе. Живи сама , как хочешь. На пенсию свою. С костылем. Фрукты-продукты-сиделки-уборки... я пас, мам.
А могу не умыть. И продолжать. Продолжать делать то, что могу, сквозь обиду, растерянность и непонимание. Сквозь боль.
Это моя мама. Это она дала мне жизнь. Это она сделала меня мной.
Если я сейчас ее брошу, то получу злорадное и минутное облегчение. Но в глобальном плане я буду жить с этим "бросила" всю жизнь. Моя мама будет заглядывать в мои сны, будет сидеть в углу моего сердца и информативно молчать: "Не стыдно?"
Все вокруг давали советы, которых я не просила.
Муж говорил: "Я тебя не пущу к ней".
Другие говорили: "Мазохизм какой-то".
Третьи говорили: "Ты о себе подумай".
А я думала. Поэтому и ехала.
Я не знала, как правильно или не правильно поступать тут, просто делала то, что должна по мнению моего сердца.
Я эгоистка. И все мы эгоисты, по сути.
Я ради себя ехала туда, где мама, но не мама. И училась не ждать ничего от этих поездок, чтобы не слышать звук осколков надежд.
Просто вот фрукты. Вот деньги. Как ты.
Сложно испытывать теплые чувства - любовь, благодарность - к тем, кто тебя бьёт. И царапает тебя осколками твоих надежд. Шрамы от этих царапин - на всю жизнь. На вид кожа под шрамом самая твердая и плотная. Но это не так. Она там самая тонкая, прозрачная...
Я не могу заставить себя полыхать любовью, но я могу привезти творог, сметану, и свеклу на винегрет.
И вот носки теплые, ты говорила ноги мерзнут. А вот фотки внука, я распечатала. ..
И уйти. И повыть в себя в лифте.
В том лифте зеркало - и я ехала в нем, смотрела на себя и орала. Но крик - в себя, и для всех - беззвучный режим.
Самое страшное это - молча кричать.
Не будет у меня другой мамы.
А эту я не брошу, пока она жива.
Это она меня такой воспитала...
Мамы нет уже несколько лет.
А настроение последней недели - молча кричать в себя в лифте...
ОЛЬГА САВЕЛЬЕВА
