Нам с Федором достался старый, но еще приличный минивэн. Дали сарайке ремонт, оборудовали по своему вкусу к странствиям и маленьким приключениям. Давняя мечта сбылась, но она пожрала все наши средства.
Да-с, прекрасно отправиться на рыбалку, имея пару просторных спальных мест, раскладной стол, плитку и телевизор, но жить на что-то было надо.
Спасение всегда приходит в последний момент, так уж оно устроено. Та блестящая идея пришла, когда в моем холодильнике из съедобного, оставался только намерзший лед в морозилке, а я уже неделю сидел без работы. Тут-то меня и осенило по полной программе…
Федор валялся на диване в фургоне и от идентичной финансовой безысходности, листал книжицу. Я столь низко еще не пал духом, потому сказал:
– Не отчаивайся, дружище, я придумал, как легко заработать круглую сумму.
Федор сухо глянул поверх книжонки: - Насколько круглую? Настолько?
И изобразил большим и указательным пальцем кружок, диаметром с монету.
Но я не стал с ним соревноваться в пораженческом остроумии, а просто сразу выложил суть дела.
– Помнишь, пару месяцев назад я подвизался курьером?
– Ну?
– Я несколько раз мотался с заказами в поселок к одному немолодому профессору. Насколько я заметил, дядька совсем одинок, не считая мартышки Маруськи в которой он души не чает, как в какой-нибудь обожаемой, непоседливой внучке. Сюсюкает с ней, рядит в платьице и панаму.
– Может это и есть внучка? Гостит у дедушки. Гипертрихоз, я читал о таком – человек полностью покрывается шерстью.
– А хвост, придурок?!
– И такое бывает, я читал! Это, как его черт... Атавизм, о!
– Меньше читай, это вызывает у тебя контрпродуктивную желчь, приятель. Если бы ты видел, как эта «внучка» восседает у него на башке и ногами держится за уши, не порол бы ерунды. В общем, мы крадем обезьяну, а старик дает за нее выкуп. Люди нередко любят животных больше привычных детей. Слыхал, как один идиот завещал коту миллионы? Я посчитал, четыре тысячи долларов выкупа в самый раз.
– А если…
– А если погорим, за обезьяну много не дадут. Не человек же. Но мы не погорим, я все предусмотрел.
– Кажется, обезьяны любят бананы? – оживился Федя, вскакивая на топчане. Это означало, что мы ударили по руками и теперь в деле…
Поселок профессора представлял собой неуклонно исчезающий тип загородного проживания интеллигенции по духу. Бессребреники поэты, писатели, художники и труженики науки любят старые домишки, кривые тропки и нестриженые кусты. Патриархальность, заборы для видимости, видеонаблюдения почти нет, а в зарослях можно устроить отличную засаду хоть на танке. То, что нужно.
Удача сопутствовала нам. В обед, в тени жимолости обезьяна возлежала на детских качельках и раскачивалась, работая телом. Обыкновенная небольшая мартышка. От бегства её удерживала длинная металлическая цепочка, привязанная к врытой в землю скамье. Профессора поблизости не наблюдалось и, Федор показал из укрытия банан, позвал:
– Маша. Маша. Тю-тю-тю.
Увидав лакомство, глупая мартышка боком запрыгала на зов желудка. Она охотно пошла на руки к добряку и увальню Федьке, где и устроилась перекусить, а я обрезал кусачками цепь.
Незамеченными покинули мы место преступления и тут же углубились в лесок, что лежал сразу за домом профессора. Мы давали широкий крюк, чтобы убедиться, что нет погони и незамеченным выйти к машине, припаркованной подальше от поселка.
Откушав банан, обезьяна вручила оболочку Федьке и немедля принялась искать в его густой шевелюре. Приматы очень уважают это дело. А поскольку профессор был абсолютно лыс, то очень довольная свалившимся счастьем, Машка не выражала протеста против похищения. Вскоре мы были в машине и неумолимо удалялись прочь.
Как ответственный за материальное обеспечение операции, Федька подготовился достойно. Бананы, яблоки, фломастеры, раскраски, кубики и прочая дребедень для умасливания недалекой зверушки.
Не прошло часа, как мы припарковались на третьесортной стоянке для автотуристов. То что и нужно, чтобы затеряться без лишнего труда.
Было самое время выдохнуть и перекусить. Федька установил стол, а под зад и спину обезьяны пристроил подушки. Машка очутилась за столом вровень с нами, что порядочная.
Схватила салфетку и недвусмысленно стала сооружать себе слюнявчик.
– Хым... – удивился Федя и помог гостье.
– Хым! – сказал он, когда скушав йогурт ложкой, Машка промокнула губы салфеткой.
Я не знаю, есть ли у обезьян социальное расслоение их общества, но наша, похоже, принадлежала к высшему свету…
Испив канпота из стакана, Машка широко зевнул и, в тринадцать часов ноль минут по Москве захлопнула фары, скрестила лапы на груди и замертво отвалилась на подушку. Мы бля решили, что обезьяна скоропостижно скончалась, и запаниковали, но она просто дрыхла как сапожник. А спустя ровно двадцать минут проснулась, как ни в чем не бывало.
Что-то мне это мучительно напоминало. Но что, что?!
Федор, не знаешь, что мне это мучительно напоминает, спрашиваю Федора.
– Знаю, – отвечает тот. – Штирлиц будет спать ровно двадцать минут, проснется и поедет в Берлин. Восьмая серия…
Обезьяна явно что-то скрывала о себе. Федор подтвердил опасения.
– Пока мы сюда добирались, я раскусил, что она умеет считать.
– Иди ты!
– Точно. Слушай, а может у профессоров какой-то свой, особый сорт домашних обезьян, а? Соответствующий. Уж больно сообразительна, не орет, скачет в меру, кушает ложкой, даже соблюдает сон час…
– Тем лучше. Жаль в письме, что бросил профессору в ящик, мы запросили четыре, а не шесть тысяч выкупа! Ну ничего, он уже читает оказию, обливается слезами и рвет последние волосы на организме. Клянусь, я выбью из него шесть штук, вот тебе мое слово!
– Тогда, не пора ли с ним связаться?
– Нет. Пусть основательно попсихует, тем легче расстанется с бабками. А пока кинь-ка мне пивка из холодильника, дружище. А представляю, как теперь старик вместо обезьяны бегает по потолку и меряет стены, ха-ха? Виу-виу!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Федька и неожиданно брякнул. – Может, оставим ее себе, а? Такая умная.
– Алло, а выкуп?!
– Возьмем и выкуп и мартышку.
– Да ты непредсказуемый, опасный тип. Мне это по душе, но мы благородные люди! Тем паче я так и подписался в письме «С уважением, ваши благородные гангстеры».
А не слишком ли это мягко, заволновался Федор. Чего доброго, старый осциллограф решит, что мы не гангстеры, а дерьмо.
– Запомни, с представителями высшего общества следует быть учтивым и тогда тебе ответят вежливостью. Так уж у них заведено. Я так и вижу, как в конце дельца, когда каждый получит свое, мы будем заочно расшаркиваться что джентльмены.
– Ну-ну…
– Ладно. – говорю, приканчивая второе пиво. – Хватит томить профессора, пора открыть карты. Его номер сохранился у меня, когда я носил ему посылки.
Вооружившись «левым» телефоном, я вставил в трубу батарейку, аппарат приветливо пропиликал. Отсюда, события поскакали с прытью взбесившегося кенгуру...
Я отбил профессору сообщение «Вы прочли письмо. Срочно подтвердите принятие наших условий, и с вами свяжутся дополнительно» и, изъял батарейку, мало ли…
Спустя четверть часа я вновь раскочегарил телефон.
– Ну, что там? – страшно не терпелось Федьке.
– Все путем. Пишет как миленький. Вот «Привет мои благородные пи… пидарасы...».
У Федора вытянулось лицо.
– У профессора шок. – успокоил я огорченного подобной фамильярностью друга. – Зато дальше уже конструктивно, вот «Будьте, пожалуйста, столь любезны, немедля верните обезьяну, говнюки штопанные…». Кхым!.. «Вы не представляете кого спиздили. Обезьяна сотрудник Роскосмоса, она прошла подготовку для секретной космической миссии и стоит сотни тысяч долларов. Вам за нее ноги из жопы выдернут. Эта обезьяна практически космонавт, а вы фактически трупы». Кхым!..
– Пугает. – отмахнулся Федор. Прозвучало неубедительно, а я продолжил читать:
– У обезьяны даже свой позывной имеется. Енисей пятнадцать двадцать бис.
– Енисей пятнадцать двадцать бис? – переспросил Федька.
При этих загадочных звуках, в мартышку вселился сатана со подручные. Она ну рваться с веревки, на которой сидела. Хвать из подставки самый большой нож, натянула веревку и перерезала. Федор подался к обезьяне, но та помахала ему ножиком «Ой не советую!» мол, и Федька отступил. Я вжался в борт, боясь лишиться глаз, или носа и губ, так макака размахивала ебучей саблей. Перепугав нас до усрачки, Машка поскакала в кабину фургона, а по пути поменяла нож на Федькину гантель.
Приматы гораздо сильнее человека, подтвердила бы железка, кабы умела говорить. Машка с легкостью высадила ей пассажирскую форточку и была такова. Все в какие-то секунды. Шесть тысяч долларов растворились в воздухе…
Из затянувшегося оцепенения нас вывело новое сообщение профессора.
«Ну что, уже произнесли «Енисей пятнадцать двадцать бис»? – спрашивал тот.
– Поздравляю! Это тревожная команда, по которой обезьяна должна покинуть спускаемую капсулу и дожидаться спасателей».
Федька распахнул дверь фургона. Так и есть - метрах в ста, преспокойно посиживала наша обезьяна.
– А вот и спасатели… – мрачно сказал Федька. К нам вовсю спешила Газель в спецокраске. Изнутри высыпали вооруженные люди. Следом появился профессор, он поспешил к дорогой космической макаке.
– Как вы нас нашли? – напоследок спросил Федя.
– Элементарно. У неё под кожей чип. – отвечал профессор, а Федька помахал Машке рукой, а Машка ему. У нее была грустная мордочка, – Федька, несомненно, пришелся ей по душе.
Нам сулили большие проблемы, но таинственным образом все ограничилось пятнадцатью сутками и штрафом. На выходе из узилища, нас ждал сюрприз…
Завидев откинувшегося Федьку, Машка живо прискакала бочком и запрыгнула ему на руки. Конечно, тут же ошивался и профессор.
– Вот что, парни. – без обиняков говорит он. – Мне нужны люди, ходить за обезьянами, уборка там, кормежка. Зарплата маленькая и желающих нет. Я приглашаю вас, с приматами вы неплохо ладите, ибо не далеко от них ушли. Ну? Или пятнадцатью сутками не отделаетесь…
И подмигивает, гад, шантажист и свернослов из высшего общества.
– Согласны! – заорали мы.
А. Болдырев
