Сначала было небо
Началось все с госслужбы, это была служба судебных приставов. После была администрация города, тоже муниципальная служба. Потом я ушел оттуда — с желанием отдохнуть пару недель, отложив поиск работы на потом. Но тут, не дав мне отдышаться, звонит директор психоневрологического интерната и говорит, что им срочно нужен юрист. Свою роль сыграли семейные связи — у меня семейная династия врачей.
Изначально я и пришел туда как юрист, занимался правовым сопровождением деятельности учреждения. Через месяц работы мне предложили должность заведующего отделением, после чего у меня началось плотное общение с клиентами интерната. Министерство заставляло нас называть их «обеспечиваемыми», потому что «клиент» — это как-то очень сухо и по-юридически звучит, не по-человечески.
Так, благодаря родственным врачебным связям, я попал на свою должность и проработал там 4 года.
Есть два типа...
Чтобы было понятней — есть два типа учреждений подобного толка: психоневрологический диспансер и психоневрологический интернат.
Деятельность первого заключается в выявлении и лечении болезни, то есть — в медицинской помощи. Интернат же, в отличие от диспансера, первоначально несет функцию социального обслуживания граждан, страдающих психическими заболеваниями.
Интернат — это обособленное государство, обнесенное забором, куда попадают граждане, в связи с психическими заболеваниями не могущие обслужить себя в быту. Последнее пристанище, в котором они доживают свои годы или десятилетия — у кого как получится.
Я работал в одном из крупнейших интернатов в Сибири, с более чем 400 клиентов, большая часть которых поступает из детских домов для детей с нарушением психики. То есть дети, которые по какой-либо причине остались без попечения родителей. В силу того, что они недееспособны, они не имеют права выйти «на волю», и их отправляют в специализированные учреждения для совершеннолетних.
Как правило, ребенок, перешедший из детского дома в интернат, до конца своих дней останется в стенах последнего. Случаи восстановления дееспособности исключительно редки, а установление опеки над совершеннолетним инвалидом с психически заболеванием — это нонсенс.
На моей практике были разве что случаи, когда находчивые родственники оформляли опеку, чтобы получать пособия. Однако соцзащита проверяет подобные случаи, и если нет никакой отчетности, выявляется то, что опекун нужен исключительно из-за денег — они забирают его обратно в интернат.
«Давайте пророем траншею»
Дееспособность восстанавливать не любят. Если человек более-менее адекватный, то это значит, что его можно эксплуатировать. Если он еще и творческий, то его можно использовать во всех мероприятиях, чтобы делать цифры для отчетности перед начальством. Таких людей отпускать не хотят.
Как правило, дееспособность восстанавливается для тех лиц, от которых необходимо избавиться. Например, от «бегунков», которые постоянно пытаются сбежать из интерната, или асоциальных кадров, что доставляют неудобства для персонала.
Избавляются от них двумя путями. Первый — это восстановление дееспособности, то есть — вон отсюда и живи как хочешь. Второй — отправление на принудительное лечение. Но для последнего клиент должен совершить преступление, после которого его осудят и отправят на принудительное лечение, откуда он вернется либо овощем, либо просто спокойным — это в зависимости от препаратов и продолжительности нахождения там.
Чтобы правильно представить местный контингент, не смотрите, что многие выглядят зрелыми мужчинами и женщинами. Большая часть имеют разум и мышление 10-летнего ребенка, с психическими расстройствами в придачу. В связи с чем запросто можно услышать диалог в духе: «Давайте пророем траншею между Нилом и Енисеем и будем доставлять ядерную энергию»; вдобавок — инфантилизм и отсутствие чувства реальности. Человеку 25 лет, а он хочет себе детский планшет, где на кнопочки жмешь и петухи кукарекают. Из 400 человек не было ни одного Наполеона или Путина, максимум что было — это голоса в голове, и те безликие, без имен и фамилий.
Если клиент ведет себя спокойно — к нему так и относятся. Если же буянит, то запросто могут наорать, а то и пизд*лей дать — с этим не стесняются.
Была ситуация, когда дежурный по режиму ввалил подвыпившему клиенту на территории интерната, тот получил тяжкие телесные. Оперировали отбитую почку. В итоге дежурный носил «отбитому» клиенту продукты, да шоколадки с водкой, чтобы тот якобы простил его на суде, мол «претензий не имею, все нормально-хорошо, вина моя». Изначально, конечно, дело пытались замять. Но не смогли, так как пришлось оперировать, а больница доложила об инциденте в полицию. Приехала следователь. Меня взяли в качестве представителя-опекуна, и мы пошли по корпусам опрашивать клиентов, то есть «свидетелей». В основу дела легли показания прожженного шизофреника и психически больного человека с тяжелой формой умственной отсталости и расстройством речи. То есть разобрать, что он говорит, практически невозможно. Рядом была санитарочка, которая многое время там работает, и понимает его лепет. Сидела и переводила. А следователь с каменным лицом все записывала под диктовку. Я говорю: «Вы же понимаете, что это недееспособные лица во-первых, психически больные во-вторых, и в-третьих — я не понял вообще ничего из того, что он сказал», на что она сказала «Не, ну как, вы же законный представитель, присутствовали, можете подтвердить их слова». В общем, глупость какая-то, идущая вразрез с логикой. По итогу все обошлось условкой.
Недееспособное лицо не имеет никаких прав, даже право подписи (в паспорте у них стоит прочерк). То есть любые сколько-то значимые юридические действия они могут совершать только путем законного представителя.
Но если есть в кармане пачка сигарет...
Поскольку учреждение прежде всего социального типа, а не лечебного, основной акцент делается на трудовую терапию и культурно-досуговую деятельность. А так как большая часть не соглашается работать бесплатно, несмотря на то, что им доктор прописал, инструктору по труду приходится чем-то подбадривать клиентов, чтобы те чего-нибудь покрасили, почистили снег или кусты подрезали — что угодно. Обычно мотивационную роль для работы играют сигареты, печенье и конфеты. Тех, кто готов безвозмездно работать, совсем мало. Большинство же, понимая, что их в принципе никто не заставит это делать, без пачки сигарет пальцем не шевельнут.
Кроме этого есть такой стимул, как выезды на дни открытых дверей в другие психоневрологические интернаты раз в год. Ради этого они могут не убегать, соблюдать режим и в целом не приносить проблем. На таких моментах и манипулируют.
Привозят кого-то из детского интерната, а ему говорят: «Будешь себя хорошо вести, поедешь к своим друзьям». Те, что более-менее в адеквате, держатся и их везут, после чего они возвращаются счастливые-довольные, после чего им напоминают, что следующий день открытых дверей через год.
Бывают выезды и в цирки, дельфинарии и кино. Но туда берут только адекватных и послушных, которых не так много. У остальных же, кого не взяли, на этой почве случаются вспышки гнева.
Три категории
Если в детских учреждениях клиентами как-то еще занимаются, то в учреждениях для совершеннолетних работают в основном на статистику и чисто физически не успевают заниматься каждым из клиентов.
Клиенты понимают, что остаток жизни проведут в этом интернате. Разделить их можно условно на три категории.
Первая — те, что смиряются. То есть будь что будет, и все, их это не слишком волнует. Вторая — те, что не могут смириться, и каждый день приходят ко мне по пять раз и просят восстановить им дееспособность, мол «я уеду жить туда-то, у меня тетка там-то живет». И ходят-ходят-ходят по кругу. Кому-то из них удается добиться дееспособности, но это крайне редко. Чаще они переходят в первую категорию «смирившихся». Третья категория — группы риска, которая складывается в основном из вновь прибывших. Они приезжают из детских учреждений, видят, какой тут п*здец происходит, по сравнению с тем, что было, и просто убегают. В основном, бегут туда, где находились раньше. Их отлавливают на улицах, вокзалах и отправляют обратно в интернат.
Был рекордсмен, что убегал раз двадцать. В итоге, чтобы тот не доставлял проблем, начальство сказало: «Восстанавливайте ему дееспособность, пусть п*здует отсюда и живет как хочет». Ну и все, восстановили и больше его не видели.
На моей практике, все, кому восстановили дееспособность по какой-либо причине, кто не имел родственников — быстро сгорали в естественной среде. Всем сиротам, деревенским погорельцам, и в целом неблагополучным прослойкам населения обычно выдают жилье в одних домах. Отстраивают специально 10-16 этажки и заселяют туда всех проблемных. А человек с психическими заболеваниями более склонен к алкоголизму и употреблению наркотиков. И как только человек попадает в такую среду, на нем в принципе можно смело крест ставить. На моей памяти нет ни одного, кто после восстановления дееспособности уехал бы, нашел работу, социализировался как-либо.
Алкоголизация и все-все-все
Фактически у интерната имеется забор, но так как площадь очень большая, клиенты то и дело сбегают. Даже если дежурный увидит, как кто-то перелезает через забор, пока добежит — пациент уже перелез и спрятался в лесу.
Недалеко от интерната находится деревня. Там с основном живут не слишком чистые люди, маргиналы всякие. И они, само собой, любят выпить. Но для того, чтобы выпить, им нужно заработать денег. И они зарабатывают деньги на наших клиентах. У нас, среди 400 человек, порядка 50 дееспособных. То есть тех, кто получает деньги на руки. Получили деньги у почтальона, расписались и полезли через забор за бухлом.
Алкоголизация происходит таким образом: клиенты выходят в деревню, либо даже до города добираются. Их видят и жалеют — кто-то конфетку дал, кто-то хлеба, а кто-то налил. И с этого начинается.
Было дело, что спайсы проникли на территорию интерната — вот это был п*здец. Пацаны деревенские по приколу дурачка накурили, а хуже пьяного психа может быть только накуренный. Такое буйство творилось, что четыре санитара еле удержали его, закрыли в изолятор и ждали, пока приедет полиция.
Дееспособные — особая головная боль. Они все деньги просрут в начале месяца, а содержать их на что-то надо. То есть, если недееспособные получают 25% от пенсии на свой счет, и потратить их могут лишь под присмотром начальства, а оставшиеся 75% уходят на их содержание, то дееспособные получают сразу всю пенсию на руки. Они за день все потратят, а месяц на что-то жить надо, поэтому наши неравнодушные работники и клиенты собирают по сусекам элементарную продуктовую корзину для них.
В день пенсии за забором уже стоят жители деревни. Самые наглые подходят прямо к корпусу. Многие не то что продают им водку, а забирают деньги за предыдущие долги.
«Бегунки»
«Бегунки», что постоянно покидают учреждение, находятся на воле разное время. Кто-то этим же вечером возвращается, а кто-то может вернуться спустя недели или месяцы. И так как «бегункам» на что-то надо жить в это время, а на работу их никто не возьмет, они начинают воровать. После их находят, заводят дело и направляют на принудительное лечение. И человек возвращается овощем.
Был у нас один парень, прямо красавчик, с легкой умственной отсталостью. Харизматичный, песни поет, стихи читает, пляшет и все такое. И он тоже повадился приворовывать, но только у своих. По мелочи деньги появлялись и он гонял с ними в город, тусоваться с малолетками. Ему 20 лет, а тусовался с 12-13 летними пацанами из неблагополучных семей. В силу детского разума, ему хотелось повыпендриваться перед ними. Он просек такую тему, что была действительно удивительна для меня: очень хорошо втирался в доверие к бабушкам, дедушкам. Просто заходил в подъезд, стучался в первую попавшуюся дверь и, если ему открывал старик, он говорил: «Дайте что-нибудь попить, я с интерната». Ну а интернат все знают, их там обижают мол, не кормят, всякое такое. Старик проводит его на кухню, чаю налить, например, и пока жертва отвлекалась, он быстро пробегался по квартире, находил какие-то ценности или деньги и сваливал. Ну и в результате ничего удивительного — поймали, отправили на принудиловку. Вернулся овощем.
Другой случай не могу до сих пор забыть, подлая ситуация с моей стороны. Был один буйный пациент, что постоянно находился в изоляторе. В ПНД (психоневрологический диспансер) его не любили забирать, потому что он там чудил постоянно, все ломал. Так вот, один раз он вырвался из изолятора, убежал в соседнюю деревню, залез к какому-то мужику в машину, разбив стекла. Вытащил зачем-то документы и убежал в лес. Его ловили-ловили, нашли и повели на суд. А наш директор говорит с мужиком, мол: «Понимаешь, здесь фактически нанесенный ущерб минимален. Если его отправят на принудительное лечение, его через полгода вернут. А мне это нахер не надо. Ты напиши заявление, что у тебя там 200 тысяч лежало, чтобы крупный размер был». Тот в итоге так и написал, клиента отправили на длительный срок на принудительное лечение. До сих пор вспоминаю, так как я мог этому помешать, но не стал.
Поехавшие
Есть совершенно поехавшие клиенты. Кто-то методично головой об стену бьется, что аж штукатурка сыпется, кирпичики ходить начинают. Другие едят линолеум. В силу того, что они реально овощи, просто не осознают, что делают. Отдирают линолеум — едят его, отдирают простыню — едят простыню.
Один чувак умудрился в медицинской части сп*здить шприц. Пошел в столовую на обед, поел. После чего набрал в шприц кефира и вколол себе в голову. Благо, черепная кость твердая — просто под кожу загнал, сепсис заработал и все.
Была женщина, что в союзные времена работала в филармонии на руководящей должности, и на нее повесили крупную кражу денежных средств. Психика не выдержала, и она головой поехала. С тех пор содержится в подобного рода учреждениях, с советских времен. У нее абсолютно грань с реальностью стерта, она не понимает где находится, но имеет фантастический голос. Приходила ко мне, жаловалась, мол чтобы брат ее приехал, еще что-то, не имеющее ничего общего с реальностью. Я как-то не выдержал, рявкнул на нее благим матом, мол не до нее сейчас. А она встала возле моего кабинета, спряталась за дверью и запела «Опустела без тебя земля», что на фоне личной трагедии мне показалось очень символичным, чуть слезу не пустил.
Один единственный клиент любимый был, звали Паша. Недееспособный, но физически нормально сложен. Ему было далеко за тридцать, но он не умел разговаривать. Он частенько заходил, мы общались — он либо рисовать что-то пробовал, либо жестами, так и строилось общение. Он был модник и стиляга, ему постоянно сотрудники приносили вещи какие-то — пиджаки, галстуки, рубашки. Конечно, все не по размеру, и несложно представить, как он повязывал себе галстук. Но он постоянно с иголочки — жуткий ловелас, зависал в бухгалтерии. Девушкам помогал таскать тонны бумаг, встречал их на остановке, когда те приезжали на работу, рвал для них полевые цветы. Но фишка в том, что как только он «добивался» девушки — та ему слишком часто улыбалась, например — он сразу переходил на другую. Прямо альфа-самец, с одной на другую, с другой на третью. Полгода назад мне написала коллега, что он умер.
Любовные дела
Во взаимоотношениях между клиентами все довольно стандартно, но бывает и насилие, как физическое, так и сексуальное. Пациенты объединяются здесь разве что по интересам, но возрастных рамок никаких нет. Тут в компании может быть 20, 30 и 60 летний. Распространены однополые отношения, как добровольно, так и по принуждению. На это все закрываются глаза — главное, чтобы огласки никакой не было. А так, что хотят, то пускай и делают.
Произошел как-то случай. Парочка олигофрен и даун — дед и женщина, с большой разницей в возрасте. Ходили и постоянно целовались. А психам запрещено рожать, для того чтобы генофонд не портить, и если кто-то залетает — по тихой грусти увозят и делают аборт. Но тут не досмотрели. В министерстве скандал: «П*здец, щас же начнется», но это дело удалось замять на фоне других событий. Клиенты родили ребенка, который теперь живет вместе с ними в учреждении. То есть у них даже не забрали ребенка. Те иногда могут подержать ребенка на руках, с коляской погулять, но весь уход за ним фактически осуществляют сотрудники.
Что-то нездоровое произошло
У меня окна выходили на забор, в котором была дырка, через которую постоянно пролезали клиенты. Накануне эту дырку заварили арматурой. Я подошел к окну, вижу какое-то пятно темное. Второй раз, третий. Присмотрелся — человек, а уже пол дня прошло. Подхожу к директору, говорю: «Там походу что-то нездоровое произошло». Отправили дежурного по режиму. Оказалось, что несмотря на то, что проходная была открыта — можно было свободно выйти, — какая-то бабка решила вылезти через эту дырку. Залезла в нее, застряла между прутьями и насмерть замерзла.
Или вот еще.
Алко-зависимые клиенты, когда уже нечего пить, не брезгуют бензином. Один бахнул бензина, пошел и в кустиках прилег, отдал богу душу. Мимо проходил другой клиент, но вместо того, чтобы кого-то позвать и объяснить ситуацию — снял с него ботинки и забрал их себе. В итоге ботинки обратно все равно забрали, на что тот кричал «Да че, он же все равно умер! А ботинки новые!»
Я когда ходил курить на улицу, на крыльцо, постоянно видел, как кто-то из клиентов писал какие-то формулы на кирпичиках. Какие-то фразы про ученых. Так и не узнал, кто это был.
