Старшей тогда четыре года было, это стало быть тридцать пять лет назад. Забрал ее из садика, идем домой, идти километра два. Лето. Жарища. На углу мороженое продают, попросила — купил. В вафельном стаканчике. Идет, уплетает, довольная как слон.
И тут я к рукам дочкиным пристальней пригляделся — мама родная! Сослепу не разглядел сразу на садешном участке, откуда забирал, а там руки непонятно в чем вымазаны, и в земле, и в песке и, похоже, в битуме. И вафельный стаканчик тоже в этих субстанциях уже. Ну отобрал его, естественно, и спрашиваю:
— Что это вы там в садике делали, что у тебя руки — собакам брось жрать не станут?
— Я дом для червяков строила.
Тут я понимаю, что на руках этих и червяки отметились, стало быть.
Поставил я эту грязную в земле и червяках мороженку на какой-то подоконник, взял дочерь за руку, идем, а я ей толкую — сейчас до дому доберемся, руки помоем и за другой мороженкой сходим. А она жалобно так оглядывается и слезу тихонько точит. Дошли, умылись, купил я дочери новую мороженку, мелкая ее заточила, все!
Но с тех пор как пройду я по этому месту, по старому нашему маршруту, особенно летом, сразу вспоминается, как сиротливо стояла вот на этом самом подоконнике грязная мороженка и как дочь на нее оглядывалась.
Года два-три назад зашел разговор про детство, то-сё вспоминаем, ну я у нее и спрашиваю:
— А помнишь, как я у тебя мороженку отобрал когда-то?
— Помню, я на тебя сильно обиделась тогда!
— Но я ведь тебе тогда сразу почти новую купил?
— Нет, ту новую я не помню, а ту, что на подоконнике оставили, помню! Самая вкусная из всех была!
