– Следующий!
Дородная дама в бесформенном костюме и очках во внушительной оправе грозно зыркнула на мающихся в очереди людей.
Интеллигентного вида старичок втянул голову в плечи, и без того бледная девушка нервно сглотнула и выронила из дрожащих рук истерзанный скомканный платочек. Храбрящийся молодой человек подумал, что как только дама уйдёт, надо бы незаметно испариться. Ему вдруг показалось, что проблема, с которой он пришёл, не так уж и страшна. Куда страшнее, если за ним явится вот такая мадам.
Мужчина, который имел неосторожность быть следующим в очереди, почти не изменился в лице и лишь едва слышно выдохнул. Чуть раздражённо – от вида дамы, и облегчённо – от того, что вот-вот решит беспокоящий его вопрос.
Женщина решительно зашагала по коридору, не удосужившись обернуться и проверить, поспевает ли за ней клиент. Их путь закончился у обшарпанной дверки с надписью:
«№ 44. Каменюк Ульяна Васильевна, старший специалист».
Кабинет оказался под стать двери. Мебель, просящаяся то ли на чью-то дачу, то ли сразу на свалку, потрескавшаяся краска на стенах, парочка перегоревших лампочек в видавшем виды светильнике.
Ульяна Васильевна смело уселась в жалобно скрипнувшее под могучим весом кресло, кивком указав на хлипкий стул для посетителей. Резко и отрывисто произнесла одно слово:
– Ну!
Мысленно закатив глаза, посетитель протянул папку с личным делом и заполненное заявление. Сказать по правде, он уже давно отвык от таких убогих интерьеров и столь пренебрежительного обращения. Но увы – изменить судьбу можно было только в Канцелярии. Которая мало того, что была полностью некоммерческой структурой, так еще и крайне плохо финансировалась.
Государство и вовсе с радостью бы отказалось от Канцелярии – куда как удобнее, когда все граждане следуют предначертанной судьбе; но Конституция пока что всё ещё гарантировала каждому человеку право на перемены. Правда, в Конституции ничего не было сказано о том, что это право должно быть реализовано в виде качественно оказанных услуг – и чиновники сделали всё, чтобы граждане сами до последнего не хотели бы обращаться в подобное заведение. Например, нанимая таких вот очаровательных работниц.
Ульяна Васильевна изучала материалы дела, сдвинув очки на лоб.
«Интересно, – подумал посетитель, – читает она без очков, на клиентов смотрит поверх них… Такое ощущение, что они ей только для грозного вида».
Словно подтверждая его мысли, специалистка снова водрузила чудовищного вида аксессуар себе на кончик носа, одарила мужчину долгим и мрачным взглядом поверх толстой оправы, после чего откинулась на спинку многострадального кресла и сказала:
– Ну и?
Мужчина уже было открыл рот для язвительной отповеди в духе «там же все подробно написано, я что, зря ваше заявление семь раз переделывал?», но вспомнил вдруг, что в Канцелярии имеют право отказать клиенту в оказании услуг за «поведение, отклоняющееся от нормального». Причём, насколько он слышал, трактовали здесь эту нечёткую формулировку весьма свободно, и использовали часто.
– Меня зовут Краснов Пётр Валерьевич. Я – топ-менеджер крупной компании. Вхожу в совет директоров. Женат, двое детей. Хочу изменить свою судьбу.
– А я тут причём? – нелюбезно ответила Ульяна Васильевна. – И чего только таким как вы не хватает-то, а? Я ещё могу понять, когда бедные и больные приходят. А ты-то – взрослый мужик, при деньгах. Чё тебе надо ещё? Для вас даже слово отдельное придумали, как его там… даун… даун… Дауншифтеры, вот. Иди и увольняйся, я тебе зачем?
Пётр Валерьевич, правый глаз которого отчётливо дёргался на каждом «дауне», вопреки ожиданиям, не стал скандалить. Он вдруг ссутулился, съёжился как сдутый воздушный шар, очень устало посмотрел на возмущённую специалистку, и ответил:
– Вы же знаете, что это бесполезно. Я уже трижды пробовал. Но куда бы я не пошёл работать, меня замечают, нагружают сверхобязанностями, потом повышают, и так несколько раз… У меня на роду написано быть начальником. А я больше не могу. Вам может кажется, что это очень здорово – руководить. А я вот что скажу: у меня давно уже всё есть, кроме покоя.
Знаете, каково это, быть топ-менеджером? Спать по 4 часа в сутки, работать по 12-14. С телефоном нельзя расставаться даже в туалете, не то что в отпуске. Большинство людей тебя ненавидит, боится или завидует. Особенно когда увидят в годовых отчётах размер премии. А я уже не помню, когда последний раз в руках книжку с детективом или фантастикой держал, а не бизнес-литературу. Когда по радио слушал что-то кроме новостей. Всё время надо быть в курсе всего, на всё реагировать…
Вот вы думаете легко подписать документ на сокращение 1000 человек? И идти потом по зданию, встречаясь с ними взглядом? А журналистам с уверенным видом доказывать, какое правильное это было решение для компании… Да что я вам рассказываю, откуда вам знать…
Я ведь и совсем не работать пытался. Так глазом моргнуть не успел, как меня сначала главой совета дома назначили, потом в районную администрацию потянули… И ведь каждый раз всё так поворачивается, что нельзя отказаться. Судьбу-то не обманешь… Не могу так больше. Устал. У меня по плану через 10 лет инфаркт на рабочем месте. А я не хочу. Сделайте что-то с этим, я вас от всей души прошу!
К концу своей исповеди Пётр Валерьевич совсем слился с шатким стульчиком, растеряв всю уверенность и импозантность. Ульяна Васильевна тяжело вдохнула, ещё раз глянула на клиента поверх своих очков, но он лишь жалобно смотрел в ответ, ожидая решения.
– Ну ладно, посмотрим, что у нас тут есть…
Она открыла ящик стола, вытащила несколько зелёных папок, бегло пролистала их и сказала:
– Учтите, вам будет предложено только три варианта с другими опциями по карьере. Откажетесь – пеняйте на себя.
Вариант номер один – безработный. Жена от вас уйдёт, отсудив почти все деньги. Дети общаться будут, но уже после того как повзрослеют. Зато спокойно доживёте до глубокой старости, выращивая огурчики на участке, доставшемся в наследство.
Второй вариант: вас со скандалом выгоняют из совета директоров по подозрению в махинациях. Репутация загублена, коллеги и партнёры отворачиваются, но уволить не могут за недоказанностью. Что тут ещё… перевод в дальний филиал начальником сектора, живёте вполне безбедно, семья остаётся с вами, но через двадцать лет кончаете жизнь самоубийством от ощущения несправедливости и от тоски.
Пётр Валерьевич ошеломлённо смотрел на невозмутимую Ульяну Васильевну.
– А… есть вариант при котором я спокойно увольняюсь и живу остаток жизни на накопленные средства?
– Мужчина, – суровый тон усилил эффект очередного убийственного взгляда, – нельзя пользоваться благами судьбы, от которой вы желаете отказаться. За всё нужно платить. Вот будь у вас карма положительная – часть негативных эффектов можно было бы и списать. А карма у вас самая обычная. Так что либо принимаете новую судьбу в том виде, как она записана, либо прекратите тут ныть и тратить моё время! Будете третий вариант рассматривать?
Несчастный Пётр Валерьевич только кивнул.
– Увольняетесь с работы, получив прекрасные отступные. На радостях едете с женой в кругосветное путешествие, оставив детей на бабушку. На лайнере в Карибском море получаете зависимость от азартных игр и алкоголя, продолжаете пить и играть ещё два года, пока не проматываете все деньги. Потом лечитесь, и после реабилитации устраиваетесь мелким начальником в средней руки контору, и спокойно живёте еще двадцать пять лет. Правда, периодически уходя в запои, но не очень продолжительные. Умираете в своей постели от болезни печени. Семья вас терпит и не бросает.
Вообще-то, Пётр Валерьевич не пил. Совсем. Но ни секунды не сомневался, что выбери он такую судьбу, то противиться не сможет – ему ли не знать силу неодолимого рока.
– Ну так что? Безработный, неудачник или алкоголик?
От таких хлёстких определений мужчина вздрогнул.
Может лучше оставить всё как есть?
Из кармана дорогого пиджака появился смартфон последний модели. С момента, как Пётр Валерьевич появился в Канцелярии, он не ответил ни на один звонок. Телефон любезно подсказал, что за последние два часа ему пытались дозвониться 24 раза, а количество входящих сообщений в трех разных мессенджерах превышает сто штук.
«Да пошло оно всё», подумал Пётр Валерьевич, чувствуя, как от раздражения покалывает сердце.
– Оформляйте алкоголика. Всегда хотел увидеть Карибское море, а в отпуске уже пятнадцать лет не был.
Дальше дело пошло на удивление быстро. Ульяна Васильевна без лишних взглядов и вздохов споро заполнила все нужные документы, извлекла из большого сейфа чудно́го вида светящуюся печать, и твёрдой рукой поставила отметку поверх подписи клиента.
–И всё? – нерешительно спросил Пётр Валерьевич, – я ничего не чувствую.
– Так вам замену судьбы сделали, а не обрезание. Идите уже, увольняйтесь. А мне работать надо.
Несмотря на грубые слова, тон был уже скорее ворчливый, чем холодный. Всё еще не веря в произошедшее, Пётр Валерьевич выпрямился, схватил документы и направился к выходу.
Ульяна Васильевна вздохнула, с тоской посмотрела на сиротливо лежащие на тумбочке печеньки и банку растворимого кофе. Но увы, до дневной нормы нужно принять ещё четверых, а времени осталось совсем мало.
Как она ни старалась произвести угрожающее впечатление, люди всё равно раз за разом многословно изливали ей душу, да и от замены не отказывались. А у неё вообще-то нормированное время приёма… И план по отказам… Не выполнишь – и премии лишат, и карму загубишь.
Снова вздохнув, она нацепила очки с простыми стёклами без диоптрий и пошла за новым клиентом.
Молодой человек уже ретировался, деда забрал кто-то из коллег. Зато нервная девушка была всё ещё на месте.
Быстрая прогулка по коридорам, кабинет…
– Татьяна, а вас-то что не устраивает? Вы через пять лет замуж выходите за бизнесмена. Двое детей, домохозяйка, шестеро внуков. Родители выбрали вам чудесную судьбу. Вы зачем сюда пришли?
– П-понимаете… – запинаясь, промямлила девушка, – у меня в судьбе несчастная любовь… И она… и я… а он…
Так и не сумев чётко сформулировать мысль, девушка залилась слезами. Ульяна Васильевна внутренне застонала – дело обещало затянуться надолго. Она бегло пролистала папку клиентки. Ну, так и есть – карма у девчонки самая обыкновенная, без бонусов. За успешное замужество и безоблачную семейную жизнь ей нужно пройти через тяжёлый роман с начинающим актёром, и сейчас она в самой середине истории. Измены, расставания, воссоединения, снова измены…
– Татьяна. Прекратите реветь, а не то я вас выгоню.
Девушка испуганно икнула, но послушно замолчала.
– Вы чего от меня хотите?
– С..судьбу. Новую. Где мы вместе. Можно?
Ульяна Васильевна открыла ящик и достала папки. У неё каждый раз мурашки бегали от того, как этот гадкий стол подбрасывает ей нужные дела. Нет, это удобно конечно, но всё равно как-то жутко. Да и ремонта в кабинете ей не видать – говорят, последний завод по производству магической мебели закрыли, так что сидеть ей за этим дьявольским столом до скончания века.
Материалы папок сообщали, что варианты связать свою судьбу с актёром у девушки были, но довольно безрадостные.
Можно остаться с ним до конца жизни, но при этом он потребует сделать аборт, а Татьяна навсегда останется бесплодной. Есть вариант завести с ним пару чудесных детишек, но когда ей исполнится сорок, он уйдёт к другой.
И ещё вариант где она ради него ругается со своей семьей, а потом колесит с ним по всей стране, пропускает болезнь и похороны матери и до конца жизни ненавидит себя за это.
Ульяна Васильевна подняла глаза и посмотрела на Татьяну. Невинный взгляд, дрожащие губы, трогательные вьющиеся волосы.
«Дааа… а родители-то для тебя получше долю выбрали».
Чуть подумав, Ульяна Васильевна твёрдо решила: испортить жизнь она Татьяне не даст. Да и по отказам план делать надо
И принялась орать.
От неожиданности девушка подпрыгнула. Потом разревелась, а еще через семь минут морального давления и изощрённых оскорблений быстро подписала бланк отказа, лишь бы скорее покинуть кабинет.
А специалистка устало откинулась на спинку кресла, чувствуя, как у неё подскочило давление.
«Доведут они меня …»
Остаток дня прошёл спокойнее. Она быстро оформила замену судьбы великого спортсмена на плотника, который умрёт не в сорок пять лет в одиночестве и забвении, а в семьдесят пять в окружении семьи; судьбу певицы поменяла на воспитателя детского сада…
«Ох уж эти родители, – думала она каждый раз. – Навыбирают всякой ерунды, а дети потом мучаются. Лишь бы известным и богатым был, а то что умрёт от передоза – «зато жизнь будет яркая»... Разве в этом счастье?».
Последним клиентом был упёртый сантехник. Его она отправила покорять космос и героически погибнуть при выполнении миссии.
Без четверти шесть Ульяна Васильевна выдохнула: она всё-таки успела выполнить норму. Теперь отчёты – и домой. И наконец-то можно сбегать в туалет…
Из зеркала на неё смотрела усталая баба неопределённого возраста и размера. По которой явно видно, что все свои неудачи она обильно сдабривает чем-то вкусным, и преимущественно – на ночь глядя. Стараясь не встречаться с ней взглядом, Ульяна Васильевна быстро помыла руки и вернулась в кабинет.
Всё же не удержалась, и достала изрядно потёртые бирюзовые папки.
Одна предлагала ей похудеть на тридцать килограмм, завести интрижку с женатым мужчиной, и ближайшие лет десять то порхать от любви, то сгорать от ненависти.
Вторая папка давала возможность усыновить двоих детей, брата и сестру. Брат станет ученым, и до самой её смерти будет называть «мамой», нежно любить и заботиться. А вот сестра станет проституткой, уверенной, что виновата в этом её приемная мать.
Третья обещала унылое замужество с нелюбимым мужчиной. Зато без взлетов и падений…
Мама Ульяны Васильевны, когда пришло её время выбрать судьбу для дочери, пожелала той стабильную работу и независимость. Не особо вникая в то, что независимость идёт в комплекте с невыносимым одиночеством….
За окном темнело. Отчёты ждали.
Была, правда, ещё одна папка, в которую Ульяна Васильевна заглядывала только во время особо острых приступов меланхолии.
В ней сиротливо ютилась всего одна бумажка с пустым бланком заявления.
Никто из клиентов Канцелярии никогда не просил этот бланк. За невостребованностью, информация о такой опции почти совсем забылась, и только служащие со стажем знали: можно вовсе отказаться от предначертанной судьбы.
Тогда человек будет волен сам распоряжаться собой. Вот только и сам отвечать за все свои решения.
Иногда Ульяна Васильевна мечтала, каково это могло бы быть. И даже доставала бланк заявления, и брала ручку…
Вот только…. не знать даже дату своей смерти? Это же просто ужасно. Она и дорогу-то будет бояться перейти… Нет, это какая-то фантастика. Не может нормальный человек жить в такой неопределённости и не сойти с ума.
А если все её решения приведут к участи гораздо более одинокой, чем сейчас? У неё хотя бы работа есть. И возможность в любой момент получить другую судьбу. Да и карма потихоньку растёт… Еще лет пять, и можно будет исправить новый сценарий на более приятный.
«К чёрту эти авантюры» – подумала Ульяна Васильевна, убрала отказную поглубже в ящик, и принялась за отчёты.
© OlgaSvoboda
