Моей бабушке 84 года, и надо признать: чем она становится старше, тем с ней веселее.
На днях бабуля решила постирать занавеску. Только прежде её надо снять, а меня дома нет. Но Кирилловна считает себя юной и ловкой. Где наша не пропадала! Стремянкой вооружилась – и вперёд, покорять карнизы. На второй ступеньке что-то пошло не так, «в боку стрельнуло, в глазах потемнело». Хорошо, полёт был недолгим, а приземление случилось на толстый ковёр.
Две молоденькие девушки, приехавшие на скорой, немного испугались при виде охающего и ахающего «раритета 1938 года выпуска». Но сам раритет чувствовал себя молодым и от госпитализации отказался. Ещё и выдал: мол, в больнице лежала всего два раза, когда детей рожала. А вот сидела трижды!
У молодых фельдшеров после фразы об отсидке глаза на лоб полезли. Кирилловна развела руками.
– Чего вытаращились? Да, сидела! В кресле у стоматолога Ивана Ивановича, когда он мне зубы вставлял. Да такую челюсть хорошую сделал, до сих пор целая!
Девушки бочком-бочком, и к выходу. А бабуля, удовлетворённо хмыкнув, поплыла на кухню – вкушать кофеёк.
Прихожу с работы, а Кирилловна меня встречает, вне себя от негодования. Жених приходил, из соседнего подъезда. Сватался. Мол, душенька, вы мне давно нравитесь, я вдовец, вы же знаете. Давайте вместе век доживать, у меня квартира своя.
Принёс в качестве подарков банку малинового варенья и кактус.
Бабуля, пятьдесят лет прожившая без мужа и горячо любившая моего деда, возмутилась:
– Поглядите-ка, свататься он пришёл. Старый пень, ты давно на себя в зеркало глядел? Сашка мой красавцем был, а этот… Тьфу! От горшка два вершка, а туда же. Больно нужен, на старости-то лет.
Сосед обиделся и сообщил, что ему вообще-то всего восемьдесят, он 1942 года рождения, моложе невесты. Бабуля совсем рассвирепела и вытолкала его прочь, напоследок пожелав «искать молодую».
А подарки себе оставила. Варенье зимой пригодится.
Кстати, жениха этого знаю, бывший преподаватель вуза, весьма милый старичок. Но Кирилловну интеллигенты не привлекают, ей «бандиты» по вкусу, каким был мой дед.
Занимаюсь растяжкой, делаю упражнения. Бабуля заглядывает в комнату и намеревается показать мне мастер-класс. А что? Она и на мостик встать, и на шпагат сесть, и на брусьях – запросто! Даже в городских соревнованиях участвовала, правда, последний раз 65 лет назад, но это мелочи.
В общем, Кирилловна резво плюхнулась на живот и даже ноги в коленях согнула, чтобы сделать «корзиночку». И вдруг… Ой, стрельнуло в ноге! Ой, голова куда-то едет! Ой, не разогнусь, не встану никогда!
Разогнула Кирилловну, кое-как подняла с пола. Теперь сидит на кухне и недоумевает:
– Я же всё это раньше делала. Почему сейчас не смогла?
Пока меня не было дома, бабуля учудила: потеряла в квартире мою собаку, добермана. И на балконе искала, и под столом – нет Мики. Пришла Кирилловне в голову славная идея – под диваном посмотреть. Ну и тряхнула стариной, как говорится. Залезла под диван, но наполовину. Диван не рассчитан на то, чтобы под него габаритные бабушки забирались. Застряла моя Кирилловна, как Винни-Пух в кроличьей норе.
А тут и я с работы вернулась. Открываю дверь – картина маслом: из-под дивана торчит «мадам Сижу», вокруг неё ходит Мика и носом тычет, а владелица пятой точки возмущённо верещит.
Подняла я половину дивана, освободила Кирилловну. 84 года человеку, а ведёт себя как подросток. Силы она не рассчитала, видите ли. Да и вообще – «что я, совсем старая, что ли?». Кстати, предполагаю, что доберман спал в кресле, с которым почти сливается по цвету.
Кирилловна искупалась, выходит из ванной, вся благоухающая. Шампунь новый расхваливает – как хорошо пахнет, смывается легко. Говорит:
– Теперь всегда такой шампунь покупай. Мне понравился, волосы мягкие.
Отлично, только шампунь этот куплен для Мики, он собачий.
Вчера новый случай: бабушка оставила на столе бутерброд, а пёс его благополучно стырил. Кирилловна недовольна, ходит по квартире и бубнит:
– Господи, ну за что мне такая мука?
Подумала, помолчала и выдала:
– Нет, так говорить нельзя. Благодарю тебя за всё, Господи.
Ещё поразмыслила, и с новой силой:
– Но, Господи, Ты только посмотри – это же форменное безобразие!
Словно последний бутерброд в доме был, голодает старушка.
Возвращаюсь с работы 1 октября, в День пожилых людей. А у двери стоят двое полицейских и разгневанная соседка сверху. Из квартиры доносится нестройное пение. Стражей порядка – один совсем молодой, другому лет сорок – вызвала соседка: вопит, что уже одиннадцать вечера, а у неё ребёнок. Хотя сам ребёнок в девять вечера бегает, топает, катает машину, орёт и далеко не всегда к одиннадцати успокаивается.
Пожимаю плечами, открываю дверь, пропускаю сотрудников полиции на кухню – а там гулянка. За накрытым столом сидят бабушка, дама из квартиры сверху, ей 82, и ещё трое соседей, им хорошо за семьдесят. Рядом сидит офигевшая от счастья Мика, доедает бутерброд. И вся эта компания поёт на разные голоса, дружно и радостно.
Полицию увидели – примолкли, глаза вытаращили. Тот, что помоложе, строго говорит:
– Ну что, граждане, нарушаем?
И тут наша пьяная стариковская рать встала как по команде. Выпрямились, глаза сверкают.
– Сынки, – первой заговорила Кирилловна, – мне восемьдесят четыре года, я войну пережила, двоих детей схоронила. Мне жизни этой осталось – капля. Что я нарушаю?
Соседка сверху её поддержала:
– А у меня, молодые люди, отец на фронте погиб, мама нас троих поднимала. Я всю жизнь медсестрой работала, муж был капитаном корабля. Сегодня праздник у нас, неужели попеть немного нельзя?
Тут заговорил сосед:
– А я, наши дорогие защитники, ветеран труда. Всю жизнь работал водителем автобуса. Рос в детском доме, голодал. Я старик, но жить хочется и нам.
Молодой полицейский строго на меня смотрит.
– Протокол надо составить. Часто у вас такие посиделки?
– Нет, – отвечаю, – первый раз такое. Давайте я штраф заплачу, понимаю, что гости нарушают закон о тишине.
Старший отмахнулся:
– Не надо. Только тихонько сидите, время позднее.
Уже у двери повернулся ко мне:
– Сильное поколение. Берегите их.
Спасибо этому сотруднику органов, сохранившему человечность.
