В десятом классе я была ничего себе девица — видная, в туфлях на шпильке, в длинной шоколадной юбке из тонкого кашемира, коса за поясом (про косу преувеличила, но все равно хороша). И вот иду я однажды через младший блок, с томиком Блока, вся такая тургеневская девушка с привкусом авантюризма, и тут ни с того ни с сего на меня, словно пчелы, налетают первоклассники и давай щекотать. Ситуация глупейшая! Вырваться никаких сил, щекотки боюсь страшно, картина открывается непристойная: красна девица визжит и бьётся, словно русалка, пойманная в сети оголтелыми мальчишками. Силы мои на исходе. Блок разорван в клочья. «Вдруг, откуда ни возьмись — маленький комарик!»*
— А ну, брысь отсюда, салаги!
Это был Димка из второго «В». Он вчера мне портфель домой нес. Ну как нес. Я поскользнулась, ушиблась, портфель откатился в сторону. Он помог мне встать, отряхнул от снега, потом догнал портфель и сказал, что поможет его донести. И никаких возражений!
Ну как я могла пресечь благородный мужской порыв? Всю дорогу он говорил, что разница в возрасте не имеет никакого значения и что он хочет быть моим парнем. Я хохотала до слез, но он не обиделся. Он сказал, как в сказке: «Смейся, смейся, барышня, я тебе еще пригожусь».
Вот и пригодился! В два счета погасил атаку первоклассников, собрал томик Блока по страницам, достал из сумки клей и со знанием дела закрепил стрелку поехавшего на щиколотке капрона. Я именно тогда подумала: «Черт, ну почему ему только восемь лет!»
Сейчас разница в семь лет не кажется мне критической, но когда тебе пятнадцать, ты не готова ждать… Правда, Димку это ничуть не смущало. Он стал таскаться за мной по пятам. Его уроки заканчивались на пару часов раньше моих, и он терпеливо ждал меня под дверью. Однажды я сказала: — Хорош без дела болтаться, зайди хоть лекцию послушаешь.
Курс вела демократичная Елена Ивановна, которую ничуть не смущали внезапные вопросы несанкционированного студента.
— Твой брат? — спросила в конце урока.
— Знакомый.
— Я ее друг! — возмутился Димка, его миндалевидные голубые глаза стали круглыми.
Он дулся на меня всю дорогу. А у подъезда вдруг спросил:
— Блинов на Масленицу напечешь?
— Я не умею…
— Я тебя научу. Вот, кстати, я тебе Блока склеил.
Он был краток. Говорил мало. В основном, делал. И накануне праздника зашел за мной после уроков и сказал:
— Сейчас идем ко мне, я покажу тебе, как надо печь.
— А маму спросил?
— Разумеется.
Димка жил совсем уж рядом со школой. Первым делом он замешал яйца с мукой, зажег газ и стал показывать мастер-класс. Блины получались толстые, с мизинец, но они были лучше, чем когда за дело взялась я.
Мои были рваными с катышками. Димка психовал.
— Ну как же ты!.. Ну, ты чего!.. Необучаемая! Кто ж тебя замуж возьмет? Чтоб к моему выпускному научилась, поняла?
Я так больше никогда не хохотала. Мы развели такой чад, что не сразу различили фигуру мамы, которая пришла по сценарию — познакомиться. Димка улыбнулся и заявил:
— Мам, это Вероника.
Мама раскрыла окна, выгнала весь дым с кухни, а заодно и нас, и наскоро напекла всем блины. Когда мы пили чай, она сказала:
— Знаешь, у меня три сына от разных браков. И все с выкрутасами. Но когда младший сказал, что его девушка учится в десятом классе, я поняла: хватить рожать!
Блины я научилась печь в тридцать шесть лет. Димке тогда было двадцать девять. Знала бы, где он, непременно пригласила бы на Масленицу — разница в возрасте перестала быть критической.
*Цитата из «Мухи-Цохотухи» К.И. Чуковского
